Биография Федотов Павел Андреевич

— известный художник-жанрист; родился в Москве 22-го июня 1815 г., умер в Петербурге 14-го ноября 1852 г. Родители его были весьма бедны. Все имущество отца его («воина екатерининских времен», по выражению П. А. Федотова) заключалось в небольшом домике в Москве, в котором и жило его семейство.
В раннем детстве воспитанием Ф. никто особенно не занимался, он рос почти без призора, но, благодаря его природной честности, доброте и уму, это не повлияло дурно на его умственное и нравственное развитие.
Еще будучи ребенком, Ф. проявлял сосредоточенность характера, а также чрезвычайно рано развившуюся наблюдательность. «Все, что вы видите на моих картинах (кроме офицеров, гвардейских солдат и нарядных дам), — рассказывал потом он, — было видено и даже отчасти обсуждено во время моего детства: это я заключаю как по воспоминаниям, так и по тому, что, набрасывая большую часть моих вещей, я почему-то представляю место действия в Москве… Сила детских впечатлений, запас наблюдений, сделанных мною при самом начале моей жизни, составляют, если будет позволено так выразиться, основной фонд моего дарования». В 1826 г. Ф. поступил в число воспитанников 1-го московского кадетского корпуса.
Хотя он поступил сюда почти без всякой научной подготовки, однако вскоре своими блестящими способностями и успехами обратил на себя внимание и сделался лучшим воспитанников в классе.
Любимыми его предметами были математика и химия. С большим интересом занимался он также изучением русского и иностранного языков и литературы.
По рассказу одного из корпусных товарищей Ф., он иногда проводил по нескольку часов над хрестоматией, переводя из нее стихами оды с немецкого языка. В свободное от учебных занятий время он больше всего занимался рисованием, к которому выказывал большие способности.
Эти способности выражались как в классных рисунках, так и в очень схожих портретах учителей и товарищей и карикатурах на них, а также в разного рода других рисунках.
Скоро Ф. приобрел репутацию лучшего в корпусе рисовальщика.
В качестве тенора-солиста Ф. участвовал в хоре корпусных певчих; познакомившись с нотами, он почти без посторонней помощи выучился играть на фортепиано.
Обладал живым, общительным и веселым характером, он был в корпусе всеобщим любимцем.
В 1833 г. Ф. окончил корпус первым по успехам в науках и был выпущен прапорщиком в лейб-гвардии Финляндский полк. «Вероятно, уже и парадный выпускной акт, с мушкой, — рассказывает он про себя в своей автобиографии, — и первая роль, которую он играл здесь, при многочисленном собрании, — пробудили в ребяческой душе сознание собственной силы, а затем желание действовать». На первых порах своей военной службы Ф. с увлечением предался различным развлечениям и удовольствиям петербургской жизни военной молодежи.
Но вскоре недостаток материальных средств, а еще более сознание своих нравственных сил побудили его предаться более серьезному образу жизни. Помимо усердных занятий службой, он в свободные часы стал заниматься рисованием, чтением, стихотворством, музыкой (он играл то на фортепиано, то на флейте, то на скрипке, причем на всех этих инструментах выучился играть самоучкой).
В то же время он не покидал общества товарищей.
Добросердечный, остроумный, талантливый, чрезвычайно общительный и неизменно веселый, он, как и среди корпусных товарищей, сделался душой полковой семьи офицеров.
В его готовности заводить и поддерживать знакомства немалую роль играла его пытливая и жадная наблюдательность, не упускавшая случая найти себе пищу. Занявшись усердно рисованием и делая в первое время исключительно наброски по памяти, Ф. затем стал делать опыты рисования с натуры. «Первым опытом его передразнивать натуру был простой и пустой вид из окна; потом карандаш задел и прохожих.
Далее, он упросил одного из снисходительных товарищей посидеть смирно и срисовал его очень похоже; это возбудило охоту посидеть смирно и в других — похоже опять, и вот стали уже говорить, что портреты, которые рисует Федотов, всегда похожи» («Автобиографическая заметка П. А. Федотова»). Задетое самолюбие побуждало Ф. серьезно заняться рисованием.
По совету некоторых воспитанников Академии Художеств он стал посещать вечерние рисовальные классы Академии, где ему пришлось начать учиться с азбуки искусства — рисования ушей, носов, рук и т. д. К своим занятиям в Академии Ф. относился чрезвычайно добросовестно и не начинал более трудного рисунка, не усвоив себе в совершенстве более легкого.
В то же время он часто посещал Эрмитаж, где с особенным интересом изучал небольшие картинки голландских и фламандских художников — Остаде, Теньера, Ж. Дау, Браувера.
Увлечение Ф. произведениями именно этих художников объясняется не сознанным еще в то время им сродством их таланта с его талантом.
Наряду с занятиями в Академии Художеств Ф. усердно пополнял свой рисовальный альбом, куда заносил сцены из казарменной жизни, солдатские типы, эпизоды лагерного времени, картины офицерского и солдатского быта, карикатуры на товарищей (последние не обижались на Ф. за эти карикатуры, ценя их остроумие и безобидность).
