Биография Мей Лев Александрович

— известный поэт. Род. 13 февраля 1822 г. в Москве; сын обрусевшего немца-офицера, раненного под Бородино и рано умершего; мать поэта была русская.
Семья жила в большой нужде. Учился М. сначала в Моск. дворянском институте, откуда был переведен в Царскосельский лицей. Окончив в 1841 г. курс, М. поступил в канцелярию моск. ген.-губернатора и прослужил в ней 10 лет, не сделав карьеры.
Примкнув в конце 40-х гг. к так называемой «молодой редакции» погодинского «Москвитянина», он стал деятельным сотрудником журнала и заведовал в нем русским и иностранным литературным отделом.
В начале 50-х гг. только что женившийся М. (см. Софья М.) получил место инспектора 2-й московской гимназии, но интриги сослуживцев, невзлюбивших кроткого поэта за привязанность к нему учеников вскоре заставили его бросить педагогическую деятельность и перебраться в Петербург.
Здесь он только числился в археографической комиссии и отдался исключительно литературной деятельности, принимая участие в «Библиотеке для Чтения», «Отечеств.
Записках», «Сыне Отечества», «Русском Слове» начальных лет, «Русском Мире», «Светоче» и др. Крайне безалаберный и детски-нерасчетливый, М. жил беспорядочной жизнью литературной «богемы». Еще из Лицея, а больше всего из дружеских собраний «молодой редакции» «Москвитянина» он вынес болезненное пристрастие к вину. В Петербурге он в конце 50-х гг. вступил в кружок, группировавшийся около гр. Г. А. Кушелева-Безбородко.
На одном из собраний у графа Кушелева, на котором было много аристократических знакомых хозяина, М. просили сказать какой-нибудь экспромт.
Прямодушный поэт горько над собою посмеялся четверостишием: «Графы и графини, счастье вам во всем, мне же лишь в графине, и притом в большом». Большие графины расшатывали здоровье М. и порой доводили его до совершенной нищеты.
Дело раз дошло до того, что, забрав во всех редакциях авансы и задолжав всем приятелям, он сидел в лютый мороз в нетопленой квартире и, чтобы согреться, разрубил на дрова дорогой шкаф жены. Беспорядочная жизнь надорвала его крепкий организм; он умер 16 мая 1862 г. М. принадлежит, по определению Аполлона Григорьева, к «литературным явлениям, пропущенным критикой». И при жизни, и после смерти им мало интересовались и критика, и публика, несмотря на старания некоторых приятелей (А. П. Милюков в «Светоче» 1860 г. № 5, Аполлон Григорьев, Вл. Р. Зотов, в первом томе мартыновского издания сочинений М.) произвести его в первоклассные поэты. Это равнодушие понятно и законно.
М. — выдающийся виртуоз стиха, и только.
У него нет внутреннего содержания; он ничем не волнуется и потому других волновать не может. У него нет ни глубины настроения, ни способности отзываться на непосредственные впечатления жизни. Весь его чисто внешний талант сосредоточился на способности подражать и проникаться чужими чувствами.
Вот почему он и в своей замечательной переводческой деятельности не имел любимцев и с одинаковой виртуозностью переводил Шиллера и Гейне, «Слово о полку Игореве» и Анакреона, Мицкевича и Беранже.
Даже в чисто количественном отношении поэтическое творчество М. очень бедно. Если не считать немногочисленных школьных и альбомных стихотворений, извлеченных после смерти из его бумаг, а брать только то, что он сам отдавал в печать, то наберется не более десятков двух оригинальных стихотворений.
Все остальное — переложения и переводы.
А между тем, писать М. стал рано и в 18 лет уже поместил в «Маяке» отрывок из поэмы «Гванагани». Почти все оригинальные стихотворения М. написаны в «народном» стиле. Это та археологически-колоритная имитация, которая и в старом, и в молодом «Москвитянине» считалась квинтэссенцией народности.
М. брал из народной жизни только нарядное и эффектное, щеголяя крайне вычурными неологизмами («Из белых из рук выпадчивый, со белой груди уклончивый» и т. п.) — но в этом условном жанре достигал, в деталях, большого совершенства.
