Биография Тверитинов Дмитрий Евдокимович

(настоящая фамилия его — Дерюшкин) — московский еретик, родом из Твери, по которой и получил свое прозвище, был сначала стрельцом, потом перешел в чернослободцы.
В Москву T. переселился в 1692 г. и там, чтобы снискать себе пропитание, служил у иноземцев разных религий.
Когда в Немецкой слободе в 1700 г. Иоганном Грегори открыта была первая частная аптека, T. поступил туда, с целью, по его словам, «искать науки у дохтуров и лекарей». Природа одарила его пытливым умом и живою восприимчивостью; он был «между другими от натуры остроумнее и тщаливее». Учась лекарскому искусству, Т. в то же время живо интересовался религиозными вопросами, жадно прислушивался к разговорам в этом смысле, нередко и сам принимал в них участие.
Это было время, когда свобода верования не испытывала особенных стеснений.
В указе 1702 г. Петр I объявлял: «Мы… совести человеческой приневоливать не желаем и охотно предоставляем каждому христианину на его ответственность пещись о спасении души своей». Об этом же говаривал и T.: «Ныне y нас на Москве, слава Богу, повольно всякому, кто какую веру изберет, такую и верует». Понятно, что только при таких условиях могло свободно развиться, а главное — свободно распространиться то учение, основателем которого явился Т. Поняв, что с его элементарным образованием далеко не уйти, и сгорая жаждою основательно познакомиться с разными верованиями, Т. не остановился перед трудностью изучения латинского языка и, преодолев его, с жаром набросился на чтение Библии, катехизисов и разных религиозных трактатов.
В результате этого чтения и постоянных бесед с образованными обитателями Немецкой слободы он усвоил себе многие из протестантских воззрений, которые впоследствии развил и дополнил собственными домыслами.
Т. отрицал авторитет церковного предания, отвергал значение церкви с ее иерархией, соборами и св. отцами, говоря: «Я сам церковь, во Христе все — цари и иереи»; признавая единственным ходатаем Иисуса Христа, он видел заблуждение во всяком посредничестве между человеком и Богом, в ходатайстве ангелов, Богоматери и святых, отвергая почитание их; тем менее могло быть допустимым, по убеждениям T., такое посредничество простого человека, почему он молитву за умерших считал почти кощунством; отрицал он, далее, знамения, чудеса, все обряды, почитание икон, креста и мощей, посты, монашество и другие установления церкви.
Единственное, что он признавал и на чем строил как все свое отрицание, так и положительные выводы, был Ветхий и Новый Завет. Из этого видно, что протестантизм оказал большое и несомненное влияние на склад воззрений T., однако его нельзя назвать простым последователем и распространителем учения средневековых реформаторов, — протестантской догмы. От протестантизма воззрения T. существенно отличались тем, что он не принял основного догмата протестантов — об оправдании одною верою, а напротив говорил, что человек спасается единственно по делам своим и заслугам. «Правая вера — говорил он — от добродетели познавается»; спасение не в догме, а в жизни; отсюда его убеждение, что «спастись можно во всех верах», чему он находил подтверждение и в словах апостола: «Бояйся Бога и делаяй правду во всяком языце приятен ему есть». Некоторыми сторонами своих воззрений он сходился с сектой стриголников, имевшей значительное распространение при Иоанне III в Новгороде и в Москве; к таким сторонам относятся его непризнание церковной иерархии, моления ангелам, святым и «стихословие похвал». Его аргументы против разных церковных установлений нередко очень сильны и поражают своею яркостью; видно, что они принадлежат не книжнику, черпающему свои доводы из различных писаний и трактатов, а человеку, самостоятельно искавшему разрешения мучивших его вопросов, размышлявшему над ними долго и настойчиво.
Воззрения Т. как нельзя более подходили к той эпохе, в которой он жил, — эпохе преобразований Петра, ломки старых учреждений и обычаев.