Ф. делал опыты работ высокодраматического и фантастического характера, причем пробовал подражать в них приемам исторических живописцев, но эти опыты были неудачны, так как не согласовались с характером таланта художника.
Репутация Ф. как хорошего портретиста все более и более укреплялась, и он скоро стал получать заказы от эстампных магазинов Дациаро, Беггрова и т. д.; особенно удачным вышел портрет великого князя Михаила Павловича, заказы на который поступали к нему в огромном количестве.
Ф. влекло к себе изображение не только военной, но и вообще обыденной жизни всех классов общества; однако военная жизнь была ему наиболее близка и знакома, батальная живопись в то время очень поощрялась, и он решил сделаться баталистом.
В связи с этим решением он задумал большую и сложную картину: «Прибытие дворцового гренадера в свою бывшую роту Финляндского полка»; эта картина, которую Ф. намерен был написать акварелью, так и осталась, однако, ненаписанной, и дело ограничилось лишь сочинением рисунка для нее. Причиной того, что работа над этой картиной была только начата, было, вероятно, то обстоятельство, что ему в это время представился случай начать другую, более сложную картину: летом 1837 г. великий князь Михаил Павлович возвратился из-за границы, и торжественная встреча великого князя в Красносельском лагере дала Ф. мысль написать картину, которую он и закончил через три месяца, под названием: «Встреча в лагере лейб-гвардии Финляндского полка великого князя Михаила Павловича». На этой картине, исполненной с замечательной законченностью акварелью, кроме портрета великого князя, были помещены портреты многих участников встречи.
Картину эту Ф. поднес великому князю, который пожаловал ему за это бриллиантовый перстень. «Этим перстнем, — рассказывал Ф., — окончательно припечаталось к душе Федотова художественное самолюбие». Через непродолжительное время он начал новую акварельную картину: «Освящение знамен в обновленном (Зимнем) Дворце», но командировка помешала ему окончить ее. Когда однажды великий князь Михаил Павлович, довольный произведенным смотром, выразил готовность оказать офицерам полную свою поддержку, Ф. воспользовался этим и обратился к великому князю с просьбой о выдаче ему пособия на художественные нужды». Скоро Ф. по требованию великого князя представил свою начатую картину для осмотра государю, и через некоторое время последовала следующая резолюция: «Государь Император, удостоив внимания способности рисующего офицера, Высочайше повелеть соизволил предоставить ему добровольно оставить службу и посвятить себя живописи, с содержанием по 100 руб. ассигн. в месяц, и потребовать от него письменного на это ответа». Поставленный таким ответом в затруднительное положение, Ф. решил обратиться за советом к знаменитому К. П. Брюллову.
Брюллов одобрил художественные опыты Ф., но в то же время поставил ему на вид несовершенство его художественной техники и его немолодой уже возраст и посоветовал не торопиться с окончательным решением.
Следуя этому совету, Ф. подал по начальству рапорт с просьбой о разрешении ему продолжать службу, с тем чтобы Высочайше предоставленное ему право было сохранено за ним в течение одного или полутора года. Возрастающий успех Ф. все более и более склонял его к выходу в отставку.
Сюда присоединилось значительное усложнение служебных занятий Ф. (будучи в это время уже ротным командиром, он постоянно был занят учениями, смотрами, распоряжениями по хозяйству и выправкой своей роты) и выяснившаяся полная невозможность соединять со службой серьезные занятия живописью.
Около этого времени он, по заказу наследника цесаревича, исполнил две картины из военной жизни: «Бивак лейб-гвардии Павловского полка» и «Бивак лейб-гвардии Гренадерского полка», за которые он получил второй бриллиантовый перстень.
Успех этих двух картин окончательно укрепил решение Ф. оставить военную службу.
В январе 1844 г. он вышел в отставку с чином капитана и правом ношения мундира, прослужив в общем в военной службе ровно десять лет. Выход в отставку дал Ф. возможность всецело посвятить себя любимому искусству.
Назначенным ему государем скромным содержанием, к которому присоединялся незначительный заработок за небольшие заказы, он должен был оплачивать жизнь своих родных в Москве, свою собственную жизнь и расходы, связанные с художественными занятиями.
Поселившись в небольшой квартире, Ф. предался занятиям живописью.
Долгое время он не мог остановиться на выборе рода живописи.
У него было врожденное стремление к сатире и жанру, однако он избрал себе живопись батальную, так как последняя скорее могла избавить его от тяжелых материальных условий, которыми была обставлена его жизнь. Ф. стал посещать классы профессора батальной живописи Зауервейда, у которого стал изучать анатомию и движения лошади.
Около этого времени им были исполнены акварельные рисунки: «Французские мародеры в русской деревне в 1812 г.», «Вечерние увеселения в казармах», «Казарменная жизнь» и многие другие.
К 1847 г. относится прекрасная акварель Ф. из полковой жизни, изображающая группу офицеров лейб-гвардии Финляндского полка, собравшихся около лагерной палатки их командира, генерала А. С. Вяткина.
