Биография Иванов Вячеслав Иванович

— поэт (род. в 1866 г.), сын чиновника.
Учился на филологическом факультете Московского университета, потом в Берлинском университете.
Надолго поселившись в Риме, написал диссертацию «De societatibus vectigalium publicorum populi Romani»; она не была напечатана, но выводы ее, важные для характеристики римских откупных акционерных обществ, вошли в науку (ср. книги профес.
Гревса и Ростовцева).
На литературное поприще И. выступил в 1898 г., стихами, напеч. в «Вестн. Евр.». В «Журн. Мин. Нар. Просв.» 1899 г. поместил переводы из Пиндара, вышедшие и отд. брошюрой.
В 1901 г. предпринял поездку в Грецию и на Восток, в целях изучения вопроса о существе и происхождении религии Диониса.
В 1903 г. напечатал сборник стихов «Кормчие звезды.
Книга лирики» (СПб.) и прочел в Русской высшей школе в Париже ряд лекций о религии Диониса, часть которых появилась в «Новом Пути» 1904 года (№№ 1, 2, 3, 5, 8, 9). В этой работе, озаглавленной «Эллинская религия страдающего Бога», автор «обосновывает свой взгляд на сущность и корни дионисической мистики и экстаза (их колыбелью, по мнению И., были первобытные тризны), а затем пытается осветить живое значение дионисовского круга верований и переживаний, своеобразно окрасившего и христианство, для духовной жизни нового человечества». Ряд стихотворений И. напеч. в московских альманахах «Север. Цветы» и «Скорпион» и в «Новом Пути». В 1904 г. книгоиздательство «Скорпион» выпустило второй сборник стихотворений И.: «Прозрачность», с приложением перевода, размером подлинника, бакхилидова дифирамба «Тезей» и его оценки.
В журнале «Весы» И. поместил ряд статей («Ницше и Дионис», «Поэт и чернь», «Поскольку мы идеалисты», «Дионисово действо» и др.), стремящихся «установить идеал подготовляемого символическим и келейным искусством искусства всенародного, которое должно найти свое полное выражение в хоровом действе трагедии — мистерии, она же — литургическое служение у алтаря страдающего Бога». В «Северных Цветах» 1905 г. вместе с циклом новых стихотворений напечатана трагедия И. «Тантал» (с античными хорами).
Для соч. Байрона под редакцией Венгерова И. перевел поэму «Остров» и ряд стихотворений.
Отмеченное печатью выдающейся и тонкой вдумчивости, творчество И. представляет собой крайний предел того отчуждения от жизни, крторым характеризуется русский символизм.
Оно озадачивает даже читателя, знакомого с причудами Бальмонта, Брюсова и др. Не говоря уже о том, что значительная часть того, что пишет И., построена по образцу греческих дифирамбов и других форм античной поэзии, в творчестве его все непосредственное тщательно изгнано, вся задача поэзии сведена к схоластически-отвлеченной символизации явлений жизни и природы.
Даже вполне определенного содержания сюжеты исторические и мифологические обработаны с точки зрения совсем особого рода «мифотворчества», т. е. вкладывания в простые верования первобытного человека наиглубочайшего, или, вернее, наивыспреннейшего, символического смысла.
И наконец, предметы, казалось бы, уже безусловно-конкретные (напр. минералы) фигурируют в поэзии И. лишь в качестве символов свойств, уразуметь которые не очень-то легко. Алмаз есть «всепроницаемая святыня, луча божественного Да»; рубин, «рдея рудой любовью», представляет собой «прозрачности живую кровь», он «красной волей ярко-властен»; изумруд — «змий, царь зачатий Красоты», «обет чудес в дали безбрежной», «земли божественная злачность, ее рождающее Да» и т. д. Ввиду такого нагромождения символов и несомненной их надуманности даже поклонники своеобразной поэзии Вячеслава И. не могут отрицать «трудности» понимания ее и того, что она «плод труда не менее, чем вдохновения». Но эта «трудность» понимания обусловлена не недостатком таланта, как думают многие критики, в общем очень сурово относящиеся к И. и усматривающие в нем тип «гелертера», которого обширное образование, замечательная литературная начитанность и особенно желание полностью воскресить античные литературный формы лишило простоты непосредственно-художественного восприятия.
В действительности, как «трудность», так и своеобразная внешняя форма поэзии И. — только результаты определенной теории; в тех немногих случаях, когда он о ней забывает, он пишет и просто, и талантливо, и поэтично.
