Биография Каменский граф Михаил Федотович

— генерал-фельдмаршал, сын гоф-юнкера, служившего мундшенком при Петре Великом, род. 8 мая 1738 года, убит 12 августа 1809 г. В 1751 г. записан был в Сухопутный Кадетский корпус, в 1756 г. выпущен из корпуса поручиком в ведомство канцелярии строений, а затем переведен в артиллерию унтер-цалмейстером.
В 1757 г. поступил во французскую армию волонтером и находился при ней по 1759 год. В 1758 г. произведен в капитаны артиллерии; до 1761 г. служил в московской артиллерийской команде, а затем послан был в действовавшую армию. Ссылаясь на «частую головную болезнь и глухоту» и опасаясь сделаться окончательно «неспособным к службе», если останется «при орудиях», он просил перевода в полевые пехотные полки и 13 февраля 1762 г. был переведен в пехоту с переименованием в премьер-майоры; в том же году произведен в полковники, и 12 марта, по представлению графа П. А. Румянцева, назначен в его корпусе генерал-квартирмейстер-лейтенантом.
После Семилетней войны Каменский командовал 1-м Московском пехотным полком, состоявшим в Финляндской дивизии генерал-аншефа П. И. Панина.
В октябре 1764 г. он был представлен Великому Князю и после этого часто бывал во Дворце.
В августе 1765 г. Каменский был послан в Пруссию, в лагерь под Бреславлем, в качестве военного агента, для ознакомления с системой обучения прусских войск. Здесь он был замечен Фридрихом Великим, который в разговоре с генералом Тауенцином назвал Каменского «молодым канадцем, довольно образованным». В октябре того же года он вернулся в Петербург и представил Великому Князю «Описание прусского лагеря», им сочиненное.
Некоторые, специально военные замечания Каменского, высказанные им в этом описании, совершенно справедливы, но от образованного военного агента можно было бы ожидать лучшего освещения и надлежащей оценки фридриховской тактики (хотя бы ее одной); Каменский же был настолько ослеплен прусским порядками, что вне их почти ничего не видел. Любите Государь свое войско, — им цари и дальнейшим народом повелевают, и отечество от насилия врагов освобождают Не должен ли всякий признаться, что все «знание» (философов Греции и людей преданных «вольным», другим наукам и «художествам») служило только к сочинению либо подлых песен для мягчения своих победителей, или к восстановлению позорных для себя же трофеев.
Славный прадед ваш не погнушался быть солдатом, ни матросом, а не был никогда подъячим, ни протоколистом ни одной Коллегии, ниже Сената». Так оканчивает Каменский письмо, при котором он представил свое описание маневров.
В 1766 г. Каменский произведен был в бригадиры, а в чин генерал-майора — перед началом войны России с Турциею.
В начале кампании 1769 г. он командовал 4-ю бригадою, состоявшею из 5 пехотных полков и входившею в состав армии кн. А. М. Голицына. 19 апреля Каменский принимал участие в битве под Хотином, окончившейся поражением турок. На военном совете 19 мая 1769 г. Каменский особенно сильно настаивал на необходимости взять Хотин, доказывая, что, овладев Хотинскою крепостью, армия наша будет владеть обоими берегами Днестра до Бендер; что без этого нельзя и думать о дальнейших движениях во внутрь княжеств и далее, что вместе с тем занятие Хотина пресечет сообщение Польши с Портою, поведет за собою уничтожение конфедератов, что даст возможность усилить армию отрядом, оставленным в Польше.
Впрочем Каменский предлагал это лишь на тот случай, если имеется возможность овладеть крепостью посредством правильной осады не позже трех недель, т. е. до прибытия армии визиря на ее освобождение.
Предложение это не было принято.
По возобновлении наступательных действий бригада Каменского при вторичном переходе армии на левый берег Днестра, была оставлена у д. Янчинцы в отряде генерал-поручика Ренненкампфа.
Когда визирь Молдаванчи-паша атаковал нашу армию, Каменский с вверенною ему бригадою участвовал в сражении, хотя и успешном для наших войск, но не избавившим нашу армию от необходимости нового отступления на левый берег Днестра.
Каменский принимал весьма деятельное участие в разыгравшемся, вместо ожидаемого незначительного боя, генеральном сражении при Хотине 29 августа.
В этом сражении, оказавшем решительное влияние на исход операций в 1769 г., он отлично исполнил данную ему задачу, привел свою колонну к решительному пункту на левом фланге вполне своевременно, чем дал возможность Салтыкову выручить войска Брюса в самый критический момент боя. При последующих действиях первой армии Каменский участвовал в занятии Хотина.
За эту кампанию Императрица пожаловала ему орден св. Анны. В 1770 г. Каменский состоял во второй армии генерал-аншефа Панина и командовал 1-й бригадой в 1-й дивизии генерал-поручика Дальке. 29 июня, во время переправы армии чрез Днестр под начальством Каменского был отделен отряд для обложения и бомбардирования Бендер с левого берега Днестра.
Во время производства постепенной атаки Бендерской крепости Каменский вообще много способствовал ее успеху.
При отбитии контратаки турок ночью 23 июля он лично повел егерей и обратил неприятеля в бегство, занял форштадт и держался в нем до получения приказания об отступлении.
С августа Каменский, не довольствуясь производством атаки на левом берегу Днестра, с разрешения главнокомандующего, провел бессменно в траншеях 6 суток, чтобы, изучив лучше местность и расположение траншей, с большим успехом отражать вылазки.
При штурме 15 сентября на Каменского было возложено руководство атакою левого фланга нашей армии. За отличие под Бендерами Каменский был награжден орденом св. Георгия. 20 сентября Каменский был направлен к Аккерману для содействия отряду Игельштрома.
Приближение отряда Каменского ускорило сдачу этой крепости, после чего он возвратился в Бендеры.
В 1771 г. Каменский не принимал заметного участия в операциях и был в отпуску.
В 1772 г. он состоял в армии Румянцева и начальствовал войсками, отделенными от армии и расположенными в Малой Польше, для противодействия партизанским отрядам польских конфедератов.
В 1773 г. Каменский был в армии Румянцева и состоял в корпусе генерал-поручика графа И. П. Салтыкова, расположенном от Крайовского Баната до р. Арджиш. 16 сентября отряд этот сделал нападение на турецкий лагерь под Турно. Турки, видя малочисленность передового отряда, выслали против него до 5000 конницы.
Но этот турецкий отряд конницы был почти совершенно уничтожен, благодаря главным образом Каменскому.
В ноябре Каменский командовал отдельным корпусом, наблюдавшим левый берег Дуная от австрийской границы до урочища Мало. За отличия в эту кампанию Каменский получил орден св. Георгия 3-го класса и, по линии, чин генерал-поручика.
В 1774 г. Каменский командовал уже левым крылом армии. Переправившись в апреле через Дунай, он стал у Карасу 9 мая, а 16 с его отрядом соединился и отряд Суворова; оба генерала должны были предпринять совместно решительное наступление.
Турки не были еще готовы к открытию кампании; ближайшие же их войска были расположены гарнизонами в крепостях, причем у Шумлы было сосредоточено до 50000 чел. Главнокомандующий предоставил Каменскому и Суворову самим условиться относительно общего наступления и оставил им полную свободу действий; в спорных вопросах решение принадлежало Каменскому, как старшему.
Выработанный Каменским и Суворовым план действий, по исправлении его Румянцевым, сводился к следующему: оба отряда должны были параллельно наступать к Шумле, причем Каменский должен выслать отряды для демонстраций против Варны, а Суворов — прикрывать Каменского со стороны Силистрии.
Затем предполагалось направить главные операции против Шумлы или, если неприятель будет встречен в поле и направится против Каменского, то Суворов должен ударить во фланг или тыл турецкой армии и отрезать ее от Шумлы. В конце мая отряд Каменского, выступил к Базарджику — важному узлу путей между Шумлой, Варной и Силистрией; 2 июня передовой отряд занял Базарджик.
Здесь Каменский простоял 6 дней в ожидании прибытия Суворова; 9 июня отряды Каменского и Суворова соединились у Юшенли.
В тот же день оба генерала, со всею кавалериею, произвели усиленную рекогносцировку на Козлуджи, где и нашли турецкую армию в числе до 25000 пехоты и 15000 конницы, высланную визирем от Шумлы против наших войск. Наша кавалерия, преследуя отступавшего неприятеля, вступила в лесное дефиле, растянулась, была атакована турками и приведена в замешательство; но благодаря распорядительности Каменского порядок был восстановлен.
Каменский вывел обратно кавалерию из дефиле и послал за своею пехотою; завязалось сражение; в конце концов турки были принуждены отступить.
Суворов преследовал противника до его лагеря и, подготовив атаку пушечным огнем, перешел снова в наступление; турки бросили лагерь и бежали к Шумле и Праводам.