Наряду с живописными работами батального характера Ф. делал немало рисунков нравственно-сатирических типов и сцен. Знаменитый И. А. Крылов, которому попало в руки несколько таких рисунков, оценил многие подмеченные им особенности их, угадал истинное призвание Ф. и написал последнему письмо, в котором убедительно просил его стараться развить в себе наблюдательность и симпатию к воспроизведению картин будничной жизни. Под влиянием этого совета Ф. почти безвыходно заперся в своей мастерской, с горячей энергией занявшись изучением живописи масляными красками, а затем принялся и за картины, которые были уже отчасти намечены в его тетрадных набросках.
Через девять месяцев усидчивой работы Ф. закончил картину «Свежий кавалер» или «Утро чиновника, получившего первый орден», а через несколько месяцев (весной 1848 г.) и другую картину «Разборчивая невеста». Представленные на суд совета Академии Художеств, эти картины вызвали восторженные похвалы Брюллова и других профессоров Академии и дали Ф. звание назначенного в академики.
В то же время ему было дано разрешение написать на звание академика давно уже задуманную им картину «Сватовство майора» или «Поправка обстоятельств женитьбой». Благодаря влиянию Брюллова, покровительствовавшего Ф., последнему было выдано от Академии пособие в 700 рублей для выполнения заданной программы (на расходы на натурщиков, костюмы, материалы и т. д.). Весьма интересны для характеристики художественной деятельности Ф. подробности его работы над картиной «Сватовство майора». Отыскивая натуру для действующих лиц своей картины, изображаемой комнаты и аксессуаров, Ф. целые дни расхаживал по Петербургу, знакомился к купцами, ходил к ним в гости, присматривался к их жизни, на Толкучем и Андреевском рынках он разыскивал старух, горничных и сидельцев; знакомый офицер позировал ему в позе изображенного на картине офицера; разноцветные стеклышки на люстре, пирог, бутылка шампанского с подносом и еще более незаметные мелочи были изучаемы им самым внимательным образом.
Картина Ф. «Сватовство майора» вместе с картинами «Утро чиновника, получившего первый орден» и «Разборчивая невеста» появились на академической выставке 1849 г. Совет Академии Художеств тотчас признал Ф. достойным искомого звания академика.
Когда выставка была открыта для публики, известность его быстро распространилась по всему Петербургу.
Во все время, пока выставка была открыта, зала, в которой находились картины Ф., была наполнена толпой посетителей.
Всех поражала замечательная правдивость изображенных на картинах сцен, выхваченных прямо из жизни, полных глубокого и тонкого, но в то же время доступного всем юмора. Успеху картин Ф. способствовало отчасти то обстоятельство, что он, подражая раешнику, читал на выставке стихотворное объяснение своей картины «Сватовство майора» (а может быть, и двух других) собственного сочинения.
Быстрый и шумный успех картин Ф. влил в него новую энергию, новые надежды.
Он строил планы о том, как он перевоспитает общество своей художественной деятельностью, передаст ему свою любовь к жизненной правде; хотел ехать в Англию, чтобы изучать там Уилки и Гогарта, наиболее сродных ему живописцев.
Позволив себе небольшой отдых во время выставки, Ф. снова горячо взялся за работу.
Принужденный по семейным причинам отправиться в Москву, он пробыл там около четырех месяцев и весной 1850 г. возвратился в Петербург.
В Москве Ф. встретил не только радушный, но прямо восторженный прием, приобрел себе там много знакомых и друзей.
При содействии местных любителей искусства он устроил в зале художественного класса выставку своих произведений, среди которых, кроме трех картин, бывших на академической выставке в Петербурге, находились рисунки сепией: «Болезнь Фидельки» и «Смерть Фидельки», «Первое утро обманутого молодого», «Житье на чужой счет», «Мышеловка, или Опасное положение бедной, но красивой девушки», «Художник, в надежде на свой талант, женившийся без приданого», «Модный магазин», «Крестины». Все эти работы производили в Москве фурор, и Ф. едва не носили на руках. В Москве ему удалось в значительной степени устроить благосостояние своих родных.
По возвращении в Петербург он снова принялся за прежнюю трудовую жизнь. В числе сюжетов, занимавших его в это время, особенно привлекала его мысль написать картину, изображающую приезд государя в один из институтов.
Эта картина, на подготовление которой Ф. потратил много трудов и хлопот, не была, однако, написана.
В последние два-три года жизни Ф. направление его художественной деятельности значительно изменилось.
Он стал испытывать свои художественные силы на сюжетах религиозного и сентиментального характера.
К работам этого рода относится эскиз «Мадонна с Младенцем» и известная картина «Вдовушка». Картина эта, как не соответствующая характеру таланта Ф., по своим достоинствам значительно уступает его предыдущим крупным работам.
Усиленные занятия, а также постоянная тревога за участь своих родных губительно действовали на здоровье Ф. Уже вскоре после приезда из Москвы он стал обнаруживать первые признаки душевной болезни, сведшей его через два с лишним года в могилу.
К головным болям и болезни глаз присоединялось нервное расстройство и постоянная бессонница.