И. смотрит на поэзию, как на нечто безусловно жреческое, как на нечто такое, что не может и не должно быть доступно толпе. «Отъединенность» поэта от «черни» — гордость И. Символ непременно должен быть «темен в последней глубине», потому что в нем должны воплотиться смутные, как сквозь сон, воспоминания об отдаленном прошлом народных верований.
Эта намеренная темнота поэзии и мистики И. еще увеличивается тем, что у него перемешана символика христианская с символикой языческой, античной, и в ней поэтому нет определенного стиля. Наиболее бросающимся в глаза свойством поэзии И. является та необыкновенно-тяжеловесная форма, в которую он облекает свою жреческую, или, по его терминологии, «гиератическую», символику.
По своему миросозерцанию примыкая то к греческому пантеизму, то к средневековой мистике и витая всегда вдали от земли вообще и от России в частности, И., однако, усвоил себе крайне неуклюжий, архаически-«русский» слог и целыми десятками создает неологизмы в славяно-росском стиле, вроде «среброзарность», «снеговерхий», «светорунный», «светозрачный», и т. д. Рядом с этим, он воскрешает десятки давно забытых старых слов и славянизмов вроде: «облак», «ветр», «дхнуть», «упряг», «сулица», «лет», «рык», «стремь», «кипь», «сткло», «ветвие», «пря», «вони древес», «осияваться», «вздыбиться», «скиты скитальных скимнов» и т. д. Славяно-росские архаизмы вызывают глумление критики, и редкая рецензия об И. обходится без жестких сопоставлений с Тредьяковским.
На самом деле, однако, тяжеловесность формы И. — исключительно результат все того же «гиератического» взгляда на поэзию.
По его мнению, «магическая и теургическая энергия размерной речи возрастают с гиератичностью выражения» и потому поэтическая речь должна непременно отдаляться по возможности дальше от «общепринятой речи нашего образованного общества». С. Венгеров. {Брокгауз} Иванов, Вячеслав Иванович [1866-] — поэт и теоретик символизма.
Род. в Москве, в семье землемера.
Пройдя два курса ист.-фил. факультета Моск. университета, И. с 1886 продолжал образование в Берлине, где занимался историей под руководством Моммзена, филологией, философией.
С 1891 в течение ряда лет И. объехал многие страны Европы, был в Палестине, Александрии, наезжал в Россию, но жил преимущественно в Италии.
Основным предметом научных занятий И. была проблема религии Диониса и происхождения трагедии.
В 1904 в «Новом пути» печаталось его исследование «Эллинская религия страдающего бога», в 1905 в «Вопросах жизни» — «Религия Диониса». Эти исследования нашли свое завершение в диссертации «Дионис и прадионисийство» (Баку, 1923), защищенной на степень доктора классической филологии в 1921 при Бакинском университете.
Важнейшими факторами в формировании мировоззрения И. явились учения Ницше, с одной стороны, и славянофилов и Вл. Соловьева — с другой.
Как поэт И. выступил в печати лишь в 1903. В 1905 И. поселяется в Петербурге и быстро становится одним из вождей символизма. «Ивановские среды» [1905-1907] — кружок, собиравшийся у И. в «Башне», где бывали тяготевшие к символизму поэты, художники, философы, ученые, — становятся одним из центров движения, лабораторией поэтики и мировоззрения «второго поколения» символистов.
И. принимал близкое участие в Петербургском религиозно-философском о-ве, в издательстве «Оры», в журн. «Золотое руно», «Труды и дни», печатался также в альманахе «Северные цветы», журналах «Весы», «Аполлон», «Новый путь» и др.; преподавал на Высших женских курсах.
После Октября И. работал в области культурного строительства в Москве, с 1921 — в Баку, где был профессором, некоторое время ректором университета и замнаркомпроса Азербайджанской ССР. С 1924 живет в Италии.
Как теоретик и поэт И. выражает тенденции «младших символистов», резко противопоставляя их декадентству, импрессионизму и парнассизму, весьма сильно представленным в «старшем поколении». Различая в ходе истории эпохи органических и критических культур, И. видит в декадентстве крайнее выражение критической культуры (буржуазной), которой на смену должна придти культура органическая.
Прообраз ее И. усматривает в средневековье, в Египте, провозвестником ее является подлинный символизм.