Хотя заслуга нанесения решительного и вместе с тем окончательного удара принадлежит Суворову, но и Каменский немало способствовал этой победе.
К сожалению, после этой блестящей победы Суворов и Каменский снова действовали нерешительно.
Каменский не решался продолжать наступление вследствие якобы недостатка перевозочных средств и провианта и собрал военный совет, на котором было решено остаться у Козлуджи, а затем отступить на позицию между Шумлой и Силистрией, дабы отрезать последней сообщения и тем способствовать ее покорению.
Румянцев был недоволен этим решением и предписал Каменскому и Суворову продолжать наступательные операции собственно против Шумлы и только, в случае невозможности овладеть этою крепостью без правильной осады приблизиться к Силистрии.
Каменский двинулся к д. Еникой, а корпус Суворова направился к Кулевче, с целью прервать сообщения между Шумлою, Варною и Проводами.
В то же время главнокомандующий сам принял меры для обеспечения продовольствия войск Каменского и Суворова. 16 июня авангард корпуса Каменского сбил 5000 турецкой конницы у Ени-Базара; 17 Каменский продвинулся до д. Буданык, в 5 в. от Шумлы, а затем отошел к д. Али-баба, на Силистрийской дороге Каменский не решался атаковать крепость открытою силою: в его корпусе было всего 7000 чел., а у визиря около 35000, и считал за лучшее выманить турок в поле, для чего были высланы отдельные партии с приказанием жечь ближайшие селения. 19 июня турецкая конница атаковала небольшой отряд полковника Розена, который был выслан для поддержания сообщений с корпусом Салтыкова и двигался слишком близко от Шумлы; Каменский поддержал Розена почти всею пехотою.
Визирь вышел из крепости с большею частью своей армии, произошло сражение, окончившееся беспорядочным отступлением турецкой армии. Желая вновь заставить турок выйти из лагеря, Каменский приступил к траншейным работам; однако, визирь не двигался с места. Тогда Каменский решил ограничиться наблюдением за дорогами, ведущими внутрь страны, для чего передвинул свой корпус к югу. С 3 июля все сообщения турецкой армии были перерваны и недостаток припасов и фуража скоро вызвал многочисленные побеги солдат. 6 июля почти вся турецкая армия атаковала наши передовые посты и прикрывающие отряды, но была отбита.
В тот же день Каменский получил предписание главнокомандующего не предпринимать ничего решительного против турок, так как в это время велись уже переговоры о мире; но Каменский полагал, что «для чести русского оружия» необходимо овладеть хотя бы «ретраншаментами» и расположить наши войска на тех местах, на которых они находились до сражения 6 июля. 7 июля он и достиг этого с значительными усилиями; но главнокомандующий решительно запретил дальнейшие военные действия. 9 июля, накануне заключения Кучук-Кайнарджийского мирного трактата, Каменский отошел от крепости. — Боевой опыт Каменского, его личная храбрость и способность командовать небольшими, но вполне самостоятельными отрядами несомненны; но вместе с тем действия в 1774 г. показали его неспособность быть не только главнокомандующим, но хотя бы командиром отдельного корпуса.
В 1775 г. при праздновании заключения мира, Каменский был награжден орденами св. Георгия 2 степени и св. Александра Невского.
С 1775 до 1779 г. Каменский получал различные назначения в войсках, из них последним было назначение в Воронежскую дивизию.
В 1779 г. во время войны за Баварского наследство, Каменский был за границей в качестве военного агента при прусской армии и присутствовал при стычке у Егендорфа в Верхней Силезии.
В 1783-1785 гг. Каменский был генерал-губернатором рязанским и тамбовским.
Деятельность его на этом посту не ознаменована чем-либо выдающимся; скорее, некоторые распоряжения его надо признать не вполне уместными; так, напр., в противность дарованным дворянству правам, он приказывал доставлять неслужащих дворян в губернский город «для научения грамоте и частью арифметике» или «для определения на службу», поясняя при этом, что «довольно и того пятна для каждой благородной фамилии, если в ней и один изверг найдется, который никогда нигде не служивал». Посетив в 1784 г. Шацк, Каменский узнал, что некий «из дворян отставной каптинармус не соответствует дворянству в своем звании» и занимается портняжничеством; он приказал доставить этого дворянина к тамбовскому коменданту для определение его на вакансию рядового; «а чтобы и в прочих местах праздношатающихся дворян не было», он приказал высылать таковых в наместническое правление «за караулом». Пред началом второй турецкой войны, когда организовывались действующие армии, Каменский приехал в Петербург, по-видимому, ожидая назначения в армию; ему дали денежную награду в 5000 руб. Недовольный, он растратил пожалованные ему деньги, ежедневно посещая Летний сад, где угощал всякого встречного, и уехал из Петербурга.
В 1787 г. он был назначен в армию графа Румянцева командовать 2 корпусом, занимавшим Уманьский округ по Бугу. Каменский, полагая, что гораздо выгоднее быть под командой Потемкина, выказывал по отношению к нему чрезмерную угодливость и даже интриговал против Румянцева;
Потемкин обнаружил эту интригу и Каменский был сильно скомпрометирован.
В 1788 г. Каменский командовал 4-ю дивизиею (иначе называемою «запасным корпусом»). 24 июня дивизии его и генерал-аншефа Эльмита были высланы с целью произвести «сильный поиск» против Ибрагима-паши, 2 июля Эльмит и Каменский выступили против неприятеля; 4 сентября неприятель сдал Хотин. Около того же времени было получено известие о намерении турок, собравшихся у Бендер в числе от 25 до 30000, двинуться к Днестру для нападения на наши магазины и действий против наших сообщений;
Каменский выступил по этим слухам против неприятеля, но слух оказался сильно преувеличенным. 17 сентября Каменский присоединился к Румянцеву у Цоцоры.
В ноябре армия была расположена на зимние квартиры, причем дивизия Каменского — в Кишиневе и Лопушне.
В это время было обнаружено приближение к Ганкуру и Сокульцам (близ Бендер) отряда Ибрагима-паши, который предполагал, получив подкрепление из Бендер, произвести нападение на наши зимние квартиры.
Каменский испросил у главнокомандующего разрешение выбить неприятеля из Ганкура.
Оставив всю тяжелую артиллерию в Кишиневе и Чучуленах, под прикрытием двух батальонов, он двинулся колоннами по трем дорогам, в расстоянии 12-15 верст одна от другой, неожиданно напал на турок и после двухкратной схватки выбил неприятеля из Ганкура; за это дело Каменский награжден был орденом св. Владимира первой степени.
В начале 1789 года, после назначения Потемкина главнокомандующим обеими армиями, Румянцев поручил временное командование Украинскою армиею, до прибытия генерал-аншефа князя Репнина, Каменскому.
Репнин прибыл 7 мая 1789 года. После соединения армии Каменский не получал никакого назначения и уехал в отпуск.
С этого времени обнаруживается явное нерасположение к нему Императрицы.
В 1790 году (во время войны со Швецией) Каменский лично просил у Императрицы разрешения отправиться «на галеры» и в Выборг.
Государыня, с видом удивления, спросила его: «зачем?», — Каменский мог ответить только: «из единого любопытства». В 1791 году он просил разрешения снова ехать в армию для свидания с сыном. Государыня ответила: «это от вас зависит». Тем не менее, в том же году 3 августа он был назначен в армию Потемкина, хотя Императрица писала ему 25 июля: «Просил ты меня, чтоб я тебя избавила от Каменского, а ныне от графа Безбородко слышу, что просишь его к себе; отпиши ко мне, я или он ослышался; я помню, что говорили, что он грызется». В дневнике Храповицкого по поводу этого назначения читаем: «точно открылось, что князь Потемкин, прося в свою команду Каменского, изъяснялся, что делает сие не по воле, но дабы не говорили, что вытесняет репутацию имеющего, а будет стараться при первом случае так его употребить, чтоб сам сломал себе голову». С самого первого дня прибытия Каменского в армию Потемкина явно открылось недоброжелательство к нему князя Таврического.
Приехав в Яссы, Каменский просил у Потемкина разрешения произвести смотр своему Московскому полку, но главнокомандующий удержал его на один день при себе; в тот же день он отдал приказание о сформировании Екатеринославского полка, в состав которого вошел, между прочим, весь Московский полк. Каменский ничего об этом не знал и только, приехав в лагерь под Рябой Могилой (где стоял Московский полк), узнал, что его полк уже не существует.
В армии Каменский не получил какого-либо определенного назначения.
Между тем дни Потемкина были сочтены.