Несмотря на истощение, вызванное непрерывной тяжелой работой, Ф. не переставал трудиться через силу. Нужда заставляла его взяться за копии со своих картин, хотя он делал это, по его сознанию, прямо с душевной болью. Совершенное разорение семьи Федотовых очень сильно на него подействовало и окончательно надломило его здоровье.
Весной 1852 г. он стал обнаруживать различные странности, ясно свидетельствовавшие об его умственной ненормальности.
Но еще и в это время он не переставал обсуждать и подготовлять новые работы.
Так, в это время им была задумана картина, изображающая возвращение институтки под родной кров, поражающий ее своей убогостью.
К лету 1852 г. болезнь Ф. развилась еще более. На средства, определенные на это государем императором, Ф. был помещен в лечебницу для душевнобольных доктора Лейдесдорфа, на Песках; условия, в которые был там поставлен Ф., можно думать, могли только усилить его болезнь.
Впоследствии он был переведен в больницу Всех Скорбящих на Петергофской дороге, где еще пять месяцев боролся с тяжелыми страданиями.
В последние дни своей жизни он пришел в сознание.
По совершенно случайным причинам при его смерти не присутствовал никто, кроме его денщика-друга Коршунова.
Похоронен Ф. на Смоленском кладбище; на его могиле поставлен мраморный памятник, сооруженный на пожертвования его близких друзей и почитателей.
Как человек Ф. в памяти всех, знавших его, навсегда остался олицетворением страшного, упорного труда, беззаветной любви к искусству, живым носителем правды.
Одушевленный горячим пламенем веры в добро, он не придавал никакого значения внешности обстановки своей жизни. Он жил только для искусства и для других людей, но не для себя. Всем и каждому он готов был оказать какую бы то ни было услугу и отдать последнее.
Переполненный доброты, в высшей степени общительный и прямодушный, он бодро, без ропота и без ложного стыда переносил свое тяжелое материальное положение.
Но сознание тяжелого положения своих родных и невозможность в достаточной мере помочь им всю жизнь угнетали его и, без сомнения, в значительной степени ускорили его смерть.
Произведения Ф., относящиеся к началу его серьезной художественной деятельности, представляют почти исключительно рисунки и эскизы, главное достоинство которых в их неподдельном юморе, едкой иронии; в то же время в них видны недостаточное уменье владеть рисунком, часто излишняя сложность композиции, утрировка в изображении поз и выражений лиц; вообще — это работы карикатурного характера (из работ этого рода укажем на упомянутые выше рисунки: «Житье на чужой счет», «Модный магазин», «Мышеловка, или Опасное положение бедной, но красивой девушки», «Болезнь Фидельки», «Смерть Фидельки» и т. д.). С течением времени произведения Ф. все более и более теряют свою карикатурность.
Типичность и выразительность изображаемых фигур и лиц не только не уменьшается, но увеличивается благодаря привычке иметь дело с натурой и уменью выбирать натуру.
Мысль, выражаемая в этот период в картине Ф., не будучи такой непосредственной, как прежде, является, однако, более глубокой.
Картины этого периода художественной деятельности Ф., являющегося периодом расцвета его таланта, обращают на себя внимание всегда удачно выбранным искусным расположением композиции, типичностью в изображении лиц и законченностью общего настроения картины (этому периоду принадлежат: «Сватовство майора», «Утро чиновника, получившего первый орден», «Разборчивая невеста» и другие работы).
Но и эти картины не свободны от технических недостатков такого, например, рода, как недостаточно твердый и уверенный рисунок, недостаточно сильный и блестящий колорит и т. д. Кисти Ф. принадлежат и несколько портретов, из которых известны: портрет отца, графини Ростопчиной и какого-то чиновника, но эти портреты не представляют собой ничего замечательного.
В своих карандашных работах, общее число которых трудно установить, но, во всяком случае, оно очень значительно, Ф. следует приемам французских рисовальщиков, особенно Гаварни; отличаясь также некоторыми техническими недостатками, эти рисунки являются блестящими по уменью художника ясно выразить в рисунке свою мысль, по живой передаче типов и выразительности лиц. Технические недостатки произведений Ф. имеют, однако, второстепенное значение и не мешают этим произведениям играть видную роль не только в развитии русского искусства, но и вообще русской культурной жизни. Главная заслуга Ф. заключается в том, что он дал смелый толчок развитию жанра в русской живописи.
Он открыл целую новую область жизни, которою живопись до того времени пренебрегала или которую затрагивала слишком односторонне.
Его произведения, осмеивающие разные темные стороны общественной жизни, являются первыми образцами разработки гражданских мотивов в произведениях живописи; они играют ту же нравственную роль, что и произведения сотрудника-публициста, но они большинству доступнее этих произведений.
Не без основания роль Ф. в истории русской живописи сопоставляют с ролью Гоголя в истории русской литературы.
Развитие русской живописи после Ф. пошло, в значительной своей части, теми путями, которые указало его творчество.
Не будь Ф., не было бы, быть может, и Перова, Прянишникова, Трутовского, Чернышева, В. Маковского и целого ряда других известных русских жанристов.