Вполне естественно, что и в области религии раздался протест против устаревших и в своей неподвижности застывших форм. В противоположность учению других сектантов, учение Т. не призывало к оставленному прошедшему, а именно против него и против всего того, что от него еще осталось, восставало; его догма — протест русской старине в делах церкви, именно в делах церкви, а не веры, протест, отрицание, реформа, почему она так и подходила ко всей деятельности Петра, и почему Петр инстинктивно, безотчетно благоволил к Т. Еще одно обстоятельство очень характерно для учения Т. — в нем относительно очень мало мистицизма, неизменного спутника учений, возникающих в моменты, так сказать, общественных тупиков; напротив, вполне гармонируя с духом времени, учение Т. проникнуто значительной дозой здравого смысла, реализма.
Т. пользовался всяким случаем, чтобы распространить свои воззрения.
Если больной у него просил лекарства от болезни глаз или зубной боли, он с насмешкой советовал ему сделать серебряный глазок или зубок к образу св. Ипатия или Антипия чудотворца; если заставал больного за чтением церковной книги, то отговаривал от чтения, утверждая, что в Библии находится все нужное для спасения; при виде постной пищи, вооружался против постов; встречаясь с людьми, интересовавшимися богословскими вопросами, заводил речь о догматах, отличавших православную церковь от протестантской, и, смотря по обстоятельствам, то прямо критиковал православное учение, то притворялся сомневающимися.
По свидетельству знавших его, человек «неглупый в политике», Т. имел «незатыкаемые уста», любил говорить о богословских предметах и говорил красно и убедительно.
Его недюжинный дар слова и манеру говорить официальный документ, «Записка» об его деле, характеризует в следующих выражениях: «Он имеет понравие уклонное, мягкое и весьма льстивое, так что уже и телом своим не может быть не уклонен, не уступчив, не прегибателен на тот бок и на другой; такожде и шею свою и на то и на другое плечо полагает, и сам весь изгибается, и говорит очень вежливо, утешно, смехом растворяя; приступает и уступает и всячески мастерит, дабы тому, что с кем говорит, приятен был, и таковым понравием так одарен, что едва равного ему обрести можно». Рассуждения Т. слушались «в сладость», с удовольствием.
Он сам искал серьезных противников, с которыми вступал в спор, и часто ходил в славяно-греко-латинскую академию для диспутов как с профессорами, так и с воспитанниками ее. Сравнительно малообразованный человек, он владел таким стихийным талантом диалектики, что из споров даже с серьезнейшими противниками выходил победителем.
По словам той же «Записки» об его деле, он «едва не прельстил» архимандрита Златоустинского монастыря Антония и «повредил» даже префекта славяно-греко-латинской академии и учителя философии Стефана Прибыловича, уехавшего из Москвы с «болезнью сердца», — с сомнениями, посеянными в нем Т. Однажды пригласил его к себе для прений сенатор И. А. Мусин-Пушкин, почитавший себя и другими почитаемый за человека весьма начитанного в богословии.
Т. однако «переговорил его так скоро, что менее чем в четверть часа заставил его замолчать». Тем сильнее, было, конечно, влияние его на людей малообразованных.
В спорах он выдвигал преимущественно собственные рассуждения, но не пренебрегал и текстами из священного писания, которое знал почти сплошь наизусть.
В особых тетрадях он собрал до 500 наиболее характерных текстов, разделив их на группы в доказательство отдельных своих мнений а каждую группу отметив особенными надписями, вроде следующих: «О идолех языческих» — против иконопочитания, «О тлении человеческого естества» — против чествования мощей, и др. Эти тетради вместе с переведенным на русский язык «Лютеровым катехизисом» он давал читать и списывать.
В переднем углу комнаты, где жил T., находился лист с начертанными на нем первыми двумя заповедями, непонятно почему выдвинутый позже противниками T. как главная улика против него в ереси. 12 лет спокойно прожил Т. в Москве.
В течение этого времени он приобрел не одну тысячу последователей как в древней столице, так и в других местах.
Многие сами распространяли его учение.
