Биография Ордин-Нащокин Воин Афанасьевич

— стольник, сын ближнего боярина Афанасия Лаврентьевича Ордина-Нащокина.
В. А. Ордин-Нащокин воспитывался под влиянием отца и под руководством поляков, плененных во время предшествовавшей войны; изучил латинский, немецкий и польский языки, много читал и изучал то, что не читалось и не изучалось обыкновенно русскими молодыми людьми той эпохи; свою служебную деятельность Ордин начал под руководством отца на дипломатическом поприще.
Находясь при отце в то время, когда тот был на воеводстве в Царевичеве-Дмитриеве, городе в Ливонии, молодой Нащокин заведовал его секретной перепиской и иностранной корреспонденцией, переписывался с царем и пользовался его милостью и покровительством.
Частые сношения с польскими выдающимися людьми и поездки в Варшаву по поручениям отца сказали на него сильное влияние: здесь он ознакомился с укладом западноевропейской частной и общественной жизни, состоянием культуры на Западе, и, способный и восприимчивый по природе, он, сравнивая западную жизнь с родной действительностью, пришел к заключениям, очень неблагоприятным для последней.
Но в то же время сильно увлекающийся, не видевший возможности изменить строя русской жизни на свой лад, исправить ее недочеты и недостатки, как это хотел и умел сделать его не менее образованный, но более осторожный и умный отец, Воин Афанасьевич возненавидел русскую действительность и при первом же более сильном столкновении с ней не выдержал ее гнета и бежал от него. Посланный однажды отцом в Москву с донесением к царю, он был особенно сильно поражен несоответствием порядков московской жизни и московских понятий с теми понятиями и взглядами, с которыми успел свыкнуться за время долговременного пребывания в Ливонии на границе с Польшей, где он пользовался плодами западноевропейской науки и культуры.
Молодого Воина, по выражению С. М. Соловьева, «стошнило» от московских порядков и когда его отпустили обратно к отцу с некоторыми секретными документами и значительной суммой денег, он в 1660 году бежал за границу, к польскому королю.
Король Ян-Казимир, находившийся в это время в крайне неприязненных отношениях к московскому правительству, охотно принял молодого Нащокина, отчасти надеясь на то, что из ненависти к Москве он окажет Польше большие услуги в борьбе с ней. Увлекающийся в своей ненависти к московским порядкам, Ордин-Нащокин, кажется, действительно был склонен поступить на службу польского короля и действовать против своей родины.
Один из захваченных московскими воеводами «языков» говорил: «видел он у короля в Гданску Воина Нащокина, живет де при короле, а дает ему король на месяц по 500 ефимков, а ходит де он в немецком платье; он же де, Воин, похваляется, хочет услугу свою показать королю, а идти под город великого государя в Лифлянты и, отца своего взяв, хочет привезти к королю и многие де поносные слова на государство московское говорит». Впрочем, благодушный царь Алексей, сильно благоволивший в то время к отцу Воина, отнесся к поступку молодого человека довольно снисходительно: «он человек молодой», писал он, утешая опечаленного отца, «хочет создания Владыки и творения рук его видеть на этом свете, как и птица, которая летает туда и сюда, и, полетав довольно, опять к своему гнезду возвращается». Предсказание царя сбылось: когда первый пыл бегства прошел, Воин, по-видимому, не был в состоянии воевать против родной страны; из Польши он вскоре переехал в Вену, оттуда попал во Францию и Голландию и, наконец, в 1663 году, соскучившись по родине, явился в Копенгаген к русскому послу Нащокину с просьбой исхлопотать ему разрешение вернуться домой. Разрешение это было дано, в 1665 году Ордин-Нащокин вернулся в Россию и поселился в одной из отцовских деревень.
Но долговременное отсутствие из России не только не ослабило неприязни Воина Афанасьевича к московским порядкам, но даже усилило ее. Кажется, в деревне образ жизни и привычки Ордина-Нащокина были слишком необыкновенны для московских людей того времени и его поведение резко разнилось от обычного тогда строя жизни. Вскоре по возвращении он был сослан «под начал» в известный строгостью своих порядков Кирилло-Белозерский монастырь, властям которого было особенно наказано «береженье к нему держать, чтоб он из монастыря никуды не ушел и дурна какова над собой не учинил». Но под «началом» Ордин-Нащокин был недолго.
В начале 1667 года вернулся в Москву с посольского съезда отец его, только что с успехом заключивший Андрусовский мир с Польшей, и в виде особой милости к знаменитому московскому дипломату «великий государь указал Воина Нащокина из под начала свободить и отпустить к Москве». Однако все старания отца вернуть сыну положенье, которое он мог бы занять по своим способностям и выдающемуся для того времени образованию, окончились неудачей.
Рейтенфельс, знавший лично молодого Нащокина, пишет о нем: «он говорит свободно по-французски, по-немецки и на других языках, но познания скорее служили ему препятствием, нежели рекомендацией при повышениях». Воин Афанасьевич, пожалованный в 1668 году в стольники, не пошел далее. В 1678 году он был воеводой в Галиче, в одном из захолустных провинциальных городков, и других сведений о жизни и деятельности этой интересной личности мы не имеем. Год смерти его нам также неизвестен.
Совершенно необыкновенная для современников личность Воина Ордина-Нащокина не осталась без впечатления и на более широкие круги тогдашнего московского общества.
До нас дошла старинная повесть XVII века «О российском дворянине Фроле Скобееве и стольничьей дочери Ордина-Нащокина Аннушке»; в повести этой с именем стольника Нащокина, в котором нельзя не видеть Воина Афанасьевича и его семьи, соединяется идея о более свободных общественных отношениях.
Иконников: «Сын ближнего боярина А. Л. Ордина-Нащокина» («Русский Архив» 1886 г., № 12, стр. 521-523); Эйнгорн: «Страница из биографии Воина Ордина-Нащокина» («Вестник Европы», 1897 г., № 2); Записки отделения русской и славянской археологии Императорского Археологического общества, т. II; Ключевский: «Боярская дума древней Руси» (М. 1882), 487-488; Дополнения к Актам Историческим IX, № 229; Акты Московского Государства II, 601, 605, 606; III, 80, 81; «Русская Старина», 1883, Х, 41-42; «Чтения Московск.
Общ. Истории и Древностей», 1885, II, 2-3; «Москвитянин», 1853, I, 3-16; III, 81-82. Е. Лихач. {Половцов}