Художественная деятельность Ф. продолжалась, в сущности говоря, всего восемь лет, и весьма вероятно, что если бы он был поставлен в лучшие жизненные условия, его художественная деятельность была бы еще более блестяща и значительна.
Кроме стихотворных объяснений к своим картинам (из них сохранилось и напечатано только объяснение к картине «Сватовство майора»), Ф. сочинял басни, элегии, романсы (к которым сам же сочинял музыку), альбомные стихотворения, солдатские песни и т. д. Некоторые из его басен являются перефразой басен Крылова, которые Ф. очень любил. Одно время Ф. пробовал подражать в форме стихосложения русским народным песням (см. его грациозное стихотворение «Ку-ку»). Все поэтические произведения Ф. стоят неизмеримо ниже его живописных и рисовальных работ. Они страдают излишними длиннотами, тяжеловатостью и неправильностью стиха, натяжкою рифм, хотя и отличаются остроумием и живостью содержания, а иногда и картинностью описаний.
И сам Ф. не придавал серьезного значения своим литературным опытам (см. его стихотворение: «К моим читателям, стихов моих строгим разбирателям»). М-ф, «Павел Андреевич Федотов» («Исторический Вестник», 1893 г., № 10, стр. 245-254). — В. В. Жерве, «К биографии П. А. Федотова» («Исторический Вестник», 1901 г., № 3, стр. 1102-1125). — П. Ге, «Павел Андреевич Федотов» («Вестник Всемирной Истории», 1901 г., № 10, стр. 176-190). — Л. К. Дитерихс, «П. А. Федотов, его жизнь и художественная деятельность», СПб., 1893 г. («Жизнь замечательных людей», биографическая библиотека Ф. Павленкова). — Ф. И. Булгаков, «Павел Андреевич Федотов и его произведения художественные и литературные», фототипическое и автотипическое издание, СПб., 1893 г. (в тексте этого издания, кроме извлечений из некоторых статей и воспоминаний о Федотове разных авторов, помещены: «О значении П. А. Федотова и об издании его произведений», статья Ф. Булгакова; очень подробный список художественных произведений Федотова, с указанием места их нахождения; стихотворения, басни, романсы и песни (с нотами) Федотова. — А. Дружинин, «Воспоминание о русском художнике Павле Андреевиче Федотове», СПб., 1853 г. (в «Собрании сочинений», т. VII, СПб., 1865 г.). — А. Н. Андреев, «Живопись и живописцы», стр. 540-543. — А. И. Сомов, «Павел Андреевич Федотов», СПб., 1878 г. — И. Можайский, «Несколько слов о покойном академике П. А. Федотове» («Отечественные Записки», 1859 г., том CХХII, отд. V, стр. 22). — В. Толбин, «П. А. Федотов» («Пантеон», 1854 г., том XIII, № 1, стр. 1-68). — П. Петров, «П. А. Федотов и современное значение живописи бытовых сцен» («Северное Сияние», 1862 г., № 4). — О., «П. А. Федотов» («Русский Художественный Листок», 1853 г., № 19). — «Русская портретная галерея Мюнстера», том II. — «Новости», 1902 г., № от 14 ноября. — П. С. Лебедев, «Несколько слов о русском художнике Павле Андреевиче Федотове» («Русский Инвалид», №№ 90-92, и отдельно СПб., 1853 г.). — А. О., «Несколько слов о Федотове» («Светопись», 1858 г., № 12). — Маркова, «Свидание друзей с Федотовым в частной лечебнице» («Иллюстрированная Газета», 1871 г., №№ 1 и 2). — «Иллюстрация», 1861 г., № 183, стр. 122-123. — «Для биографии П. А. Федотова» («Москвитянин», 1853 г., т. II, № 5, кн. 1, стр. 21-32). — А. Витковский, «Воспоминание о П. А. Федотове» («Русское Слово», 1862 г., № 4, стр. 1-23). — Е. Б., «Заметки для биографии академика Федотова и письмо его» («Современник», 1859 г., том LXXVII, № 9). — Н. В. Гербель, «Русские поэты в биографиях и образцах», СПб., 1873 г. (4-й период). — «Воспоминание о Павле Андреевиче Федотове» («Семейные Вечера», 1873 г., № 6, стр. 349-360). — «Несколько слов о П. А. Федотове» («Северные Цветы», 1857 г., отд. III). — Л. М. Жемчужников, «Воспоминания» («Артист», 1893 г., март). — А. П. Новицкий, «История русского искусства», Москва, 1899-1903 гг. — Александр Бенуа, «Русская живопись» («История живописи в XIX веке», издание т-ва «Знание»), выпуск II, СПб., 1903 г. — В. В. Стасов, «Тормазы русского искусства» («Вестник Европы»). — B. В. Стасов, «25-летие русского искусства» («Вестник Европы»). — П. Н. Петров, «Сборник материалов для истории Императорской Академии Художеств за сто лет ее существования», СПб., 1864-1867 гг. — «О П. А. Федотове» («Почтальон», 1902 г., № 8). — «Рисунки П. A. Федотова, издаваемые Г. Семечкиным», 1857 г. — «Каталог художественного отдела русского музея императора Александра III», СПб., 1899 г. В. Греков. {Половцов} Федотов, Павел Андреевич — высокоталантливый рисовальщик и живописец, родоначальник юмористического жанра в русской живописи, сын очень бедного чиновника, бывшего воина Екатерининских времен, род. в Москве 22 июня 1815 г. Одиннадцати лет от роду, не получив почти никакой научной подготовки, он был определен в воспитанники 1-го московского кадетского корпуса, в котором не замедлил своими блестящими способностями, успешностью в ученье и образцовым поведением обратить на себя внимание начальства и превзойти всех своих товарищей.