Потому ли что он чувствовал свое нездоровье или по какой-либо другой причине, 18 сентября 1791 г. (еще до прибытия Каменского в армию) от него был послан довольно неясный ордер на имя генерал-аншефа Каховского, в котором было сказано: «Вашему высокопревосходительству предписываю: по получении сего отправиться ко мне для принятия здесь команды»… 5 октября Потемкин скончался.
Войска остались без главнокомандующего; начавшиеся переговоры о мире приостановились.
Упомянутый ордер был известен только Каховскому и правителю канцелярии Потемкина генерал-майору В. С. Попову.
Каменский, как старший генерал в армии, должен был принять на себя звание главнокомандующего. 7 октября он известил Каховского о вступлении в командование армиею и предоставил ему начальство над прежде вверенными ему частями.
Затем Каменский потребовал от всех начальствующих лиц полных сведений о состоянии войск, довольствии, о денежных суммах и особенно об экстраординарной сумме, состоявшей при главном дежурстве.
Сам он так говорит об своих действиях в это время в письме к графу Салтыкову (8 октября):.. «генерал Попов заехал ко мне и сказал… что де вы старшие, примите команду… Я был болен и перемогся, и мне вздумалось вступить в свою должность.. Попов ни о чем сведения не дал мне, то я принужден сделался сноситься с полками, снесся и с уполномоченными нашими здесь….. к заключению мира с Турками….Они предъявили мне данное им Потемкиным поверенное письмо, после которого… мешаться в их дело не оставалось». Принимая армию, Каменский считал своею обязанностью привести ее в порядок и едва ли мог думать о каких-либо славных предприятиях.
Это ясно видно из его писем, где он говорил о принятых им мерах по довольствию армии и о том, что «принужден стал спросить словесно Попова: не осталось ли экстраординарных денег у покойного фельдмаршала в канцелярии? Попов сказав, что хотя де и есть, но что они запечатаны за посторонними печатьми». Каменский вошел с формальным требованием об отпуске этих денег и это требование, по слабости здоровья Попова, отвез ему и отдал сам, но Попов отдал ему это требование обратно, сказав при том, что «дела (с ним) никакого не имеет и чтобы (он) оставил его в покое, потому что командиром армии оставлен покойным фельдмаршалом.. Каховский, а не он, Каменский»… «Таковое его объяснение, писал Каменский, должно меня было понудить к властительному действию, потому что никакого приказа покойным фельдмаршалом в полки и команды и генералам дано не было, чтоб Каховскому командовать всею армиею, обойдя меня. Но по уважению, в каковом состоит Попов в лице самой Государыни, я остался при командовании армиею и без экстраординарной суммы до указа». Затем Каменский указывал на «комплот» поставщиков провианта, коим деньги выданы екатеринославским губернатором Каховским, а провианта на 180000 рублей нет. Требованием отчета о суммах Каменский затронул самое больное место Попова, которому угрожала по-видимому «большая беда» в случае, если бы Каменский остался главнокомандующим;
Попов же позволял себе не исполнять приказания Каменского и дерзко ему отвечать, надеясь на благоволение Императрицы, которой не было известно истинное положение финансовых дел в армии, искусно скрываемое тем же Поповым, доносившим ей 8 октября: «Здесь хотя и оставался Каменский, но без всякой команды и без объявления о нем в армии. — Воображая сколь неблагоугодно будет Вашему Императорскому Величеству вступление его в начальство, (я) вскоре явился к нему и объявил, что команда поручена от Потемкина…. генералу Каховскому.
Генерал Каменский изъявил свое неудовольствие и сообщил всем начальникам, что он вступил в командование армии»… 12 октября Каменский писал Салтыкову: «Каховский приехал в Яссы 10 октября и требовал, чтоб я не командовал и предъявил ордер сентября 18-го». Каменский основывался на том, что во-первых по армии не было объявлено, чтобы Каховского слушаться, во-вторых, что ордер писан до приезда Каменского к армии и в третьих, что в ордере написано, чтобы Каховский приехал «в Яссы для командования» без пояснений чем: всею армиею или какою-либо частью, и утверждал, что командовать армиею должен он, Каменский, как старший по армии. Каховский же заявил ему о том, что он предпишет всем частям армии (и предписал), не исполнять его приказаний;
Каменский «предложил ему» «от того воздержаться до получения нового указа и… лучше обоим испрошать его». В то же время он отправил донесение Императрице, испрашивая разрешения этого вопроса.
Между тем следствием этих столкновений было опасное недоумение как в армии, так и среди представителей иностранных держав.
Каменский, желая вполне основательно устранить это ненормальное положение, принял однако совершенно несоответственную меру: решить возникший вопрос на военном совете большинством голосов всех генералов, для чего разослал приглашения.
Собравшиеся шесть генерал выразили склонность повиноваться Каховскому и тогда Каменский «отступился до настоящего указа», уведомив Каховского о своей болезни. 5 ноября Императрица писала в рескрипте Каховскому: «Известились мы с неудовольствием о странных поступках генерала Каменского, который по кончине главнокомандующего….. собрал генералитет для суждения о деле, в коем воля покойного фельдмаршала, изображенная в данном вам ордере, долженствовала служить законом, пока указом нашим решить благоволим». В то же время Императрица, основываясь на донесениях Попова, писала Салтыкову: «Сумасшедший Каменский шалит… Попов старался его три дня уговаривать, чтоб он удержался принять команду, его поступки во всей армии умножают рыдание и печаль»… и Попову: «собрание генералов ради суждения, кому командовать, доказывает безрассудность собирателя и после сего поступка уже к нему доверенность иметь едва ли возможно». Отстранив Каменского от командования армиею, Императрица приказала прекратить все дела о растрате казенных денег в штабе Потемкина; вообще Попов вышел из этого дела правым в ущерб Каменскому. — После этого случая Каменский вышел в отставку и до самой кончины императрицы Екатерины был не у дел. 24 ноября 1796 г. император Павел назначил его начальником Финляндской дивизии с переименованием в генералы от инфантерии и шефом Рязанского мушкетерского полка. 4 марта 1797 г. он был награжден орденом Св. Андрея Первозванного. 5 апреля, в день коронования Императора, Каменский был произведен в генерал-фельдмаршалы и возведен в графское достоинство.
Вскоре, однако, он впал в немилость и уехал в село Сабурово, где занимался хозяйством, литературой и математикою.
В 1802 г. Каменский был призван на место Кутузова к исполнению обязанностей военного губернатора в С.-Петербурге и был председателем комиссии для допроса Шубина, офицера, замешанного в деле о заговоре против жизни Императора.
На посту генерал-губернатора Каменский оказался настолько несоответственным человеком, что наконец сам Государь спросил однажды у графа Е. Ф. Камаровского (помощника Каменского): «Не хочет ли граф Каменский проситься прочь? Если б сие случилось, я поставил бы свечу Казанской Божией Матери». В конце 1802 г. он оскорбил действием одного купца, который принес жалобу Императору.
Государь повелел расследовать это дело министру юстиции Державину; но когда Державин прибыл с этою целью к фельдмаршалу, тот встретил его весьма резкими словами.
Оскорбленный, в свою очередь, Державин доложил обо всем Императору, который повелел Каменскому оставить свою должность.
В 1806 г. начались приготовления к новой войне с Францией.
В октябре Россия выставила армию в числе 122000 чел., состоявшую из трех корпусов: Беннигсена (60000 при 276 орудиях), Буксгевдена (40000 при 216 орудиях) и Эссена 3-го (22000 при 132 орудиях); кроме того русским войскам должен был содействовать прусский корпус Лестока (14000 при 92 орудиях).
Особенно затруднительным являлось решение вопроса о выборе главнокомандующего.
М. И. Кутузов был в опале после Аустерлица.
В пользу назначения Каменского высказывалось отчасти общественное мнение, а главным образом Аракчеев, считавший фельдмаршала большим знатоком военного дела. Граф Нессельроде писал, что «Император не совсем охотно сдавался на заявление доходивших до него толков и сделал это (назначил Каменского), чтобы русское имя было во главе армии». Слава Каменского, как полководца, являлась результатом яко бы патриотических реляций, преувеличивших значение его деятельности в первую и вторую турецкие войны и принимаемых общественным мнением и даже армиею за чистую монету. 10 ноября на имя фельдмаршала, назначенного главнокомандующим, с званием члена Государственного Совета, был дан следующий Высочайший рескрипт: «Вверяю вам славу Российского оружия, безопасность Империи и спокойствие Моих подданных.
Доверенность моя неограниченная, а потому считаю за лишнее снабжать вас здесь каким-либо предписанием.
Распоряжайтесь и действуйте войсками во всех случаях по вашему усмотрению.
