Биография Чевкин Константин Владимирович

— генерал от инфантерии, генерал-адъютант, председатель департамента экономии Государственного Совета, сын Владимира Ивановича Чевкина, род. в Каменец-Подольске в 1802 году. (В формуляре не означено ни точного года, ни месяца, ни числа рождения К. В. Чевкина, но при указании года окончания курса в Пажеском корпусе в 1822 году сказано: на двадцатом году). Когда наступило время отдать мальчика в учебное заведение, то он отправлен был в процветавший тогда в Петербурге пансион отцов-иезуитов, где Чевкин пробыл недолго, за упразднением в 1816 году пансиона.
Отданный затем в Пажеский корпус, Константин Владимирович занял первое место в числе отличнейших воспитанников и, достигнув камер-пажа, был фельдфебелем корпуса.
На выпускном экзамене он оказался первым по наукам и, 31 марта 1822 года, вступил на службу прапорщиком в гвардейский генеральный штаб. Прикомандированный сначала к военно-топографическому депо, для упражнения и усовершенствования в картографических работах, он уже через четыре месяца был переведен в гвардейский корпус, при штабе которого в течение четырех лет занимал должность начальника квартирмейстерского отделения.
Во время нахождения в этом звании, Чевкин впервые имел случай выказать свои замечательные способности к практической деятельности, принимая участие в военном обозрении Тверской губернии (с 9 марта по 8 октября 1823 г.). Управляя квартирмейстерским отделением штаба гвардейского корпуса, Чевкин до такой степени был завален текущею перепискою, что ему почти не оставалось времени для участия в жизни современного общества и для занятий чем-либо посторонним.
В начале февраля 1827 годя ему пришлось на время оставить обычные свои занятия.
Внезапно возгорелась война с Персиею, и одновременно с этим появились доносы на командовавшего нашими войсками на Кавказе, известного А. П. Ермолова, которого обвиняли в различных, якобы, упущениях и которого старались даже выставить виновником помянутой войны. Для исследования основательности этих доносов, а равно и для разбора пререканий, возникших между Ермоловым и генералом Паскевичем, начальствовавшим частью войск, противопоставленных персиянам, командирован был в Грузию начальник главного штаба Е. И. В. барон (впоследствии граф) Иван Иванович Дибич. Нуждаясь, при выполнении возложенного на него затруднительного и щекотливого поручения, в надежном сотруднике, Дибич выбрал для этого Чевкина, с которым, в феврале 1827 года, и отправился в Тифлис.
По возвращении, вместе с начальником своим, из означенной командировки, в мае того же года, Чевкин, не более как через месяц, получил приказание состоять при генерал-квартирмейстере главного штаба графе Сухтелене, отправлявшемся в Кавказский отдельный корпус, назначенный для военных действий против персиян.
С этого времени начинается боевое поприще Чевкина.
Впервые вступивший здесь на настоящее поприще военного человека, Чевкин с честью выдержал эти начальные опыты, этот основной закал боевой жизни, участвуя во многих встречах с врагом. 2 июля 1827 г., находясь в отряде генерала Красовского, он в первый раз попал в огонь, в деле против кавалерии Гассан-хана при д. Джангили, на речке Абарани, — деле, окончившемся бегством персиян в ущелья близ горы Алагез, а с 10-го по 17-е сентября находился при войсках Паскевича, подступивших к крепости Сардар-Абаду; здесь, в качестве офицера генерального штаба, он производил рекогносцировку неприятельских укреплений, присутствовал при открытии траншей и, за оказанные при этом храбрость и усердие, был награжден орденом св. Владимира 4-й ст. с бантом.
В конце сентября того же года, находясь, вместе с непосредственным начальником своим, графом Сухтеленом, в главном отряде Паскевича, он принимал участие в осаде и взятии Эривани, — последнего оплота персиян в горах Армении, а затем в походе на Тавриз и при занятии этого города русским отрядом.
Когда устрашенное грозным наступлением наших войск персидское правительство изъявило готовность к заключению мира, то для предварительных переговоров послан был из Тавриза в Дейкарган граф Сухтелен.
Чевкин находилея в числе лиц его сопровождавших и, по определении мирных условий, отправлен был, 26-го ноября, с донесением об этом к Государю.