По И., последний стремится к созданию народного искусства большого стиля взамен интимного, уединенного искусства для избранных, к созданию синтетического искусства взамен дифференцированного.
Индивидуализм должен быть преодолен в органическом слиянии личности с коллективом, в соборности.
Искусство должно стать ознаменованием объективных реальностей, а не субъективной иллюзией.
Идеалистическому символизму, декадентскому импрессионизму И. противопоставляет реалистический (в смысле «объективного» идеализма) символизм, парнасскому принципу искусства для искусства — принцип искусства религиозного, теургического.
Средоточием этого будущего искусства, а также фокусом религиозно-общественной жизни, должно явиться синтетическое искусство театра как мистерии, как всенародного «действа», где нет пассивных зрителей и все являются участниками.
Поэт — не уединенный мечтатель, а учитель, голос народа.
Искусство должно стать мифотворческим.
Соответственно складывается путь поэта-символиста от основного приема словотворчества — метафоры — к символу, образующему в своем движении миф, который знаменует некоторую объективную, высшую реальность (realiora) — космическую или реальность жизни человеческого духа. Но подлинно-мифотворческое искусство, как древнегреческое, может быть только всенародным.
В настоящее время оно лишь зарождается, предчувствуется, и потому подготовляющий его символизм есть искусство хотя и не интимное, но келейное, где немногие художники предвосхищают будущие формы. Этот круг идей И. тесно связан с учением Вл. Соловьева, при помощи которого И. преодолевает индивидуализм Ницше, с эсхатологическими чаяниями, верой в особый путь России, минующей капитализм и объединяющей вокруг себя все славянские народы, со славянофильским мессианизмом, словом, с той идеологией, к-рая развивалась в конце XIX и начале XX вв. интеллигенцией среднего и мелкого дворянства как ее идеологическое оружие в борьбе с растущим и торжествующим промышленным капитализмом.
Прообраз искусства органической эпохи, искусства религиозного, И. ищет в средневековье, но не в западном, к которому обращались многие романтики и некоторые символисты, а в византийстве, более близком славянству и связующем последнее с эллинством.
Искание основ для возрождения дворянской органической культуры в византизме характерно не только для И., но и для ряда его современников (Рерих, Врубель и др.). Эта идеология служит источником тематики поэзии И., ей соответствует и поэтический стиль И. Если основными для декадентской фазы символизма были темы смерти, гибели, отчаяния, тоски бытия и т. п., то основные темы, «миф», И. — смерть и последующее воскресение, гибель и возрождение.
С этим мифом тесно связаны темы преображения, эсхатологических чаяний, а также тема жертвы, прославление жертвенного страдания.
Другой тематический центр поэзии И. — тема утверждения мира, «всерадостного», «слепительного» Да, в котором оптимизм И. противостоит декадентскому пессимизму.
К основным принадлежат также темы «благого нисхождения», преодоления индивидуального, торжества соборности, тема мистической любви, побеждающей смерть, темы богоискания, богоявления и др.; в качестве побочных, преодолеваемых, выступают декадентские темы одиночества, отчаяния, богоборческого самоутверждения.
Этот тематический комплекс возникает на почве психоидеологии класса, когда-то могущественного, теперь утратившего свою мощь, упадочного, но еще сохранившего достаточно энергии, чтобы в лице своих идеологов стремиться к своего рода возрождению на некоторой новой основе, реагировать на всеобщее предреволюционное оживление политической и идеологической борьбы.
С революцией, принимающей вид апокалиптического события, связываются по существу реакционные надежды феодальной романтики, мистического неонародничества дворянской интеллигенции.
В форме и содержании поэзии И. начала гармонии, строя, лада, единства, целостности торжествуют над началами множественности, разрозненности, смутных настроений, лирического хаоса. Стиль поэзии И. так же противостоит импрессионизму, как ее тематика и теория поэзии И. — декадентству, и стремится сформировать систему собственно-символистических средств выражения.
От субъективного и индивидуального поэзия И. тяготеет к объективному и сверхиндивидуальному, от чистого лиризма — к эпизированной и драматизированной лирике.
Весьма значительную роль играет в ней фабульный, повествовательный элемент; иногда стихотворение превращается в драматическую сцену с несколькими лицами или в монолог какого-нибудь персонажа.