Переимчивый только на подробности, он не выдерживал своих стихотворений в целом. Так, прекрасно начатый «Хозяин», изображающий томление молодой жены со старым мужем, испорчен концом, где домовой превращаетя в проповедника супружеской верности.
В неподдельной народной песне старый муж, взявший себе молодую жену, сочувствием не пользуется.
Лучшие из оригинальных стихотворений М. в народном стиле: «Русалка», «По грибы», «Как у всех-то людей светлый праздничек». К стихотворениям этого рода примыкают переложения: «Отчего перевелись витязи на святой Руси», «Песня про боярина Евпатия Коловрата», «Песня про княгиню Ульяну Андреевну Вяземскую», «Александр Невский», «Волхв» и перевод «Слова о Полку Игореве». Общий недостаток их — растянутость и отсутствие простоты.
Из стихотворений М. с нерусскими сюжетами заслуживают внимания: «Отойди от меня, сатана» — ряд картин, которые искушающий дьявол развертывает перед Иисусом Христом: знойная Палестина, Египет, Персия, Индия, угрюмо-мощный Север, полная неги Эллада, императорский Рим в эпоху Тиверия, Капри. Это — лучшая часть поэтического наследия М. Тут он был вполне в своей сфере, рисуя отдельные подробности, не связанные единством настроения, не нуждающиеся в объединяющей мысли. В ряду поэтов-переводчиков М. бесспорно занимает первостепенное место. Особенно хорошо передана «Песня песней». М.-драматург имеет те же достоинства и недостатки, как и М.-поэт; превосходный, при всей своей искусственной архаичности и щеголеватости, язык, прекрасные подробности и никакого ансамбля.
Все три исторические драмы М.: «Царская Невеста» (1849), «Сервилия» (1854) и «Псковитянка» (1860) кончаются крайне неестественно и не дают ни одного цельного типа. Движения в них мало, и оно еще задерживается длиннейшими и совершенно лишними монологами, в которых действующие лица обмениваются взглядами, рассказами о событиях, не имеющих непосредственного отношения к сюжету пьесы и т. д. Больше всего вредит драмам М. предвзятость, с которой он приступал к делу. Так, в наиболее слабой из драм его — «Сервилии», рисующей Рим при Нероне, он задался целью показать победу христианства над римским обществом и сделал это с нарушением всякого правдоподобия.
Превращение главной героини в течение нескольких дней из девушки, выросшей в строго римских традициях, и притом в высоконравственной семье, в пламенную христианку, да еще в монахиню (неверно и исторически: монашество появляется во II-III в.), решительно ничем не мотивировано и является полной неожиданностью как для ее жениха, так и для читателя.
Те же белые нитки предвзятой мысли лишают жизненности «Царскую невесту» и «Псковитянку». Верный адепт погодинских воззрений на русскую историю, М. рисовал себе все древнерусское в одних только величавых очертаниях.
Если попадаются у него злодеи, то действующие исключительно под влиянием ревности.
Идеализирование простирается даже на Малюту Скуратова.
В особенности испорчен тенденциозным преклонением перед всем древнерусским Иоанн Грозный.
По М., это — сентиментальный любовник и государь, весь посвятивший себя благу народа.
В общем, тем не менее, обе драмы М. занимают видное место в русской исторической драме. К числу лучших мест лучшей из драм М., «Псковитянки», принадлежит сцена псковского веча. Не лишен условной красоты и рассказ матери «псковитянки» о том, как она встретилась и сошлась с Иоанном.
Этот рассказ стал излюбленным дебютным монологом наших трагических актрис. «Полное собр. сочинений» М. изд. в 1887 г. Мартыновым, с большой вступительною статьей Вл. Зотова и библиографией соч. М., составл.
П. В. Быковым.
Сюда вошли и беллетристические опыты М., литературного интереса не представляющие.
Из них можно выделить только «Батю» — характерный рассказ о том, как крепостной свою овдовевшую и обнищавшую барыню не только прокормил, но и на салазках перевез из CПб. в Костромскую губ., и как потом эта барыня, по собственному, впрочем, предложению «Бати», продала его за 100 руб. Кроме указанных статей о М., см. еще М. Протопопов, «Забытый поэт», в «Сев. Вестн.» 1888 г. № 1. С. Венгеров. {Брокгауз} Мей, Лев Александрович поэт, р. 1822 г., † 1862 г. Дополнение: Мей, Лев Александрович, р. 13 февр. 1822 г., † 16 мая 1862 г. {Половцов} Мей, Лев Александрович [1822-1862] — поэт. Род. в бедной дворянской семье. Учился в Царскосельском лицее. Служил в канцелярии московского генерал-губернатора.