По возвращении в Петербург, Чевкин снова был назначен состоять при начальнике главного штаба И. И. Дибиче, который вполне успел оценить его обширные способности и усердие, и с этих пор старался постоянно иметь его при себе. Между тем, отношения наши к Турции, становившиеся все более и более натянутыми, к 1828 году кончились полным разрывом.
Император Николай Павлович пожелал сам принять участие в открывавшейся кампании и, 25-го апреля, выехал из Петербурга к армии князя Витгенштейна, сосредоточенной на p. Пруте и готовившейся вступить в турецкие пределы.
За двенадцать дней до отбытия Государя из столицы, отправлен был в Дунайскую армию граф Дибич, с инструкциями и приказаниями об открытии военных действий.
Уезжая туда, он взял с собою Чевкина, которому, таким образом, пришлось присутствовать при переходе наших войск через р. Прут у д. Водолуй-Исаки. Отсюда 7-й корпус, состоявший под начальством генерал-адъютанта Воинова, направлен был к Браилову и приступил к осаде этой крепости.
Осадою, как известно, руководил великий князь Михаил Павлович.
Чевкин находился здесь со 2-го по 20-e мая, а затем отправлен был к войскам 3-го корпуса и принимал участие в переправе их через Дунай, у м. Сатунова, 27-го мая. Переправа эта, совершавшаяся в присутствии самого Императора, окончена была блистательно: войска, громимые сильными неприятельскими батареями, соперничали между собою в отваге и самоотвержении; начальники и солдаты жаждали отличиться в этой первой схватке с врагом.
Среди столь многих храбрых, Чевкин был замечен самим Государем, который тогда же, на самом месте где происходило дело, лично удостоил его назначением к себе во флигель-адъютанты.
После переправы русских войск через Дунай, авангард 3-го корпуса, вверенный начальству генерала Ридигера, двинулся к крепости Кистенджи.
Главная квартира Государя, при которой теперь находился Чевкин, последовала за авангардом генерала Ридигера, а затем была перенесена к Иенибазару, в окрестности Шумлы, осажденной нашими войсками.
Чевкин все время оставался при главной квартире, под Шумлою, принимая участие в большинстве военных действий, происходивших под стенами этой крепости, а 27-го августа отправлен был с донесением к Государю, уже возвратившемуся из временной отлучки в Одессу к войскам, осаждавшим Варну, — где, до прибытия начальника главного штаба, прикомандирован был к особе Его Величества, для военной переписки.
Пребывание его тут не было посвящено, однако, исключительно письменным занятиям.
Несколько раз приходилось менять перо на шпагу. 15-го и 16-го сентября, во время действий против турецких корпусов Омера-Врионе и Али-паши, при Гаджи-Гассан-Ларе, а равно при взятии приступом приморского бастиона, 25-го сентября, Чевкин находился в рядах сражавшихся войск. После покорения Варны, Чевкин, оставленный при графе Дибиче, управлял его походною канцеляриею и вместе с ним отправился к войскам, осаждавшим Силистрию.
Дождливая и холодная погода, разрушительно влиявшая на войска, заставила графа Витгенштейна отказаться от дальнейшей осады и отступить в Дунайские княжества.
Отступление от крепости произведено было, относительно говоря, довольно благополучно, вследствие разумных мер, принятых графом Дибичем, с которым Чевкин, 17-го ноября, прибыл в Яссы, а в исходе того же месяца вернулся в Петербург.
Кампания 1828 г., кроме звания флигель-адъютанта, доставила Чевкину два чина за отличие: будучи под Шумлою в чине штабс-капитана, он был произведен в капитаны, а под Варною — в полковники.
При наступлении зимы, военные действия с обеих сторон хотя не были окончательно прекращены, но производились в не столь обширных размерах.
Войска, после тяжелой кампании и значительных потерь, нуждались в отдыхе и укомплектовании; к тому же и сам главнокомандующий, граф Витгенштейн, недовольный ходом дел, просил об увольнении его, за расстройством здоровья, от начальствования над действующею армиею.