Я уверен, что все ваши предначертания обратятся к поражению неприятелей, к славе отечества и общему благу». Только три обстоятельства Государь ставил на вид главнокомандующему: «1) при успехе преследовать неприятеля доколе можно, не подвергая себя опасности; 2) не склоняться на предложение о перемирии и мире; 3) иметь несколько пунктов, на которые можно бы было опереться в случае неудачи». В Петербурге Каменский был принят, как «спаситель», а перед отъездом в армию, его пожелала видеть Императрица; «Она с жаром и чувством говорила о защите и спасении любезной Ей России, и ему казалось, — говорит сам М. Ф. Каменский — что он слышит небесный голос». Во время пребывания его в Петербурге «колонны батюшек и бабушек, дядюшек и тетушек — лезли на приступ номера гостиницы, где остановился фельдмаршал». Описавший эту сцену известный партизан Д. В. Давыдов сам ворвался к нему в 4 часа ночи с просьбою о назначении в армию. Об этом поступке Давыдова Каменский говорил:.. «Это я люблю, это значить ревность неограниченная, горячая, тут душа, тут сердце… я это знаю, я чувствую». Даже Державин, забыв свое личное неудовольствие на Каменского, в стихотворении «На отправление в армию фельдмаршала графа Каменского» в горячих словах приветствовал это назначение и выражал твердую уверенность, что под предводительством «природного вождя» русские войска одержать победы и снова покроются славою.
Между тем до приезда Каменского в армию Беннигсен, ввиду наступательных маршей-маневров французских корпусов, подошел 24 ноября к Пултуску, выдвинув авангарды на линию р. Вкры. Лесток отошел к Страсбургу.
Еще ранее (за два дня) корпус Буксгевдена сосредоточился у Остроленки.
Наполеон готовил нападение.
Каменский выехал из Петербурга 10 ноября, ехал медленно, провел два дня в Риге, столько же в Вильне, еще более в Гродне и прибыл в Пултуск лишь 7 декабря.
Уже на пути, из Вильны, он доносил Императору: «Я лишился почти последнего зрения.
Не способен я долго верхом ездить; пожалуйте мне наставника, друга верного, сына отечества, чтобы сдать ему команду и жить при нем в армии. Истинно чувствую себя неспособным к командованию столь обширным войском». Такое чистосердечное сознание в неспособности могло бы быть поставлено в заслугу Каменскому лишь в том случае, если бы он отказался от звания главнокомандующего при самом своем назначении; просьба же его о разрешении «жить при армии» указывает на совершенное непонимание им назначения, прав и обязанностей главы армии. Каменский, прослужив почти полвека, теперь только уразумел всю трудность принятой на себя задачи и 10 декабря доносил Государю: «стар я для армии. Дерзаю поднести на рассмотрение малейшую часть переписки, в шести бумагах состоящую, которую должен был иметь одним днем, чего долго выдержать не могу, для чего дерзаю испрашивать себе перемены». 7 декабря прибыл в Варшаву и Наполеон и немедленно приказал своим «войскам начать наступление. 10 числа Каменский отверг предположенное Беннигсеном сосредоточение сил и принял новый план, приведший к весьма нецелесообразной разброске войска.
Он приказал Беннигсену двинуться к р. Вкре, а Бувсгевдену — разделить свой корпус пополам и направить: дивизии Тучкова и Дохтурова правее Беннигсена, а дивизии Анрепа и Эссена 3-го левым берегом Нарева, к Попову (на Буге) для обеспечения левого фланга нашей армии и охранения пространства между Наревом и Бугом. С ними было приказано сблизиться корпусу Эссена 1-го, который однако 10 декабря должен был опять вернуться в Брест; затем главнокомандующий послал ему же целый ряд противоречивших одно другому приказаний, вследствие чего Эссен 1-й бездействовал под Брестом в течение целого месяца.
Все эти передвижения, начавшиеся 10 декабря, привели к авангардным боям 11 декабря y Колозомба, Сохочина и Чарнова.
Только после самой упорной десятичасовой обороны авангарды наши, атакованные целыми французскими корпусами, стали отступать: Барклай-де-Толли от Сохочина и Колозомба, а Остерман-Толстой от Чарнова к Насельску.
Остерман, понимая важность переправы у Пултуска, просил неподчиненного ему Багговута спешить к Пултуску и удерживать этот пункт во что бы то ни стало. Таким образом, только благодаря необыкновенной стойкости наших войск и столь уместно проявленной инициативе Остермана, наша армия в день 11 декабря сохранила возможность перехода к более сосредоточенному положению, невзирая на несогласные с требованиями обстоятельств распоряжения Каменского.
Однако и 12 декабря главнокомандующий приказал Беннигсену и Остерману двигаться к Стрегочину, Буксгевдену — остановить дивизию Дохтурова у Голымина и Тучкова — у Макова, а дивизиям Анрепа и Эссена 3-го — оставаться у Попова.
В этот день Каменский, если и думал о сосредоточении войск, далеко неполном, то лишь как о вынужденной необходимости.
Узнав о приближении французов (корпуса Ланна) к Пултуску, он приказал 12 ночью спешить туда же Беннигсену.
К счастью Наполеон, получая донесения о движениях русской армии, предположил, что она исполняла какой-то маневр, трудно поддающийся уразумению.
Допустив, что наши войска сосредоточиваются у Голымина, Наполеон начал перемену фронта в северном направлении, для чего 12 декабря двинул корпуса: Сульта на Цеханов, Ожеро — на Новомясто, Даву, гвардию и резервную кавалерию — на Насельск и Стрегочин. 13-го Наполеон, в видах лучшего ориентирования, остановился с гвардией и частью резервной кавалерии в Насельске, что имело следствием потерю времени.
Между тем большая часть корпуса Беннигсена подошла к Пултуску.
Фельдмаршал, решив принять здесь бой, приказал занять позицию и вместе с тем писал Буксгевдену: «Завтра надеемся иметь неприятеля в гостях.
Хорошо если бы дивизии ваши могли подоспеть к делу; Дохтурову я приказал, чтоб он показался тогда лишь, когда настоящее дело зачнется», — таким образом, дивизионному генералу было дано приказание без ведома корпусного командира, не говоря уже о том, что «настоящее дело» — едва ли может служить сигналом, для того, чтобы «показаться»; Эссену 3-му Каменский предписывал отступить от Попова и занять леса пониже или прямо против Пултуских мостов, дабы неприятель, появившийся у Пултуска, не навел скрытно моста и не зашел нам в тыл. В ожидании столкновения с французами, Каменский послал начальникам дивизий повеления на случай, если бы кто-либо из них был атакован: 1) «Все дивизии строятся побригадно; каждая бригада в три линии, так чтобы у каждого пехотного полка первый батальон составлял первую линию, 2 вторую, а 3 третью линию. 2) Батальоны строятся колоннами из дивизионов, а батальон позади другого не менее 70 сажен, дабы не могли расстроить задних. 3) Бригада от бригады строятся сажень на сто или полтораста. 4) За каждою бригадою прикомандируется по одному эскадрону от кавалерии». Из этих повелений видно, что Каменский хотел строго придерживаться отжившей тактики и предписывал прямо от себя начальникам дивизий то, что в данном случае хотя и было до некоторой степени уместно, но не должно было являться предметом самой существенной и первейшей заботы главнокомандующего.
В то же время начальникам дивизий было послано следующее повеление: «При несчастливой удаче нашей, ретирада всего войска будет на Российские границы, уже не на Гродно, а как мне в Пруссии дороги неизвестны, то самим генералом и бригадным командирам наведываться о кратчайшем тракте к нашей границе, к Вильне и ниже по Неману; дров везде и фураж и подводы брать, чтоб ни в чем остановки не было, а вошел в границу после такового несчастья явиться к старшему». К счастью, отступление после Пултусского сражения не было произведено в духе этого странного предписания. — В 3 часа ночи (с 13 на 14 декабря) главнокомандующий призвал к себе Беннигсена и вручил ему следующее письменное поведение: «Я ранен, верхом ездить не могу, следственно и командовать армиею.
Вы кор-дарме ваш привели разбитый в Пултуск; думать должно о ретираде в наши границы, что и выполнить сегодня.
Обе дивизии графа Буксгевдена ретираду вашу прикроют.
Вы имеете состоять, с получения сего, в команде графа Буксгевдена». Беннигсен, граф Толстой (дежурный генерал) и Остерман-Толстой убеждали Каменского отложить принятое решение, указывали ему на нарушение долга, на суд потомства, но все было напрасно, главнокомандующий уехал перед самым сражением в госпиталь, в Остроленку, откуда доносил Императору: «От всех моих поездок получил садну от седла, которая сверх прежних перевязок моих, совсем мне мешает ездить верхом и командовать такой обширной армиею, а потому я командование оной сложил на старшего по мне генерала, графа Буксгевдена, советовав ретироваться ближе во внутренность Пруссии, потому что оставалось хлеба только на один день, а у иных полков ничего; я и сам пока вылечусь остаюсь в госпитале в Остроленке.