Сотрудничая с 1841 в «Москвитянине» (стихи, переводы, драма «Царская невеста»), М. сблизился с М. П. Погодиным и тесно сошелся с круж — ком молодой редакции «Москвитянина» (Ап. Григорьев, Островский и др.). В 1853 М. переселился в Петербург, отдавшись исключительно лит-ой работе.
Все последующее десятилетие до самой смерти М. жил жизнью литературной богемы.
В «салоне» меценатствующего графа Кушелева-Безбородко М., славившийся мастерством экспромта, на вызов гостей отозвался характерным четверостишием: «Графы и графини,/ Счастье вам во всем,/ Мне же — лишь в графине,/ И притом — в большом». Неумеренная страсть к «большим графинам» свела Мея в преждевременную могилу.
Обладавший недюжинным поэтическим дарованием, выросший в атмосфере царскосельских лицейских традиций, М. ощущал себя непосредственным наследником богатейшей стиховой культуры пушкинской эпохи. Однако он не мог использовать это богатство.
Принадлежавший к мелкому дворянству, почти выбитому из своего положения и вместе с тем еще не перешедшему на позиции разночинства, М. находился в состоянии глубокой деклассации.
В его творчестве нет большого общественного содержания, нет зажигающей поэта социальной идеи. М. принадлежат блестящие стихотворные переложения библейской «Песни песней», древнегреческих песней Анакреонта, красочные стилизации псевдонародного быта, древнерусской жизни. Но и «поклонение красоте», «чистому искусству» и уход в экзотику лишены у Мея того социального стержня, который имеется хотя бы в байронических поэмах Пушкина или в усадебной лирике Фета — этой своеобразной «публицистике наоборот». Отсюда ограниченность значения оригинального творчества М. — вместе с тем одного из лучших русских переводчиков стихами — формальной виртуозностью (хотя срочная поденная работа вела М. к неоднократным срывам и в этом отношении).
Оригинальное творчество М., количественно скудное, отмечено почти полным отсутствием в его стихе творческого своеобразия, самостоятельного лирического «голоса». В своих исторических драмах из русской жизни — «Царская невеста» и «Псковитянка», давших материал для либретто двух одноименных популярных опер, М. превращает социальную трагедию Пушкина в шаблонную историческую драму с любовной интригой на первом плане. Общественное возбуждение второй половины 50-х гг., так же как «питерская» «чердачная» жизнь М., сближение его с революционными разночинцами — Гр. Курочкиным, Чернышевским — не остались без влияния на его творчество.
В стихах М. этого периода начинают звучать мотивы из современной городской жизни, гражданские нотки (в частности следует отметить стих. «Жиды» — одно из самых сильных в русской поэзии обличений юдофобства).
Наряду с переводами из Библии и переложениями древнерусских летописей он начинает усиленно переводить Гейне, Беранже.
Однако смерть М. в самом начале 60-х гг. не дала возможности «новым веяниям» выразиться в его творчестве с достаточной силой. Библиография: I. Полное собр. сочин., со вступ. ст. В. Р. Зотова и библиографией сочин. Л. Мея, составл.
П. Быковым, 5 тт., изд. Н. Мартынова, Петербург, 1887; Полное собрание сочинений, издание 4-е, 2 тт., Петербург, 1911 (приложение к «Ниве»); Л. А. Мей и его поэзия, ред. и ст. Вл. Пяста, Петербург 1922; Непропущенные цензурой стихи с объяснениями Б. Л. Модзалевского, Альманах Пушкинского дома, «Радуга», 1922, Петроград. II. Протопопов М., Забытый поэт, «Северный вестник», 1888, 1; Полонский Я. П., Л. А. Мей как человек и писатель, «Русский вестник», 1896, IX; Садовский Б., Поэзия Л. А. Мея, «Русская мысль», 1908, VII. III. Владиславлев И. В., Русские писатели, изд. 4-е, Гиз, М. — Л., 1924. Д. Благой. {Лит. энц.}