В 1830 г. он был сделан унтер-офицером, в 1833 г. произведен в фельдфебели и в 1833 г. окончил курс первым учеником, причем его имя, по заведенному обычаю, внесено на почетную мраморную доску в актовой зале корпуса.
Выпущенный прапорщиком в лейб-гвардии Финляндский полк, Ф. переселился в СПб. Здесь, несмотря на соблазны к рассеянной жизни, представляемые столицею, на развлечения в кругу добрых товарищей и на строгие требования тогдашней фронтовой и казарменной службы, он умел находить время для своего любимого занятия — рисования, способность к которому выказалась у него еще раньше и в классных рисунках, и в схожих портретах корпусных однокашников и начальников, и в забавных карикатурах на них, и в чертежах всякого рода, которыми он испещрял свои учебные тетради.
Года через три-четыре службы в полку молодой офицер начал посещать вечерние рисовальные классы Академии худож., где, усердно рисуя с гипсовых моделей глаза, носы, уши, «следки» и пр., старался строже изучить формы человеческого тела и сделать свою руку более свободною и послушною передаче видимой природы.
С этою же целью дома, в свободные от службы часы, он, сверх рисования придуманных жанровых сцен и подмеченных на улице типов, упражнялся в портретировании своих сослуживцев и знакомых карандашом и акварельными красками.
Эти портреты всегда бывали очень похожими, но особенно хорошо изучил Ф. черты лица и фигуру вел. кн. Михаила Павловича, изображения которого, выходившие из-под его кисти, охотно покупались продавцами картин и эстампов.
Летом 1837 г. великий князь, возвратившись в СПб. из поездки за границу для леченья, посетил Красносельский лагерь, где обожавшие его гвардейцы встретили его шумною овацией.
Пораженный живописностью происшедшей при этом сцены, Ф. уселся за работу и всего в три месяца окончил большую акварельную картину «Встреча великого князя», в которой, кроме портрета его высочества, помещены портреты многих из участников торжества.
Картина была представлена великому князю, который пожаловал за нее художнику бриллиантовый перстень.
Этою наградою, по словам Ф., «окончательно припечаталось в его душе артистическое самолюбие». Вслед за тем он принялся за другую картину, «Освящение знамен в Зимнем Дворце, обновленном после пожара», но, испытывая большую нужду в средствах к жизни, решился с целью их исходатайствования представить эту картину еще в неоконченном виде великому князю. Последний показал ее своему августейшему брату, результатом чего было высочайшее повеление: «предоставить рисующему офицеру добровольное право оставить службу и посвятить себя живописи с содержанием по 100 руб. ассигн. в месяц». Ф. долго раздумывал, воспользоваться ли ему царскою милостью или нет, но наконец подал прошение об отставке и в 1844 г. был уволен с чином капитана и правом носить военный мундир.
Расставшись с эполетами, он очутился в тяжелых жизненных условиях — в еще худших, чем те, при которых ему, сыну недостаточных родителей, приходилось существовать, служа в гвардии.
На скудную пенсию, пожалованную государем, надо было содержать самого себя, помогать отцовскому семейству, впавшему в большую нужду, нанимать натурщиков, приобретать материалы и пособия для художественных работ; но любовь к искусству поддерживала в Ф. бодрость и помогала ему бороться с трудными обстоятельствами и настойчиво идти к намеченной цели — сделаться настоящим художником.
В первое время по выходе в отставку он избрал было для себя специальностью баталическую живопись как такую отрасль искусства, в которой уже успешно пробовал свои силы и которая в Николаевскую эпоху сулила почет и материальное обеспечение.
Поселившись в бедной квартире «от жильцов» в одной из дальних линий Васильевского острова, отказывая себе в малейшем комфорте, довольствуясь 15-копеечным обедом из кухмистерской, подчас терпя голод и холод, он еще усерднее прежнего принялся упражняться в рисовании и писании этюдов с натуры как дома, так и в академических классах и, дабы расширить круг своих баталических сюжетов, ограничивавшийся дотоле пехотою, стал изучать скелет и мускулатуру лошади, под руководством проф. А. Заурвейда.