Если армия простоит в нынешнем биваке еще пятнадцать дней, то весной ни одного здорового не останется.
Перед Государем открываюсь, что по нынешнему короткому пребыванию при армии, нашел себя несхожим на себя: нет той резолюции, нет того терпения к трудам и ко времени, а более всего нет прежних глаз, а без них полагаться должно на чужие рапорты, не всегда верные.
Граф Буксгевден, смело надеюсь, выполнит все, как и я. Увольте старика в деревню, который и так обесславлен остается, что не смог выполнить великого и славного жребия, к которому был избран.
Дозволения Вашего ожидать буду здесь, дабы не играть роль писарскую, а не командирскую при войске». Император Александр I безусловно обвинил Каменского и, узнав об отъезде его перед сражением, признал его «бежавшим» из армии. Ходили даже слухи о предании фельдмаршала суду. Многие современники и историки полагали, что Каменский одряхлел, потерял всякую способность что-либо соображать и даже признали его страдающим «душевным расстройством». Но упрямство его, в силу которого он, несмотря на просьбы генералов, все-таки уехал из армии, исходило из того, что Каменский, найдя армию плохо снабженною, опасаясь обхода своего левого фланга, считал отступление наиболее рациональным способом действий при такой обстановке.
Он хотел отступать лишь до границы, причем наши земли не попадали бы в руки противника; в то же время он принудил бы Наполеона растянуть свою операционную линию, а сам приблизил бы свою армию к источнику снабжений и усилил бы ее подошедшими из России дивизиями.
План этот мог бы значительно улучшить положение нашей армии; но к сожалению, при исполнении его, Каменский выказал крайнюю слабость.
Решившись отступать, когда по его же приказаниям, наши войска блуждали, не зная смысла этих блужданий, он сдался на доводы Беннигсена, горевшего желанием принять бой у Пултуска и сославшегося на полученное им повеление Императора: «защищать до последней возможности Кенигсберг» (резиденцию прусского короля).
Раздраженный отказом Беннигсена отступать, не обладая достаточной смелостью и энергией, дабы выполнить принятое решение, Каменский не мог и не хотел заставить себе повиноваться и уехал немедленно из армии, чего так желал Беннигсен.
Беспорядочные распоряжения Каменского, введя противника в заблуждение, избавили русские войска от атаки всей французской армии. Из этого и извлек для себя пользу Беннигсен, имевший дело лишь с одним корпусом Ланна. Вследствие указанных распоряжений отъехавшего главнокомандующего одновременно с Пултуским сражением произошел бой у Голымина, в котором 4 французские корпуса с кавалериею Мюрата произвели удар на остатки разных дивизий, блуждавших в разных направлениях;
Буксгевден же во время этих боев бездействовал с дивизиею Тучкова в 15 верстах от обоих полей сражения.
Высокие качества наших войск дали им возможность выпутаться из этого ужасающего положения и вынести на своих плечах и атаки Наполеона, и странные распоряжения своих начальников. — Удалившись от армии, фельдмаршал не переставал отдавать беспорядочные приказания войскам, помимо их начальников.
Все это, вместе с нежеланием Беннигсена подчиняться Буксгевдену, послужило к усугублению созданного Каменским хаоса при отступлении наших войск к Остроленке и Новограду.
В конце декабря фельдмаршал еще думал возвратиться к армии, но накануне отъезда получил повеление об увольнении его от должности главнокомандующего.
Кроме того ему было приказано оставаться в Гродне, откуда он писал Императору: «Мне жить везде равно, если лишен Вашей эстимы.
Ей я дорожу, она мне возвратится, в том надеюсь на Вас самих, на Бога». В это время Каменский отлично понимал свое положение и 29 декабря писал младшему сыну: «Батюшка твой вместо командира обратился во дворецкие». 21 февраля 1807 г. он получил разрешение ехать в свою деревню.
Объясняя сыну свое поведение за время командования армиею, он просил доложить Государю: «отец твой, не могши хорошо делать дело государево, лучше захотел его оставить, нежели как испортить, спрашиваясь у других; голова и сердце у отца твоего прежние, но тело состарилось, к бивуакам, да к езде». Во время переезда домой он встретил в Смоленске С. Н. Глинку и говорил ему: «я имел кое какую славу пятьдесят лет, и хотят отнять ее у меня в одну минуту; надеюсь на правоту Государя.
Я встретил армию необъятную, невиданную в наше время. Король прусский обещал доставить продовольствие, но не мог. Мы теперь огрызаемся, откусываемся, но не побеждаем.
Все зависит от превосходного числа войск. У кого десятью человеками более, на стороне того победа.
Через три месяца я буду оправдан». Надежды Каменского на оправдание не сбылись.
Сам он был главным виновником своего «позора», но он же и проявил своеобразное геройство, идя навстречу этому «позору», лишь только для него выяснилась его неспособность к выполнению задачи, данной ему Государем. — Поселившись затем в своем селе Сабурове, Каменский прожил не долго. Его любовница и симпатизировавший ей чиновник подкупили ее пятнадцатилетнего брата, служившего у фельдмаршала казачком.
Этот мальчик, во время поездки Каменского по своим рощам, ударом топора раздробил ему череп 12 августа 1809 г. Фельдмаршал похоронен в церкви села Сабурова.
М. Ф. Каменский был женат на княжне Анне Павловне Щербатовой.
Он имел одну дочь и двух сыновей Сергея и Николая.
Отец не любил старшего сына; во время спора с Каховским о командовании армиею он послал за сыном Сергеем, чтобы отправить его с донесением к Императрице.
За опоздание на сутки М. Ф. Каменский дал сыну офицеру двадцать ударов арапником.
К младшему сыну Николаю он относился лучше, заботился о нем, интересовался его карьерою и любил с ним переписываться.
В этих письмах встречаем мы различные замечания, равно характеристичные для выяснения себе личности гр. М. Ф. Каменского, но рисующие его с совершенно различных сторон; так 18 июля 1808 г. он писал сыну: «не будь красной девкой: первый раз что случится быть наедине с Государем, чуфись и проси, как Багратиону дано, и многим другим, аренды.
Ведь отец твой не милионщик; тогда можешь сказать обо мне, что ничего не приобрел собой, что ничего мне не жаловано.
Не стыдись! не красней, спрос не беда»; за то, например, в письме во время Шведской войны (1808) он писал «Будучи в Финляндии, не следуй примеру прежних полководцев, не отнимай у мужиков ничего и того не терпи от подчиненных». М. Ф. Каменский владел домом в Москве и богатыми имениями.
В Москве он и жил по временам, давая волю своим прихотям.
Около фельдмаршала, по словам современников, образовалось нечто вроде двора; «масса всякой дворни наполняла дом, где он властвовал сурово и деспотически; здесь смешивалась азиатская роскошь с утонченностями европейской жизни, представления французских пьес с песнями сенных девушек». М. Ф. Каменский был небольшого роста, крепкого сложения, приятной наружности;
Он выделялся между современниками своим образованием; до самого конца своей жизни он не оставлял занятий науками и искусствами: он изучал выходившие в свете сочинения по математике; занимался поэзией или, как он сам писал: «готовился быть Гомиром», «надеялся скакать по следам Ломоносова»; но он очень много портил и сам всю жизнь страдал от своего невыработанного и совершенно необузданного характера.
Его горячность, вспыльчивость и нередко злоба доходили до крайних пределов; в свою очередь резкость и жестокость внезапно сменялись сердечною беседою, ласковостью; нередко он лукавил, охотно льстил; при таком характере всегда и всюду он со всеми ссорился и не одну тяжелую минуту доставляли ему его ссоры с сильными людьми.
Все государи, в царствование которых служил Каменский, ранее или позднее переставали ему доверять и отказывались от его услуг. Исполняя те или другие поручения во время военных действий, он проявлял истинную храбрость, большую энергию, разумную решительность, но по мере повышения его по службе становилось все более и более очевидным, что он был лишен выдающихся воинских дарований.
Он мог пожалуй быть хорошим исполнителем, но отнюдь не самостоятельным начальником.
Сам Каменский понял это слишком поздно, но был понят задолго до того императрицею Екатериною, слова которой «к нему доверенность иметь едва ли возможно» — к несчастью для него до известной степени оправдались шестнадцать лет спустя.