Наиболее ревностными и способными его последователями были его двоюродный брат Фома Иванов, фискал Михайло Андреев Косой, воспитанник славяно-греко-латинской академии Ивашка Максимов и шурин T., Петр Олисов, позже ставший его противником и всячески добивавшийся, чистыми и нечистыми мерами, его осуждения.
Правительственные лица были хорошо осведомлены об его мнениях, но долгое время оставляли его в покое, вероятно, ввиду упомянутого указа Петра о веротерпимости.
Однако, благодаря доносам и проискам упомянутого Петра Олисова и других противников T., духовенство зорко следило за ним, а в 1713 г. решилось начать против него следственное дело по обвинению в ереси. Первым был схвачен Ивашка Максимов, а затем по оговорам последнего — Т. и другие его последователи.
Главным двигателем этого дела о «новых московских философах» или «московских вольнодумцах» был местоблюститель патриаршего престола Стефан Яворский.
Не ожидая даже окончания следствия, он в мае того же 1773 г. произнес проповедь, направленную против Т. и его учения и исполненную резких и не всегда справедливых нападок.
И начал и кончил местоблюститель свою проповедь текстом: «Отче святый, соблюди их во имя Твое… да будут едино, яко же и мы», с чем в кричащем противоречии находится вся его последующая деятельность в этом деле. Следствие о последнем велось духовным начальством при содействии Преображенского приказа.
Как T., так и схваченные его последователи были признаны виновными.
Т. и Косому каким-то образом удалось ускользнуть из Преображенского приказа и бежать в Петербург, где они жаловались кн. Як. Фед. Долгорукову, обещавшему им свое покровительство.
Когда из Преображенского приказа в Петербурге было получено требование выдать T., то за него заступились многие влиятельные сановники: Долгоруков, сенатор Мих. Мих. Самарин и Тих. Никит. Стрешнев, александро-невский архимандрит Феодосий и др., все лица, не любивший Яворского.
По просьбе Долгорукого, Петр в августе, несмотря на все хлопоты Яворского, приказал дело о Т. и его последователях изъять из Преображенского приказа и передать на новое рассмотрение в сенат. Только благодаря этому Т., по выражению автора «Молотка на Камень веры», «избег меча», ибо сенат, выслушав всех обвиняемых, объявивших себя православными, а когда-либо произнесенные «дерзкие слова» объяснивших или спорами для упражнений в латинском языке, или еще проще — опьянением, не нашел в деле чего-либо серьезного.
Примечательно, что из всех обвиняемых Т. оправдался полнее всего. Указом Петра от 3 июня 1714 г. было повелено товарищей Т. по делу послать в Москву к Яворскому, и «хотя они и сказали, что пребывают в православии, однако все еще их освидетельствовать духовно, истинно ли они православную веру содержат и если явится, что истинно, то… в торжественый день, в соборной церкви велеть им самим о себе объявить, что они в православной вере пребывают твердо, дабы тем об них народное мнение искоренить». Что же касается T., то никаким предварительным испытаниям подвергать его не найдено было нужным, и митрополиту Стефану в том же приказе прямо предписывалось «всенародно объявить, что он, Димитрий, … в церковных догматах противления никакого не имеет… и в Петербурге св. тайн причаститися сподоблен, дабы тем объявлением об нем, Димитрии, прежнее всенародное мнение искоренить и учинить его свободна». Таким образом, Петр, удовлетворившись отречением Т. от еретических мнений, категорически предписывал Яворскому присоединить его к православной церкви и «учинить свободна». Однако Стефан, вопреки царской воле, поступил иначе: и T., и его единомышленников он под крепким караулом заключил по монастырям, снова начал следственное дело о них и обнародовал «увещание к православным», приглашая всех, кто что-либо о них знает, объявить о том, донести «освященному собору, а кто утаит — будет под соборною клятвою». Яворский считал себя в праве возобновить дело потому, что к нему поступили будто бы новые документы, с несомненностью свидетельствующие о виновности T., но если бы это было так, то не было никакой надобности обращаться с воззванием о доносах.