Из произведений, задуманных Ф. в эту пору, но оставшихся только проектированными в эскизах, замечательнейшими, по отзыву его друзей, были «Французские мародеры в русской деревне, в 1812 г.», «Переход егерей вброд через реку на маневрах», «Вечерние увеселения в казармах по случаю полкового праздника» и несколько композиций на тему «Казарменная жизнь», сочиненных под влиянием Гогарта.
Однако живопись военных сцен не была истинным призванием нашего художника: остроумие, тонкая наблюдательность, умение подмечать типичные черты людей разных сословий, знание обстановки их жизни, способность схватывать характер человека — все эти свойства талантливости, ярко выказывавшиеся в рисунках Ф., указывали, что ему следует быть не баталистом, а жанристом.
Но он не сознавал этого, компонуя бытовые сцены, так сказать, между делом, для собственного развлечения и для забавы приятелей.
Так продолжалось до тех пор, пока письмо баснописца Крылова не открыло ему глаза. Гениальный старец, видевший некоторые из работ Ф., убеждал его бросить солдатиков и лошадок и заняться исключительно жанром.
Послушавшись этого совета, художник почти безвыходно заперся в своей мастерской, удвоил свой труд по изучению приемов живописи масляными красками и, овладев ими в достаточной степени, к весне 1848 г. написал одну за другой по имевшимся уже в его альбоме наброскам две картины: «Свежий кавалер», или «Утро чиновника, получившего первый крест», и «Разборчивая невеста». Будучи показаны К. Брюллову, всесильному тогда в Академии художеств, они привели его в восхищение; благодаря ему, а еще больше своим достоинствам, они доставили Ф. от Академии звание назначенного в академики, позволение обратить в программу на академика уже начатую им картину «Сватовство майора» и денежное пособие для ее исполнения.
Картина эта была готова к академической выставке 1849 г., на которой и явилась вместе со «Свежим кавалером» и «Разборчивою невестою». Совет Академии единогласно признал художника академиком, когда же двери выставки отворились для публики, имя Ф. сделалось известно всей столице и из нее прозвучало по всей России.
Во все продолжение выставки толпа зрителей толкалась и жалась перед этими произведениями; всякому хотелось вдоволь налюбоваться невиданными дотоле в русской живописи изображениями, целиком выхваченными из жизни, полными мысли и здорового юмора, написанными с крайнею добросовестностью, понятными для всех и каждого; в кругу художников на нового академика стали смотреть как на честь и гордость русской школы; газеты и журналы затрубили ему восторженную хвалу; повсюду, от аристократической гостиной и до каморки рыночного торговца, только и было толков, что о работах новоявленного жанриста.
Популярности Ф. немало способствовало то обстоятельство, что почти одновременно со «Сватовством майора» стало известно стихотворное объяснение этой картины, сочиненное самим художником и распространившееся в рукописных копиях.
По его поводу надо заметить, что Ф. с юных лет любил упражняться в поэзии и что рисование и живопись перемежались у него беседою с музою: большинство художественных идей, выраженных его карандашом или кистью, потом выливались под его пером в рифмованные строки, и наоборот, та или другая тема, сначала давшая Ф. содержание для стихотворения, впоследствии делалась сюжетом его рисунка или картины.
Кроме того, он сочинял басни, элегии, альбомные пьесы, романсы, которые сам перелагал на музыку, и, в пору своего офицерства, солдатские песни. Поэзия Ф. гораздо ниже созданий его карандаша и кисти, однако и ей присущи те же достоинства, какими отмечены они, но в десять раз больше.
Впрочем, Ф. не придавал большого значения своим стихам и не пускался с ними в печать, позволяя их списывать только приятелям и близким знакомым.
И те, и другие по справедливости считали объяснение к «Сватовству майора» самым удачным произведением Федотовской поэзии и охотно сообщали его всем и каждому.
Академическая выставка 1848 г. доставили Ф., сверх почета и известности, некоторое улучшение материальных средств: в дополнение к пенсии, получаемой из государственного казначейства, повелено было отпускать ему по 300 руб. в год из суммы, ассигнуемой Кабинетом Его Величества на поощрение достойных художников.
Это было сколь нельзя более кстати, так как обстоятельства родных Ф. в это время ухудшились и он должен был усиленно тратиться на них. С целью повидаться со своими и устроить отцовские дела он вскоре по окончании выставки отправился в Москву.
Москвичи встретили земляка со свойственным им радушием.
Из его картин, красовавшихся на петербургской выставке, и из нескольких рисунков сепией была устроена выставка, приведшая местную публику в такой же, если еще не в больший восторг, как и петербургскую.
Ф. вернулся из Москвы довольным ею, здоровым, полным радужных надежд и немедленно уселся снова за работу.
Теперь ему хотелось внести в свое творчество, направленное перед тем к обличению пошлых и темных сторон русской жизни, новый элемент — истолкование явлений светлых и отрадных.
На первый раз он задумал представить образ привлекательной женщины, постигнутой великим несчастьем, потерею любимого мужа, и в 1851-52 гг. написал картину «Вдовушка», а затем принялся за композицию «Возвращение институтки в родительский дом», вскоре им брошенную и замененную другим сюжетом: «Приезд государя в патриотический институт», оставшимся также разработанным только наполовину.