Бантыш-Каменский, «Биографии росс. генералиссимусов и генерал-фельдмарш.»; его же, «Словарь достопам. люд.», 1840 г., т. II: Бутурлин, «Картина войн России с Турцией»; Петров, «Война России с Турцией в польскими конфедератами 1769-1774 гг.», т. I — V; его же, «Вторая турецкая война 1787-1791 гг.», т. І и II; «Обзор войн России», под ред. Леера, ч. I; Масловский, «Записки по истории воен. искус.», вып. II; его же, «Письма и бумаги Суворова, Потемкина и Румянцева»; Михайловский-Данилевский, «Описание второй войны Императора Александра І с Наполеоном 1806-1807 гг.»; «Журнал военных действий армии Б. И. В. 1769 года»; «Журнал второй армии 1770 г.»; «Журнал военных действий 1806-1807 гг.»; реляции о Турецкой войне, напечат. в Прибавлении к «СПб. Ведом.», 1769 г. Военно-ученый архив Гл. Шт. отд. 2-й, № 408; того же Штаба Общего архива Москов. отдел опись дел (секретного повытья) 47-я, № 1.235; опись 193, №№ 61, 68; опись 194, № 411; опись 199 и 200, №№ 136 и 424; «Петербургские Ведомости 1802 г.»; «Сборник Имп. Русс. Ист. Общ.», тл. XII, XIII, XVI, XIX, XXIII, XLII, XLIV, LIV, LXV, LXX, LXXVIII, LXXXIX; «Русский Архив», 1864 г.; 1868 г.; 1873-1878 гг ; «Русская Старина», 1874 г.,№ 9-й; 1875 г., №2, 9:1876 г.; № 1, 2, 5, 6, 11; 1880, т. XXIX. 1881 г. № 11, 12. 1882 г., т. 33; «Русский Вестник», 1864 г. т. LI; 1865 г., т. LVIII и LIХ; «Отечественные Записки», 1855 г. т. ХСІХ; Сегюр, граф, «Записки»; Долгорукий, кн., «Родословная книга»; II; Дунин-Борковский, «Spis nazwisk szlachty polskiej»; Kapнович, «Замеч. богат. част. лиц»; Храповицкий, «Дневник»; Энгельгардт, Л. Н. «Записки»; Порошин, «Записки»; Державин, «Сочинения», т. II, VIII; Давыдов, Д. В· ,»Сочинения», т. II: Вигель, Ф. «Воспоминания»; Погодин, «Н. М. Карамзин», т. II. П. Гейсман. — А. Дубовской. {Половцов} Каменский, граф Михаил Федотович (1738-1809) — генерал-фельдмаршал, сын гоф-юнкера, служившего мундшенком при Петре I, воспитывался в Шляхетном корпусе, 2 года (1758-59) служил волонтером во франц. армии, затем участвовал в 7-летней войне (кампании 1760-61 гг.) и в войне против турок (1769-74). В 1783 г. назначен рязанским и тамбовским генерал-губернатором.
В 1788 г. он разбил турок при Гангуре; но когда кн. Потемкин заболел и поручил начальство над армией Каховскому, то К., ссылаясь на старшинство, не захотел повиноваться последнему, за что и был уволен от службы.
Имп. Павел в 1797 г. возвел его в графское достоинство, но в том же году уволил от службы.
В 1806 г. К. был назначен главнокомандующим армией, действовавшей против французов, прибыл к ней 7 декабря, а через 6 дней под предлогом болезни передал командование Буксгведену и уехал в свое орловское поместье, где был убит одним из своих дворовых. {Брокгауз} Каменский, граф Михаил Федотович 36-й генерал-фельдмаршал.
Граф Михаил Федотович Каменский, сын гоф-юнкера, служившего мундшенком при Петре Великом [Предки Каменского выехали в Россию из Германии в XIII столетии.
Родоначальник их Ратша, как у Бутурлиных и у Мусиных-Пушкиных. — См. III примечание в 4 томе «Истории Государства Российского» Карамзина, изд. втор.], родился в 1738 году; обучался в Сухопутном Кадетском корпусе и на четырнадцатом году своего возраста начал в оном службу (1751 г.) капралом; выпущен из сержантов (1756 г.) в полевые полки поручиком; переведен (1757 г.) в артиллерию тем же чином; пожалован 1 января 1758 года капитаном; служил два года во французской армии волонтером (1758 и 1759 г.); участвовал в походах соотечественников в Пруссию (1760 и 1761 г.); произведен в полковники и в генерал-квартирмейстеры-лейтенанты (1762 г.); получил чин бригадира в 1767 году, на двадцать девятом году от рождения.
Тогда родовое имение его простиралось до трех тысяч крестьян. [Из Послужного списка, в 1767 году.] Пылкий, крутой нрав Каменского, ум беглый, проницательный, примерная храбрость — еще в то время вывели его из круга людей обыкновенных.
Фридрих Великий, говоря о нем, в 1765 году, со своим генералом Тауенциным, называл Каменского молодым канадцем, довольно образованным [C est un jeune Canadien, qui est pourtant assez police. — Записки Порошина]; Императрица Екатерина II дозволяла ему посещать Наследника, который любил беседовать с ним о славных подвигах россиян, отличал его перед прочими.
Когда возгорелась война с Портой Оттоманской, в 1769 году, Каменский, будучи генерал-майором и предводительствуя авангардом, участвовал, 29 августа, в разбитии князем Голицыным верховного визиря Молдованжи-паши и Крымского хана, в занятии Хотина; награжден орденом Св. Анны. Вслед за тем служил он под знаменами графа Панина: явил опыты своего мужества при взятии штурмом Бендер (1770 г.); содействовал сдаче Аккермана; получил за военные подвиги орден Св. Георгия третьего класса и, по старшинству, чин генерал-поручика (1773 г.); разбил (17 июня) турецкий корпус на острове перед Журжею.
Но блистательнейшей эпохой в его жизни был 1774 год: развеяв неприятельский отряд при Абтату (11 мая), он выгнал (2 июня) из Базарджика турецкий пятитысячный авангард; одержал (9 июня) при местечке Козлуджи совершенную победу над сорокатысячной армией, которой предводительствовали: янычарский ага, рейс-эфенди и многие паши; положил на месте до трех тысяч человек; взял 40 пушек, 80 знамен; овладел богатым лагерем; отбросил (19 июня), близ Алибабы, сераскира Дагистанлу-пашу к Шумле; истребил привезенный провиант туркам и потом пресек всякое сообщение великого визиря с Андрианополем, запер его в собственном лагере, заставил согласиться на предложенные ему мирные условия графом Румянцевым.
Высочайшие награды соответствовали заслугам искусного полководца: он удостоился получить в 1775 году ордена Св. Георгия второго класса (10 июля) и Св. Александра Невского (28 августа).
В 1783 году поручена Каменскому должность генерал-губернатора рязанского и тамбовского, которую он исправлял около трех лет с отличным усердием, приобретшим ему чин генерал-аншефа (1784 г.). Возобновившаяся война с Турцией заставила его снова обнажить меч: покинув в Кишиневе и Чучулене всю тяжелую артиллерию, под надлежащим прикрытием, и разделив командуемую им дивизию на три колонны, Каменский, несмотря на глубокий снег и суровую погоду, выступил 19 декабря (1788 г.) к деревне Гангуре, откуда неприятель беспокоил передовые наши посты. Колонна генерал-майора Ласси первая пришла к назначенному пункту и была немедленно атакована сыном татарского хана Мегмет-Гиреем; но Каменский, ведший среднюю, ударил на противников с левой стороны и в тыл, опрокинул их, гнал до Сакулец.
Мегмет-Гирей пал на месте битвы и с ним около ста турок и татар. Пользуясь поражением неприятеля, Каменский устремился на него и в Сакульцах, с одной конницей; обратил в бегство к деревне Манбет; положил на месте до трехсот человек, взял в плен восемьдесят семь; отнял четыре пушки и шесть знамен.
Он отослал к хану тело убитого сына его, писал к нему, что «препровождает оное для погребения по их обрядам, и что сделал это не как русский генерал, но как отец, которого дети могут подвергнуться такой же участи». Хан благодарил за присылку драгоценных останков и утешал себя в письме, что сын его умер, храбро защищая права своего государя.
Событие, делающее честь обоим полководцам; но, с сожалением, должно упомянуть здесь об истребленных в то время огнем и мечом двух селениях, Гангур и Сакульцы.
Невинные младенцы и немощные жены подверглись этой жалкой участи.
За кровавую победу Каменский награжден орденом Св. Владимира первой степени (1789 г.). Он участвовал в том же году в осаде Бендер.
Среди успехов нашего оружия скончался главнокомандующий князь Потемкин-Таврический (1791 г.), в тридцати семи верстах от Ясс, отправив в тот день нарочного в Крым к генералу Каховскому [Каховский Михаил Васильевич, в государствование Екатерины II служил сначала генерал-квартирмейстером, потом управлял Могилевской и Витебской губерниями; предводительствовал отдельным корпусом в Крыму; пожалован генерал-аншефом, кавалером ордена Св. Александра Невского; вывел армию, по кончине Потемкина, из областей турецких; неожиданно вторгся в Польшу (1792 г.): разбил отряд мятежных войск при Мурахве, истребил главные силы их при Любаре и Городище; награжден орденом Св. Апостола Андрея Первозванного; званием генерал-губернатора нижегородского и пензенского, с подчинением ему войск, расположенных в Тавриде.