Документы, на которые ссылался Яворский, были — тетради T. с текстами из писания и его таблица с первыми двумя заповедями, но первые из них и раньше были в руках следственной власти, а вторая ни с какой стороны не могла послужить обвинительным материалом.
Мотивы, побудившие местоблюстителя продолжать это дело, следует искать в другой плоскости: это был один из эпизодов борьбы духовной власти с светской из-за преобладания в сфере духовных дел. Боявшийся царя, чтобы вести с нии борьбу открыто, нерешительный Яворский ухватился за это дело, в котором формально право было на его стороны, потому что наличность отклонения Т. от православия являлась несомненной, но сила была на стороне Петра. Доносчики, конечно, нашлись, хотя показания их ничего нового и существенного к уже известному не прибавили. T., заключенный в Заиконоспасский монастырь, обратился с жалобою к Петру на действия Яворского, но местоблюститель задержал ее. Сильно повредил своим товарищам Фома Иванов, находившийся на покаянии в Чудовом монастыре: доведенный до отчаяния крутым обращением о ним, он рассек косарем в церкви образ св. Алексия чудотворца, за что позже был сожжен.
Яворский по обыкновению снова выступил против Т. и его единомышленников в ряде проповедей и в одной из них, не дожидаясь решения собора, предал их анафеме.
Московскому собору оставалось только присоединиться к решению его главы, что он и сделал, в 1714 г. предав еретиков проклятию и отдав их гражданскому суду. Но прежде чем гражданский суд произнес свой приговор над Т. и его «богопротивной компанией», дело о нем опять было потребовано в Петербург, чего добился кн. Долгоруков, специально из-за этого на время переселившийся в Москву и внимательно следивший за действиями Яворского.
Петр приказал и самому Яворскому явиться в Петербург «к ответу о бывшем соборе» и за неисполнение царского указа об освобождении Т. В марте 1715 г. дело Т. вновь рассматривалось в сенате и приняло совершенно неблагоприятный оборот для местоблюстителя, так что однажды «сенаторы с великим студом и жалем изгнали его вон». Из обвинителя Яворский превратился в обвиняемого.
Т. к тому же представил некоторые документы, из которых явствовало, что местоблюститель сам относился, по крайней мере в прошлом, сочувственно к протестантизму.
По указу Петра от 22 февраля 1715 г. T. был отдан одному из архиереев «в служение при его доме,… дабы непоколебим в вере». В 1718 г. он был освобожден на поруки, и впоследствии, окончательно отрекшись от своих воззрений, ходатайствовал о полном прощении.
Синод в 1723 г. определил разрешить его от церковного проклятия, и он был принят в церковное общение.
Литературным памятником религиозного брожения, связанного с именем T., остались три полемических сочинения: первое — Стефана Яворского, вышедший уже после его смерти известный «Камень веры»; второе — «Рожнец духовный», написанный шурином T., Петром Олисом, в иночестве Пафнутием; третье — «Молоток на Камень веры», направленный, как видно из названия, против сочинения Яворского; автор «Молотка» неизвестен.
Следственное дело о Т. находится в Московской синодальной библиотеке, №58. — «Записка о деле Тверитинова», составленная Леонтием Магницким, в «Памятниках древней письменности», СПб. 1882, стр. I — XII, I — V, 1-272. — Тетради Т. и выдержки из следственного дела о нем напечатаны в «Православн.
Обозр.», 1863, № 8. — Митроп.
Стефан, «Камень веры», с предисл.
Феофилакта Лопатинского, М. 1723, 1729 и 1730 (три издания). — Инок Пафнутий, «Рожнец духовный», рукопись в Московском Публичном музее, № 1226 (без указания имени автора). — И. Чистович, «Неизданные проповеди митропол.
Ст. Яворского», «Христианск.
Чтение», 1867, — «Описание документов и дел архива св. Синода», т. І и II (помещена часть протоколов сенатского суда и приведены некоторые официальные документы). — «Сборник Русск. Историч.