Но, несмотря на успех своих первых картин, Ф. все более и более убеждался, что ему недостает серьезной подготовки для того, чтобы передавать полотну свои идеи быстро и свободно, что в его возрасте для покорения себе художественной техники надо трудиться настойчиво, тратя бездну времени и пользуясь хоть некоторым достатком.
На получаемые пенсию и пособие едва можно было иметь кров и прокармливаться, а между тем из них же следовало покупать художественные материалы, нанимать натуру и высылать в Москву пособие родным, впавшим, при всем попечении о них художника, в полную нищету.
Приходилось, отложив в сторону новозатеянные композиции на неопределенный срок, добывать деньги менее серьезными работами — писанием дешевеньких портретов и копированием своих прежних произведений.
Заботы и разочарование вместе с постоянным напряжением ума и воображения и с беспрерывным занятием руки и глаз, особенно при работе в вечернюю и ночную пору, оказали разрушительное влияние на здоровье Ф.: он стал страдать болезнью и слабостью зрения, приливами крови к мозгу, частыми головными болями, состарился не по летам, и в самом его характере происходила все более и более заметная перемена: веселость и общительность сменились в нем задумчивостью и молчаливостью.
Наконец болезненное состояние Ф. перешло в полное умопомешательство.
Друзья и академическое начальство поместили его в одну из частных петербургских лечебниц для душевностраждущих, а государь пожаловал на его содержание в этом заведении 500 руб., повелев прилагать всевозможные старания к исцелению несчастного.
Но недуг шел вперед неудержимыми шагами.
Вскоре Ф. попал в разряд беспокойных.
Ввиду плохого ухода за ним в лечебнице приятели выхлопотали перевод его осенью 1852 г. в больницу Всех скорбящих, что на Петергофском шоссе. Здесь он промучился недолго и ум. 14 ноября того же года, прейдя в рассудок недели за две до своей кончины. — Довольно бросить беглый взгляд на совокупность произведений этого замечательного художника, чтобы распознать в них два направления, не представляющих, однако, резкого перехода от одного в другое.
Работы, относящиеся к первому направлению, ограничиваются рисунками и эскизными набросками.
Они сильно отзываются влиянием Гогарта.
В них Ф., еще плохо владея рисунком, не столько добивается точного воспроизведения действительности, сколько успевает рельефно выставлять напоказ общечеловеческие слабости и недостатки и осмеивать пошлые или темные стороны современных ему русских нравов.
Сочинение этих произведений отличается сложностью и запутанностью; их основная идея, так сказать, подчеркивается прибавкою к выражающей ее главной сцене побочных эпизодов; художник не скупится на аксессуары, могущие усилить вразумительность сюжета, и иногда совершенно загромождает ими свою композицию; движение человеческих фигур хотя и характерно, но угловато и утрированно; то же самое надо сказать и о лицах, которых тип и экспрессия переходят в гримасу.
Словом, преобладающий элемент этих работ — карикатура.
Но по мере того, как Ф. все более и более покорял себе трудности рисунка и осваивался с приемами живописи, характер его произведений изменялся, делаясь менее изысканным.
При этом типичность изображаемых фигур, осмысленность их движений и экспрессивность лиц не только не ослабевали, но и возрастали вследствие того, что художник все сильнее и сильнее укреплялся в привычке работать с натуры, не навязывая ей форм и выражения, представлявшихся его фантазии, но подыскивая в реальном мире то, что соответствовало этим представлениям; нагроможденность композиции, уяснение ее посредством разных мелочей постепенно сменялись простотой и естественностью; самая идея, ложившаяся в основу композиции, становилась все более и более серьезной и близкой к жизни. Стремясь идти в этом направлении и преодолевая затруднения, которые возникали перед ним почти на каждом шагу в недостаточно покорной технике, Ф. благодаря своему острому уму, редкой наблюдательности и упорному трудолюбию достиг блестящих результатов; но они, без всякого сомнения, были бы еще более поразительны, если бы судьба обставила его жизнь лучшими условиями и не пресекла ее столь жестоко и преждевременно.
Тем не менее, и сделанного им достаточно для того, чтобы его имя осталось навеки одним из самых славных имен в истории русского искусства.
Он открыл новую, еще никем до него не тронутую в нашей живописи жилу национальности и сатиры, первый из всех художников показал пример удачной ее разработки и оставил ее в наследство возникшим после него талантам.
Не явись Ф. — русская живопись, быть может, еще долго не обратилась бы от школьных, измышленных, чуждых общественного интереса задач к правдивому воспроизведению отечественного быта с его недостатками и светлыми сторонами.
Ср. монографию А. И. Сомова «Павел Андреевич Ф.» (отдельный оттиск из журнала «Пчела» за 1878 г.) и альбом Ф. И. Булгакова «П. А. Ф. и его произведения» (СПб., 1893). В обеих изданиях помещен список всех известных работ Ф.; в первом, кроме того, перечень печатных материалов для биографии этого художника, а во втором — большое количество фототипических снимков с его картин и рисунков.
А. С-в. {Брокгауз}