Император Павел I переименовал его в генералы от инфантерии, возвел в Графское достоинство Российской Империи и вскоре уволил от службы.
Он скончался в 1800 году, на 67-м году от рождения], которому вверил свою армию. Тогда Каменский остался старшим в главной квартире, собрал генералитет, объявил оному о кончине фельдмаршала и принял команду.
Через несколько дней явился Каховский, предъявил полученный им орден от главнокомандующего.
Возникла переписка между обоими генералами.
Тщетно Михаил Федотович ссылался на старшинство свое: противник его превозмог, утверждая права на волю уполномоченного Государыней.
Кратковременный раздор этот принят с негодованием Екатериной II, которая нашла действия Каменского произвольными, не совместными с законом. [Государыня в рескрипте своем Каховскому, от 5 ноября 1791 г., поместила между прочим: «Из донесения вашего от 17 октября известились Мы с неудовольствием о странных поступках генерала Каменского, который, по кончине главнокомандовавшего армией Нашей генерал-фельдмаршала князя Потемкина-Таврического, собирал Генералитет для суждения о таком деле, в коем воля покойного фельдмаршала, изображенная в данном вам ордере, долженствовала служить законом, пока Указом Нашим решить благоволим.
Весьма благоразумно опровергли вы оное сильным и убедительным представлением упомянутому генералу, письменно вами учиненным; и если не отказали вы ему формально от команды, имея право, по данному повелению, взять оную тотчас по прибытии вашем в главную квартиру: то сие относим единственно к вашей умеренности».] Он устранился от службы.
При вступлении на престол Императора Павла I (1796 г.) Михаил Федотович пожалован был, 24 ноября, командиром Финляндской дивизии, с переименованием в генерала от инфантерии; шефом Рязанского мушкетерского полка; награжден в следующем году орденом Св. Апостола Андрея Первозванного (4 марта), жезлом фельдмаршальским (5 апреля), в день коронования Государя, и Графским достоинством Российской Империи и вскоре, за слабостью здоровья, отставлен, по прошению, от службы (24 дек. 1797 г.), с ношением армейского мундира.
Объявлена была война Франции, и граф Каменский, со званием члена Государственного совета, получил от Императора Александра I (1806 г.) предводительство над армией, как полководец опытный, состарившийся в бранях.
Выбор этот обрадовал всех россиян.
Знаменитый лирик наш, Державин, приветствовал природного вождя прекрасными стихами, в которых называл его «булатом, обдержанным в боях, оставшим мечом Екатерины, камнем и именем, и духом»; предвещал ему победу; но последовавшие события не оправдали его ожидания. 13 декабря, накануне Пултуского сражения, граф Каменский, по приключившейся ему болезни, сложил с себя командование армией, поручил оную старшему генералу и уехал в Остроленку, донеся о том Государю.
Личное неудовольствие было причиной столь неожиданного поступка.
Уважая старость и заслуги, Император великодушно простил порыв оскорбленного самолюбия.
Живя в деревне, граф Михаил Федотович носил всегда куртку на заячьем меху, покрытую голубою тафтой, с завязками; желтые мундирные штаны из сукна, ботфорты, а иногда коты, кожаный картуз; волосы связывал сзади веревочкой, в виде пучка; ездил в длинных дрожках цугом с двумя форейторами; лакей сидел на козлах; они имели приказание не оборачиваться назад, но смотреть на дорогу.
Этим воспользовался убийца, поджидавший фельдмаршала в лесу за деревом: одним ударом топора рассек он череп его и половину языка, 12 августа 1809 года. Трогательно описал смерть вождя могущих славный певец наш, Жуковский.
Граф Михаил Федотович Каменский был малого роста, сухощав, широк в плечах, крепкого сложения; лицо имел кругловатое, приятное, свежее, брови густые; в обхождении странен и вместе ласков; любил говорить на отечественном языке. Горячий, нетерпеливый нрав заменялся в нем примерной неустрашимостью, пламенным стремлением к славе, верой и верностью к Церкви и Престолу.
Суворов отзывался о Каменском, что он знал тактику.
Сегюр в своих Записках хотя и называет его вспыльчивым, жестоким, но вместе отдает справедливость храбрости этого полководца, который — как сам изъяснялся — никогда не боялся смерти.
Он покровительствовал бессмертному стихотворцу нашему, Богдановичу, и издал в Москве в 1778 году первую книгу поэмы его «Душенька». Имя Каменского, как одного из главных виновников Кайнарджийского мира, не умрет в потомстве.
У графа Михаила Федотовича было два сына, оба генералы от инфантерии: старший, оставивший потомство, граф Сергей Михайлович, кавалер орденов: Св. Александра Невского, Св. Георгия второго класса и Св. Анны, овладел в 1810 году Базарджиком, взял в плен сераскира Пегливана-пашу и около 2000 чел.; разбил под Шумлою тридцатитысячный корпус турецкий, обратил его в бегство, положил на месте до 6000 чел.; скончался в 1835 году. Меньший, граф Николай Михайлович, кавалер орденов: Св. Апостола Андрея Первозванного, Св. Александра Невского, Св. Георгия второго класса, Св. Владимира первой степени и Св. Анны — заслуживший, в молодых летах, от Суворова, на Альпийских горах, название старого генерала, прославил имя свое в Финляндии (1808 г.) двумя блистательными победами, при Кауртане и у Оровайса; потом, командуя Дунайской армиею (1810 г.), покорил Базарджик, Силистрию, Никополь; покушался взять приступом Рущук, но принужден был отступить с потерей убитыми и ранеными до 8000 чел.; загладил вслед за тем неудачу свою поражением сераскира Кушанца-али при Батыне, где овладел 14 пушками и взял в плен пять тысяч человек, положив на месте, ранеными и убитыми, до 10000 чел.; принудил Рущук и Журжу сдаться на капитуляцию и, среди побед, скончался в 1811 году, после продолжительной тяжкой болезни, на 35-м году от рождения.
Останки фельдмаршала графа Каменского преданы земле в церкви принадлежавшего ему села Сабурова, Орловской губернии и уезда. Над ним и над прахом сына его, графа Николая Михайловича, поставлены простые белые камни без надгробных надписей.
Село перешло к стороннему владельцу.
Церковь угрожает падением: умолкли в ней песни служителей алтаря.
Еще несколько лет, и одни развалины будут указывать место, где покоятся два героя! {Бантыш-Каменский} Каменский, граф Михаил Федотович — генерал-фельдм., сын мундшенка двора Петра В.; род. 8 мая 1738 г. и в 1756 г. был выпущен из Сухоп. шлях. корпуса поручиком в «ведомство канцелярии строений», а затем переведен унт.-цалмейстером в артиллерию.
С 1757 по 1759 г. К. находился волонтером при франц. армии, действовавшей против пруссаков, а затем до 1761 г. служил в Моск. арт. команде.
Будучи послан в армию, действовавшую в Пруссии, он по собств. просьбе был переведен в 1762 г. прем.-майором в пехоту и в том же г. произведен в полк., с назначением генерал-квартирмейстер-лейтенантом в корпусе П. А. Румянцева.
После Семилетней войны К. командовал 1-м Моск. пех. п.; в 1765 г. был послан в качестве воен. агента в лагерь под Бреславлем для ознакомления с системой обучения прус. войск. Фридрих В. заметил К. и охарактеризовал его как «довольно образованного молодого канадца». По возвращении в СПб. К. представил В. К. Павлу Петровичу сочиненное им «Описание прус. лагеря», где проявил восторж. преклонение перед прус. воен. порядками, и закончил свой отчет советом В. Князю «паче всего любить свое войско», предпочитая воен. дело всем прочим отраслям госуд. жизни: «Славный Ваш прадед, — писал К., — не погнушался быть солдатом, ни матросом, а не был никогда подьячим ни протоколистом ни одной коллегии, ниже сената». В 1766 г. К. — бригадир, а к началу 1-й тур. войны генерал-майор. В начале кампании 1769 г. он командовал бригадой из 5 пех. пп. в армии кн. Голицына и принимал участие в деле под Хотином (19 апр. 1769 г.). Затем он со своей бригадой сражался при д. Янчинцы (в отряде генерал-пор. Ренненкампфа) и в генер. сражении под Хотином 29 авг. 1769 г., где отлично выполнил свою задачу — своевр-но привел колонну к решит. пункту на лев. фланге, благодаря чему Салтыков мог выручить Брюса в критич. момент боя. За камп. 1769 г. К. получил орд. св. Анны. В 1770 г. он состоял в армии Панина, также командуя бригадой, причем он энергично действовал под Бендерами, лично водя в атаку егерей (23 июля) и руководя атакой лев. фланга при штурме кр-ти (15 снт.). Наградой за Бендеры ему был орд. св. Георгия 4 ст. В 1772 г. К. командует отделенными от армии Румянцева отрядами в Мал. Польше, в 1773 г. геройски сражается с турками под Турно (16 снт.), а затем командует отдел. корпусом, наблюдавшим лев. бер. Дуная. За камп. 1773 г. К. был награжден орд. св. Георгия 3 кл. и произведен в генерал-пор. В 1774 г. К. командовал уже лев. крылом всей армии. В мае к нему присоединился отряд Суворова, причем последнему было предоставлено условиться с К. относ-но общего наступления и обоим дана свобода действий, но в спорн. вопросах Румянцев решит. голос предоставил К. как старшему. 2 июня К. занял Базарджик, где к нему присоединились войска Суворова, и затем направился к Шумле. По дороге к ней 9 июня Суворов, шедший во главе, наткнулся у Козлуджи на 40-тыс. корпус турок, шедший из Шумлы, и без содействия глав. сил К. разбил их наголову.