Общества», т. XI, стр. 301. — Ф. Терновский, «Местоблюститель патриаршего престола, митрополит рязанский Стефан Яворский и Дмитрий Тверитинов», «Прибавления к творениям св. отцов», ч. XXI, Москва 1862. — Его же, «Митрополит Стефан Яворский», «Труды Киевской Духовной Академии», тт. I — II. — Его же, «Московские еретики в царствование Петра І», «Православное Обозрение», 1803, № 4, стр. 305-317; № 5, стр. 111-135; № 6, стр. 323-338. — Его же, «»Рожнец духовный» и «Камень веры». Два полемических сочинения против московских еретиков», там же, 1863, № 12. — «Памятники древней письменности.
Дело Тверитинова», там же, 1883, № 8. — Д. Извеков, «Проповедническая и противопротестантская литература на Руси», там же, 1871, № 1, стр. 80-90. — Его же, «Из истории богословской полемической литературы XVIII века», там же, 1871, № 8. — H. Тихонравов, «Московские вольнодумцы начала ХVIIІ в. и Стефан Яворский», «Русский Вестник», 1870, № 9; 1871 г., №№ 2, 6 (перепечатано в «Собрании сочинений», т. II, Москва 1898). — H. Покровский, «Борьба с протестантскими идеями в петровское время», там же, 1872, № 9. — Протоиерей И. Морев, «»Камень веры» Стефана Яворского, его место среди отечественных противопротестантских сочинений и характеристические особенности его догматических воззрений», СПб. 1904. — Его же, «Митроп.
Стефан Яворский в борьбе с протестантскими идеями своего времени», СПб. 1905. — Чистович, «Феофан Прокопович и его время», СПб. 1868, стр. 415. — В. В. Андреев, «Раскол и его значение в народной русской истории», СПб. 1870, стр. 241-263. — Филарет, «История русской церкви», период IV. — П. Знаменский, «Руководство к русской церковной истории», Казань 1838. — А. Доброклонский, «Руководство по истории русской церкви», вып. IV, Москва 1893. — Устрялов, «История Петра Великого», т. VI. — С. М. Соловьев, «История России», изд. 1866, т. XVI, стр. 336-344; изд. т-ва «Обществ.
Польза», кн. IV, стр. 256-262. — «Московск.
Ведомости», 1883, № 108. — Энциклопедич. словарь» Брокгауза-Ефрона, 1-е изд., т. 32, стр. 708-709. {Половцов} Тверитинов, Дмитрий Евдокимович — московский еретик, родом из Твери; был сначала стрельцом (и назывался Дерюшкиным), потом перешел в чернослободцы.
Около 1692 г. Т. пришел в Москву и, чтобы снискивать себе пропитание, служил у иноземцев разных религий.
Когда в Немецкой слободе в 1700 г. открыта была первая частная аптека Грегори, туда поступил Т. «искать науки у дохтуров и лекарей». Учась лекарскому искусству, Т. усвоил многие из протестантских воззрений и впоследствии к ним прибавил свои домыслы.
Т. отрицал авторитет церковного предания, отвергал значение церкви с ее иерархией, соборами и св. отцами, говоря: «я де сам церковь, во Христе все — цари и иереи»; признавая единственным ходатаем Иисуса Христа, Т. отрицал всякое посредничество между человеком и Богом, ходатайство ангелов, Богоматери и святых, отвергал почитание их, равно как и молитву за умерших; отрицал таинства, под крещением разумея только крещение Духом, под евхаристией — только воспоминание о жертве Спасителя; отрицал чудеса, обряды, почитание икон, креста, мощей, посты, монашество и другие установления церкви.
От протестантизма учение Т. существенно отличалось тем, что он не принял основного догмата протестантов — об оправдании одною верою, а напротив, говорил, что человек спасается единственно по своим делам и заслугам.
Т. пользовался всяким случаем, чтобы распространять свои воззрения.