Сама форма изложения от имени некоего «я», знаменующая субъективную, индивидуальную точку зрения, представлена у И. минимально, зато большое место занимает повествование в третьем лице и изложение от первого лица множественного числа, лица некоторого коллектива — «мы». Большую роль у Иванова играет изложение, обращенное от одного коллектива к другому («вы» — чаще всего группа людей: поэты, пророки, человечество, верующие и т. д.). Стихи И. приближаются к одам, гимнам, дифирамбам; они как бы предназначены для хорического произнесения, ритуальных действ, торжественной декламации, молитв, священнодействий и празднеств.
Вместо импрессионистической фиксации случайного, мгновенного настроения у И. — широкая философская и религиозная концепция.
В поэзии И. — недвижно застывшие ряды форм, предметность, непронизанная движением; ей чужд динамизм буржуазного мироощущения; в ней царят статика, застылость «таинственно-богослужебного» феодального искусства.
Глагольность поэзии И. минимальна; даже сказуемые в очень большой мере образуются не глаголами, а существительными, прилагательными и др.; среди глагольных слов большое место занимают слова, означающие состояние и претерпеваемое действие.
Фразы И., изобилующие необычайными инрерсиями, развиваются медленно, развертываясь в периоды со сложным соподчинением частей.
Течение стиха также величаво, оно замедляется обилием чистых метрических стоп и ипостас спондеем («Где я?.. Вкруг туч пожар — мрак бездн и крыльев снег», «О рок жреца! победа! слава! Луч алый! пышность багреца»). При всем богатстве инструментовки стих И. противополагается импрессионистически музыкальной стихии, он совершенно не напевен, обилен крутыми enjambements; ямб, хорей вытесняют немногочисленные трехсложные стопы. Соответственно этому и в пейзаже у И. — тяжкогранная застывшая природа, как в византийской мозаике; всюду груды камней, упоры глыб, столпы, грани, кристаллы, расплавы металлов (вершина горы — грань алмаза; «гранями сафира огранена земля»; хрустальные своды неба; «блестящих отсветов недвижные столпы»; медная грудь моря; ртуть озер; перлы туч; лучи солнца — расплавленное злато; малахитные мхи; смарагдная тишина; алмазный дождь; жемчужный час; яхонт волн и т. д.). Направленность к созданию религиозного, богослужебного искусства находит отражение у Иванова в церковной, ритуальной лексике (дикирий, купель, крест, святилище, знаменья, иерархии, аналой, ладан, хоругви, иконостас, нимб, колокола и т. д.); религиозно-церковные realia постоянно вторгаются у И. в план сравнений, метафор (литургия нив; лунная риза; звездный омофор; долина-храм; потир небес; скала, как тиара; луг, что ладан, и т. д.). Устремление к монументальному, величественному, народному, древнему приводит И. к исключительно интенсивному пользованию архаизмами (славянизмами), неологизмами, образованными в архаистическом духе. Его лексикон полон словами и формами, вроде: пря, ложесна, мрежи, кошница, перси, зык, отверстый, долу, зрак, дщерь, воспомни, млеко, праг, древлий, премены, охладный, девий и т. д. Диалектика творчества И. приводила к тому, что он, пытаясь творить искусство полножизненное, созвучное современности и предвосхищающее будущее, направленное на реальность, всенародное, на самом деле создавал искусство, хотя и монументальное, но мертвенное, ушедшее в прошлое, чуждое современности, действительности, келейное, непонятное не только народу, но и сколько-нибудь широкому кругу читателей.
Все движение «младших символистов», их стремление к ренессансу дворянской культуры на некоторых обновленных основах, к созданию всенародного искусства большого стиля не имело реальной почвы в исторической ситуации соответствующего класса.
Это движение не могло выйти за пределы социально-психологической реакции некоторой части дворянской интеллигенции на гибель дворянской культуры под ударами торжествующего буржуазного капитализма.
