Биография Геннадий Гонозов

(или Гонзов) — новгородский архиепископ (1484-1504) и первый видный противник ереси так называемых жидовствующих.
До того он был архимандритом Чудовского монастыря в московском Кремле.
Положение его как новгородского архиепископа обставлено было значительными трудностями: он был вторым лицом, занявшим кафедру по назначению из Москвы.
Последним архиепископом по избранию народного вече был Феофил, который, будучи заподозрен в приверженности к Литве, был в 1480 г. схвачен и заключен в одном из московских монастырей, откуда он лишь в 1482 г. прислал отреченную грамоту.
После него был поставлен троицкий старец Сергий, который личным характером и бестактным отношением к новгородским святыням еще более усложнил и без того трудное положение представителя новгородской церкви.
Геннадий сразу заявил себя усердным слугой Москвы и настойчиво принялся за проведение в новгородской епархии политических и церковных стремлений центрального правительства, хотя тут ему пришлось встретить упорную оппозицию со стороны местного духовенства, которому московское владычество причинило чувствительный материальный ущерб конфискацией части церковных и монастырских земель и богатой Софийской казны. Г. действовал медленно и осторожно, но твердо и последовательно.
Мало-помалу он добился того, что местное духовенство привыкло к почитанию московских святителей и угодников и ввело в ежедневные богослужения молитвословия за государя.
В одном из первых своих посланий Г. высказал программу отношений духовенства к правительственной власти: духовенство должно исполнять приказы этой власти, ибо московские государи «послушание уставляют паче многих добродетелей»; но в то же время великие государи должны признать руководственную роль духовенства и подчиниться ему — точка зрения, всецело воспринятая и развитая иосифлянским духовенством.
В духе этой программы Г. начал и борьбу с ересью, о существовании которой узнал, кажется, не ранее 1487 г. Эта борьба велась не на почве догматических и богословских споров и обличений, а средствами администратнвных кар. Хотя Г. и был человеком образованным для своего времени, но его богословская начитанность не была выдающейся.
Он считал прямо вредными богословские прения с еретиками и в послании к собору епископов выражал мысль, что собора о вере допускать не следует, так как «люди у нас простые, не умеют по обычным книгам говорить: так чтобы о вере никаких с ними речей не плодили». Собор на еретиков нужен, но не для прений о вере, а для того, «чтобы их казнити, жечи и вешати». Г. пробовал даже устроить примерное аутодафе: когда собор 1490 г. приговорил некоторых еретиков к заточению и отправил их в Новгород, то Г. распорядился встретить их за городом, нарядить в берестяные шлемы с надписью «се сатанино воинство», посадить на лошадей лицом к хвосту и в таком виде водить по улицам, а затем зажечь их шлемы. Однако все энергические меры против еретиков, рекомендованные Г., не осуществились, так как еретики нашли себе поддержку в Москве и спокойно там проживали.
Тогда Г. обратился к другой мере — к духовному орудию (см. ниже). Так как в среде духовенства не только не было достаточно подготовленных лиц, но даже было мало грамотных, Г. ходатайствовал перед митрополитом Симоном об учреждении училищ.
Меры к поднятию религиозного образования в духовенстве и народе не могли, конечно, дать быстрых результатов.
Для борьбы с ересью Г. обратился за помощью к игумену волоколамского монастыря, Иосифу Волоцкому, который и становится самым видным борцом за православие.
Последней важной мерой в противодействие ереси со стороны Г. было составление пасхалии (см. ниже). Система московских сборов с духовенства в пользу новгородского владыки была упорядочена стараниями Г. В 1503 г. он был вызван на собор в Москву, где обсуждался и решен в утвердительном смысле вопрос о невзимании поборов при поставлении на церковно-иерархические должности.
Но Г., по свидетельству летописи, начал брать мзду со священников за поставленье больше прежнего, за что в 1504 г. великий князь и митрополит свели его с кафедры.
В июне того же года он подал митрополиту отреченную грамоту и, поселившись в Чудовом монастыре, скончался в 1504 г. См. Никитский, «Очерк внутренней истории церкви в В. Новгороде» («Чтения общ. любит. духовн. просвещ.», 1875, № 5); Грандицкий, «Геннадий архиепископ новгородский» («Православное обозрение», 1878 сентябрь и 1880 август).
См. также литературу о ереси жидовствующих.
М. Дьяконов.
Геннадий, как сказано выше, хотел бороться с ересью и духовным оружием — на почве образования, просвещения.
Он приглашает к себе ученых старцев Паисия Ярославова и Нила Сорского — «о ересеях тех поговорити», разыскивает по монастырям книги, нужные для борьбы с еретиками; любопытно, что многих таких книг не было у православных, даже у самого архиепископа, у еретиков же они были. С целью противодействовать ложным толкам в народе о близкой кончине мира, рассеиваемым и еретиками, Г. составляет пасхалию — труд, свидетельствующий о своего рода «учености» автора.
С той же целью — бороться с ересью духовным оружием — связано было отчасти главное дело Геннадия — составление славянского кодекса библейских книг. До самого этого времени ни в русской письменности, ни у южных славян не было библейского канона.
Библейские книги, как и всякие другие, предлагались древнерусскому читателю в различных сборниках, весьма разнообразных по содержанию — вместе и рядом с сочинениями отцов церкви, житиями, разными поучениями, нередко с сочинениями апокрифическими или даже прямо со светскими повестями вроде «Александрии». Ориентироваться среди этого литературного хаоса сборников было слишком трудно для грамотной массы, и этим определяется значение дела Г. Он впервые выделил библейские книги из хаотической письменной массы сборников, собрал их в один кодекс и тем самым положил основание славянской Библии.
Труд Г. составил эпоху в истории библейского славянского канона и лег в основание последующих печатных изданий.
Кодекс, впрочем, не отличался даже единством текста со стороны языка; одни книги вошли туда в древнейшем, может быть даже первоначальном кирилло-мефодиевском переводе, другие — в значительно подновленном или даже позднейшем тексте; некоторые, наконец, — вероятно, совсем не найденные Г. в тогдашней русской письменности, — были переведены по его поручению с латинского, с Вульгаты, а часть одной книги — даже прямо с еврейского.
Нельзя особенно не отметить в труде Г. сильного влияния Вульгаты;
Г. взял ее своим главным руководством вместо библии греческой.
Расположение, самый порядок книг, разделение их на главы делаются по Вульгате и согласно с Вульгатой; из той же Вульгаты заимствуются предварительные статьи о книгах, предисловия к ним. В Вульгате совсем нет 3-й Маккавейской книги; ее нет и в кодексе Г. Вместе с тем Г. пользуется и немецкой Библией, уже бывшей тогда в печати.
Труд Г. является, таким образом, в высшей степени любопытным фактом влияния у нас Запада.
Разные грамоты Г. напечатаны в «Рус. ист. библ.» т. VI, у И. Хрущова, «О соч. Иосифа Санина», в «Чтениях» Общ. др. 1847 г.; в «Актах ист.», т. I и в Новиковской «Вифлиофике». О Г. и составленном им кодексе см. Горского и Невоструева, «Описание рукописей московской синодальной библиотеки», отдел I, стр. 1-128; преосв.
Макария, «История русской церкви», VII, 177 190; И. Хрущова, «О сочинениях Иосифа Санина» (СПб., 1868) и Тихонравова в XIX Присуждении Уваровских наград.
А. Архангельский. {Брокгауз}