Если больной просил у него лекарства от глазной или зубной боли, он с насмешкой советовал ему сделать серебряный глазок или зубок к образу св. Ипатия или Антипия чудотворца; если заставал больного за чтением церковной книги, то отговаривал от чтения, утверждая, что в Библии находится все нужное для спасения; при виде постной пищи вооружался против постов; встречаясь с людьми, интересовавшимися богословскими вопросами, заводил речь о догматах, отличавших православную церковь от протестантской, и, смотря по обстоятельствам, то прямо критиковал православное учение, то представлялся сомневающимся.
В переднем углу квартиры Т. вместо иконы находился лист с начертанными на нем двумя первыми заповедями.
В особых тетрадях Т. собрал до 500 библейских текстов, разделив их на группы в доказательство отдельных протестантских мнений и каждую группу отметив особыми надписями вроде следующих: «о идолех языческих» — против иконопочитания, «о тлении человеческого естества» — против чествования св. мощей и др. Эти тетради вместе с переведенным на русский язык Лютеровым катехизисом он давал читать и списывать.
Многие принимали учение Т. и в свою очередь распространяли его. В течение 10 лет Т. приобрел не одну тысячу единомышленников в Москве, Серпухове и других местах.
Наиболее ревностными из них были его двоюродный брат цирюльник Фома Иванов и фискал Михайло Андреев Косой. С 1713 г. началось следственное дело о московских еретиках.
Следствие, произведенное духовным начальством при содействии Преображенского приказа, обнаружило виновность Т. и некоторых других.
Петр Вел., удовольствовавшись отречением их от еретических мнений, поручил Стефану Яворскому присоединить их к церкви без дальней проволочки.
Вопреки царской воле Стефан заключил обвиняемых в монастыри, продолжал следственное дело и обнародовал «увещание к православным», приглашая всех, кто знает что-нибудь о Т. и его единомышленниках, объявлять о том «освященному собору». Сильно повредил своим товарищам Фома Иванов, находившийся на покаянии в Чудовом монастыре: он рассек косарем в церкви образ св. Алексея-чудотворца.
В 1714 г. московский собор предал еретиков проклятию и отдал их гражданскому суду. 30 ноября 1714 г. Фома Иванов по царскому указу сожжен был в срубе на Красной площади.
Прежде чем гражданский суд произнес свой приговор над Т. и его «богопротивной компанией», дело о нем опять потребовано было в С.-Петербург; самого Стефана Яворского звали «к ответу о бывшем соборе». В 1718 г. Т. был освобожден на поруки и впоследствии, раскаявшись в своих заблуждениях, ходатайствовал о полном прощении.
Св. Синод в 1723 г. определил разрешить его от церковного проклятия, и он был принят в церковное общение.
Для пресечения еретической пропаганды Стефан Яворский и инок Пафнутий вступили в полемику с взглядами Т. и с протестантским учением: первый написал «Камень веры», второй — «Рожнец духовный». Ср. Ф. Терновский, «Местоблюститель патриаршего престола, митрополит Рязанский Стефан Яворский и Дмитрий Т.» («Прибавления к творениям св. отцев», ч. XXI, М., 1862); его же, «Московские еретики в царствование Петра I» («Правосл. обозрение», 1863, №№ 4, 5 и 6); Н. Тихонравов, «Московские вольнодумцы начала XVIII в. и Стефан Яворский» («Русский вестник», 1870, № 9; 1871, №№ 2 и 6); «Памятники древней письменности.
Дело Т.» (СПб., 1882); Д. Цветаев, «Дело Т.» («Православное обозрение», 1883, № 8); С. Соловьев, «История России» (1866, т. XVI, стр. 336-344); И. Знаменский, «Руководство к русской церковной истории» (Казань, 1888); А. Доброклонский, «Руководство по истории русской церкви» (вып. IV, M., 1893). {Брокгауз} Тверитинов, Дмитрий Евдокимович (Дерюшкин), полков. лекарь, известн. еретик (кальвинист) времен Петра I, судился с 1714 г. по 1723 г. (и не признан виновным); род. 1677 г., † при Елизав.
Петр. {Половцов}