Библиография: I. Художественные произведения: Кормчие звезды, СПб., 1903; Прозрачность, М., 1904; Cor ardens, тт. I — II, М., 1911; Нежная тайна, СПб., 1912; Младенчество, Поэма, П., 1918; Прометей, Трагедия, П., 1919, и др. Критич. ст.: По звездам, СПб., 1909; Борозды и межи, М., 1916; Родное и вселенское, М., 1917, и др. Переводы: I пифийская ода Пиндара, «ЖМНП», 1899; Алкей и Сафо, М., 1914, и др. II. Об Иванове см.: Русская литература XX в., под ред. Венгерова (автобиография, ст. А. Белого, Зелинского, Бердяева);
Блок А., Творчество Иванова, «Вопросы жизни», 1905, № 5; Поярков, Поэты наших дней, 1907; Морозов М., Пред лицом смерти, «Литературный распад», 1908; Гофман М., Книга о русских поэтах последнего десятилетия, 1909; Брюсов В., Далекие и близкие, 1912; Закpжевский, Религия, 1913; Измайлов А., Пестрые знамена, 1913; Чулков Г., Наши спутники, 1922; Коган П., Мечтатели, «Печать и революция», 1922, II; Гумилев, Письма о русской поэзии, 1923; Коган П., Очерки по истории нов. русской литературы, т. III, вып. III; Белый А., Сирин ученого варварства, изд. «Скифы», Берлин, 1922; Львов-Рогачевский В., Нов. русская литература (неск. изд.). III. Владиславлев И. В., Русские писатели, изд. 4-е, Гйз, Л., 1924; Его же, Литература великого десятилетия, т. I, Гиз, M., 192S; Писатели современной эпохи, т. I, ред. Б. П. Козьмина, изд. ГАХН, М., 1928; Мандельштам Р. С., Художественная литература в оценке русской марксистской критики, изд. 4-е, Гиз, М., 1928. Б. Михайловский. {Лит. энц.} Иванов, Вячеслав Иванович [16(28)02.1866-16.06.1949] — поэт-символист, мыслитель, культуролог.
Род. в Москве в семье землемера.
Решающую роль в воспитании И. сыграла мать, от к-рой он перенял глубокую и живую веру в Бога. Окончив гимназию с золотой медалью, поступил на ист.-филол. ф-т Моск. ун-та (1884-1886); по окончании 2-го курса учился в Берлине у историка античности Моммзена (1886-1891). Окончил ун-т в 1891. С 1899 — д-р истории; читал лекции в Парижской высшей школе обществ. наук. Жил в Риме, в Афинах, в Париже, бывал в Палестине.
С конца 1904 — в Петербурге, где с 1910 по 1912 преподавал историю греч. литературы на Раевских женских курсах.
С осени 1905 квартира И. («башня» Вячеслава Иванова) становится самым ярким русским лит. салоном, где собиралась петерб. интеллигенция — литераторы, артисты, философы, ученые.
На рубеже 1910-х гг. И. играет одну из гл. ролей в Петерб.
Религ.-филос. об-ве, руководит его Христ. секцией. «Единственная борьба, в которой я намереваюсь участвовать,- есть борьба за утвердившиеся в моем духе ценности религиозного сознания» — так формулирует он свою принципиальную установку («Русские писатели». 1800-1917. М., 1992. С.374). После годового путешествия во Францию и Рим жил до 1917 в Москве.
Ближайшей средой для И. здесь становится круг мыслителей, объединившихся вокруг издательства «Путь»,- С. Н. Булгаков, П. А. Флоренский, Н. А. Бердяев и др. Особняком стоит его тесная дружба с А. Н. Скрябиным.
После Октябрьской революции читал в разных учреждениях лекции по истории литературы, театра и по поэтике.
В 1918-20 был одним из организаторов и руководителей театрального и лит. отделов Наркомпроса.
В 1920 переезжает в Баку, где получает звание д-ра классич. филол. за дисс. «Дионис и пради-онисийство». Проф., а затем ректор Бакинского ун-та; одно время был зам. наркома просвещения Азербайджана.
В 1924 по линии Наркомпроса командирован за границу и поселяется с семьей в Риме. Принял католичество (1926) и получил место проф. новых языков и литератур в ун-те г. Павия. Как отмечает Н. Котрелев (один из его биографов), И. в начале 30-х гг. тяжело переживал гонения на церковь на своей родине; этим он объяснял свой отказ вернуться в СССР. В 1936 И., до того сохранявший советское гражданство, принял итал. подданство.
Преподавал церковно-славянский язык в папских дух. школах.
Переписка с друзьями почти прекратилась.
Скончался в Риме. На мировоззрение И. наибольшее влияние оказали Ницше и Вл. С. Соловьев.
Истинное бытие, по И.,- обл. абсолютного и непреходящего, а мир видимый, феноменальный лишь символизирует существование этого абсолютного бытия. Истинной формой познания И. считал мистическую интуицию, к-рая позволяет схватывать целое, вечное и абсолютное.