Оставшись в стороне от этой победы, К. навсегда сохранил к Суворову недружелюбие.
Вероятно, это неудовольствие сказалось и в том, что К. не. пожелал воспользоваться плодами победы Суворова при Козлудже и приостановил движение к Шумле, оставшейся почти без гарнизона, якобы под предлогом дурн. дорог, утомления войск и недостатка в продовольствии.
Румянцев был взбешен этим и послал К. строгий выговор. «Не дни да часы, — писал он ему, — а и моменты в таком положении дороги». Суворов под предлогом болезни уехал в Бухарест, и К. двинулся далее к Шумле. 16 июня он разбил турок у Ени-Базара, 19 июня отразил вылазку турок из Шумлы, но взять ее К. не удалось: 10 июля был заключен мир. За отличия в эту кампанию К. получил орд. св. Георгия 2 кл. и св. Александра Невского. 1-я тур. война показала боев. опыт К., его личн. храбрость и способность командовать небольшими, не вполне самостоят. отрядами и в то же время его неспособность к самостоят. операциям.
В 1779 г. К. состоял в качестве рус. воен. агента при прус. армии во время войны за баварское наследство; в 1783-1785 гг. он был рязан. и тамбов. генерал-губернатором, причем проявил черты своевольства и неуважения к правам дворянства.
В 1787 г. генерал-аншеф К. получил в командование II корпус в армии Румянцева, но, находя более выгодным служить в армии Потемкина, повел интригу против Румянцева и выказывал чрезмерную угодливость к Потемкину; однако последний с брезгливостью вывел на свет интригу и сильно скомпрометировал К. Командуя в 1788 г. 3-й дивизией (запаси, корпусом), К. разбил турок у Ганкура и за это получил орд. св. Владимира 1 ст. Екатерина II очень отрицат-но относилась к К. и не хотела назначать его после 1789 г. в действующую армию. Однако в 1791 г. он все же был назначен в армию к Потемкину, но последний не давал ему никакого опред. назначения. 5 окт. 1791 г. Потемкин ум., и возник вопрос, кому принять командование армией.
Еще до приезда К. Потемкин, чувствуя себя больным, послал ордер генерал-аншефу Каховскому прибыть «для принятия команды»; К. временно принял на себя звание главнокомандующего и энергично принялся приводить в порядок армию; между прочим, он потребовал денеж. отчета и сдачи оставшихся сумм от генерал-майора В. С. Попова, правителя канцелярии Потемкина.
Попов, рассчитывая на благоволение Имп-цы, отказал К. в его требовании и донес о самовольном — якобы вступлении К. в командование армией; когда прибыл Каховский и заявил свои права на командование, К., желая сохранить его за собой, собрал воен. совет, которому и предложил решить вопрос, кому быть главнокомандующим: ему или Каховскому.
Совет склонился в пользу Каховского;
К. после этого «отступился до настоящего указа» и уведомил Каховского о своей болезни.
Имп-ца сильно разгневалась на К. и в рескрипте Каховскому назвала поступки К. «странными», а в частных письмах употребляла и более резкие фразы: «Сумасшедший К. шалит, собрание генералов ради суждения, кому командовать, доказывает безрассудность собирателя, и после сего поступка уже к нему доверенность иметь едва ли возможно». К. вышел в отставку и до смерти Екатерины оставался не у дел. Имп. Павел вначале проявил большое благоволение к К.: он назначил его начальником финлянд. дивизии с переим-нием в генералы от инфантерии и шефом Рязан. мушк. п. (1796), затем наградил его орд. св. Андрея Первозванного, чином генерал-фельдмаршала и граф. титулом (1797); но скоро охладел к нему, и К. был принужден удалиться в деревню.
При Имп. Александре I К. был в 1802 г. назн. СПб. генерал-губернатором, но выказал такое отсутствие такта, деловитости и знания порядка дел, что вызвал неудовольствие Государя, который в конце того же года повелел К. «оставить должность». Последний раз К. выступил на арену воен. и полит. деятельности в 1806 г., когда была решена новая война с Наполеоном.
Аракчеев и патриот. круги, верившие в воен. славу К., выдвинули его на пост главнокомандующего рус. действующей армией.
Имп. Александр с неохотой уступил настояниям приближенных и 10 ноябр. 1806 г. послал К. след. рескрипт: «Вверяю вам славу российского оружия, безопасность Империи и спокойствие Моих подданных.
Доверенность Моя неограниченная». В СПб. К. был принят как «спаситель России», популярность его дошла до апогея и при дворе и в общ-ве. К. очень медленно подвигался к театру воен. действий и лишь 7 декабр. прибыл в Пултуск.
Еще с пути он начал жаловаться Государю на потерю зрения, старость, свою неспособность к команд-нию и просил дать ему «наставника, друга верного, сына отечества, чтобы сдать ему команду и жить при нем в армии». Прибыв к армии, он отверг предложенный Беннигсеном план соср-чения сил, а вместо того начал осуществлять весьма нецелесообразный собств. план, приведший к разброске наших войск. Распоряжения К. привели сперва к ряду частн. неудач. а потом и к поражению под Пултуском.
Перед самым этим сражением, в ночь на 14 декабр., К. неожиданно призвал Беннигсена и письменно сдал ему командование армией, заявив, что он «ранен», верхом ездить не может, а «следственно и командовать армией». Беннигсен и др. генералы отговаривали К., указывали на нарушение долга, на суд потомства, но все было напрасно: главнокомандующий уехал в госпиталь в Остроленку, откуда донес Государю о своем решении, о плохом состоянии армии и о своем совете Беннигсену «ретироваться ближе во внутренность Пруссии». Имп. Александр I был сильно раздражен и, признавая фельдм-ла «бежавшим из армии», намеревался даже предать его суду. Поведение К. находит себе разл. объяснения.
Соврем-ки и нек-рые историки считали, что К. одряхлел, потерял способность соображения и даже видели в его поступке проявление душевн. расстройства.
Другие (Гетман) находят причину отъезда в раздражении, вызванном противодействием Беннигсена и др. начальников плану главнокомандующего отступать до границы, чтобы заставить Наполеона растянуть свою операц. линию, приблизить наши войска к источнику снабжений и тем их усилить.
Во всяком случае отъезд К. внес большую путаницу в воен. действия, тем более что, удалившись, главнокомандующий все же не переставал отдавать войскам беспорядочные приказания, и притом помимо их начальников.
В конце декабр.
К. еще думал возвратиться к армии, но повеление Имп-ра об увольнении от долж-сти главнокомандующего прекратило его деятельность.
Поселившись в деревне, К. был убит 12 авг. 1809 г. своим крепостным.
К. был человеком образованным, любил заниматься иск-вом, поэзией и математикой.
Характера был взбалмошного, вспыльчивого и горячего; злобность и даже жестокость его под влиянием минуты доходили до крайн. пределов, внезапно сменяясь ласковостью и любезностью; он был человеком больш. противоречий: то льстив и искателен, то прямодушен, то жесток, то отзывчив и справедлив к низшим.
Воен. дарования К. в нек-ром отношении были блестящи: он был истинно храбр, энергичен, решит-н, хорош. исполнитель чужих приказаний, но отнюдь не был сколько-нибудь снос. вождем и полк-дцем. (Бантыш-Каменский.
Биографии рус. генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов;
Его же. Словарь достоин. людей; Д. В. Давыдов.
Собрание сочинений.
Встреча с фельдмаршалом К.). {Воен. энц.} Каменский, граф Михаил Федотович фельдмаршал при коронации Павла I; род. 8 мая 1736 г., убит людьми своими, в деревне, в Рязанской губ., 12 августа 1809 г. {Половцов}