Сверхчувственное и рациональное знание трансформируется в символ, к-рый для др. сознания «всегда темен в последней глубине». Лучше, понятнее и сильнее др. облекают свои откровения в символы художники и поэты. И. развил также оригинальный вариант культурологии.
Всякая культура в своем развитии проходит эпоху «критическую» и эпоху «органическую». Первая характеризуется обособлением и индивидуализмом; вторая, напротив,- синтетической целостностью миросозерцания.
Перед совр. художником, считает И., стоит задача принять участие в реинтеграции культуры на основании мистически понимаемого дух. коллективизма, что приведет к новой органической эпохе, когда индивидуальность раскроется в терминах соборности.
Центр. место в «органической» культуре занимает театр мистерий, к-рый полностью соответствует принципам «вселенской соборности». Путь к этому искусству и культуре прокладывает символизм.
Всенар. же искусство возможно, по мнению И., только как мифотворчество.
Прообразом такого искусства И. считал искусство Древнего Египта, средневековое религ. искусство.
Символ и миф — всеобщее достояние нар. души, в к-рых просвечивают лики вечного и абсолютного бытия. Художник в высших взлетах своего творч. выступает поэтому как пророк и как учитель, ибо народ в его творениях познает сам себя. В своем поэтическом творч. И. пытался следовать этим эстетич. установкам.
Соч.: Ницше и Дионис — Весы. 1904. № 5; Эллинская религия страдающего бога — Новый путь. 1904. № 1-4; О нисхождении: Возвывшенное, прекрасное, хаотическое — триада эстетических начал — Весы. 1905. № 5; Религия Диониса.
Ее происхождение и влияние — Вопросы жизни. 1905. № 6, 7; Кризис индивидуализма — Там же. № 8; По звездам.
СПб., 1909; О современном состоянии русского символизма — Аполлон. 1910. № 5; О значении Вл. Соловьева в судьбах нашего религиозного сознания — О Вл. Соловьеве: Сб. первый.
М., 1911; Л. Толстой и культура.
М., 1911; Мысли о символизме — Труды и дни. 1912. № 1; Борозды и межи. Опыты эстетические и критические.
М., 1916; Лик и личины России: к исследованию идеологии Достоевского — Русская мысль. 1917. № 1; Родное и вселенское.
М., 1918; Переписка из двух углов. [Совм. с Гершензоном]. Пг., 1921; Die russische Idee. Tubingen, 1930; Dostojewskij. Tubingen, 1932; Римские сонеты — Современные записки. 1936. Кн.62; О Пушкине — Современные записки. 1937. № 64; Человек.
Поэма. Париж, 1939; Переписка С Л. Франка с В. И. Ивановым — Мосты. Мюнхен, 1963. Вып.10; Собр. соч. Т.1-4. Брюссель, 1971-1987; Переписка из двух углов — Наше наследие. 1989. № 3; Родное и вселенское.
М., 1994; Дионис и прадионисийство.
СПб., 1994. Иванов, Вячеслав Иванович Род. 16 (28) февраля 1866 г., в Москве, ум. 16 июля 1949 г., в Риме. Поэт-символист, философ, переводчик.
В начале XX в. хозяин одного из известнейших литературных салонов («башня» Вячеслава Иванова).
Теоретик символизма, активный участник символистских журналов (1900-10), петербургского Религиозно-философского общества.
Как поэт дебютировал книгой «Кормчие звезды» (1903). Поэтические произведения: «Прозрачность» (сборн. стих., 1904), «Эрос» (сборн. стих., 1907), «Cor ardens» (сборн. стих., 1911-12), «Нежная тайна» (сборн. стих., 1912), «Песни смутного времени» (цикл, 1918), «Младенчество» (поэма, 1918), «Прометей» (трагедия, 1919), «Зимние сонеты» (1919-20), «Римские сонеты» (1924), «Римский дневник» (цикл, 1943-44), «Человек» (религиозно-философская поэма, 1915-19, изд. 1939), «Свет вечерний» (опубл. 1962). Критика и публицистика: «По звездам» (сборн. статей, 1909), «Борозды и межи» (то же, 1916), «Родное и вселенское» (то же, 1917). Переводил античных авторов (Алкей, Сафо, Петрарка, Эсхил), Новалиса, Байрона, Бодлера.
С 1924 г. жил в Италии (советское гражданство сохранял до 1936 г.). Работал (преподавал) в колледже «Карло Борромео» в Павии, в Папском Восточном институте (с 1936, профессор русского языка и литературы)