Прошение его было принято и главнокомандующим назначен граф Дибич, который, в начале февраля 1829 г., отправился к расположенным в Молдавии и Валахии войскам, взяв с собою своего надежного и теперь уже неразлучного сотрудника, Чевкина.
По прибытии, 15-го февраля, в Яссы, Дибич занялся приготовлениями к новому походу.
На долю Чевкина досталось при этом, конечно, немало работы.
Кампания 1829 года открылась движением главных сил наших к Силистрии, в окрестности которой они и прибыли 5-го мая. Здесь, построенные русскими войсками во время предшествовавшей осады, редуты оказались занятыми неприятелем, который воспользовался ими для усиления своей передовой оборонительной линии. Граф Дибич немедленно сделал распоряжение для изгнания оттуда турецких войск и оттеснения их в самую крепость.
Атака, поведенная с разных сторон нашими штурмовыми колоннами, несмотря на упорное сопротивление турок, увенчалась полным успехом: неприятель принужден был отступить в свои внутренние окопы и, вслед за тем, крепость была обложена со всех сторон.
Чевкин, находившийся при войсках, овладевших передовыми укреплениями, до 24-го мая оставался под стенами Силистрии, против которой повелась теперь правильная и настойчивая осада. В последних числах мая великий визирь Решид-паша, с сорокатысячною армиею, вышел из Шумлы, намереваясь разбить стоявшие между нею и Силистрией русские отряды и заставить нашего главнокомандующего снять осаду последней крепости.
Получив об этом известие, граф Дибич решился сам идти ему навстречу, оставив под Силистрией лишь необходимый для продолжения осады корпус войск, который вверен был им начальству генерала Красовского. 30-го мая 1829 г. произошла блистательная для нас встреча с неприятельскою армиею под Кулевчею, где турки были совершенно разбиты и потеряли почти всю артиллерию.
При преследовании их, отряды генералов Рота и князя Мадатова заняли с боя несколько редутов впереди самой Шумлы и, затем, главная квартира графа Дибича перенесена была в с. Инжикиой, находящееся в окрестностях означенной крепости.
Чевкин, состоя при главнокомандующем, участвовал в этом славном деле и, затем, в сшибке 29-го июня, при одной из вылазок Шумлянского гарнизона.
Во время переправы через р. Камчик и при достопамятном переходе Балканских гор, равно как и при занятии Адрианополя, он постоянно находился при графе Дибиче и, таким образом, был участником всех наиболее выдающихся событий турецкой кампании 1828-1829 годов. По заключении мира с Оттоманскою Портою, Чевкин был отправлен (5-го сентября) графом Дибичем в Петербург, к Государю, с донесением о счастливом окончании войны. Заслуги Чевкина во время кампании в Европейской Турции были щедро награждены Императором Николаем Павловичем.
Кроме нескольких полученных прежде отличий, он пожалован был орденом св. Владимира 3-й степени и единовременною денежною наградою в 4000 червонцев; а менее нежели через месяц после этого, за привезенное им известие о заключении мирных условий — арендою в 1000 руб. на 12 лет. Вскоре по возвращении в Петербург, Чевкин вступил в брак с фрейлиною графинею Екатериною Фоминичною Томатис.
В мае 1830 года, Чевкин вследствие сильно расстроенного здоровья нашелся вынужденным просить Государя о заграничном отпуске.
Деликатность Чевкина заставила его, однако, поставить вопрос об этом так, чтобы милостями Государя ему не пришлось пользоваться даром, но чтобы, по мере сил своих, употребить и время отпуска на пользу государственную.
Просьба Чевкина была удовлетворена совершенно согласно его желаниям.
Как раз в означенное время представился и удобный к тому случай.
Воспоследовавшая кончина великого герцога Баденского Людвига могла (как предвидел Государь) вызвать пререкания между его наследником и Баварским правительством, по случаю притязаний последнего на часть Баденских земель.
На Чевкина возложено было официальное поручение поздравить нового великого герцога со вступлением на престол, но вместе с тем, конфиденциально, ему поручено было стараться устранять все, что могло бы возбудить распри и неудовольствия между помянутыми германскими дворами, и склонять великого герцога Баденского к уступчивости, там, где Бавария имела неоспоримые права. При отправлении Чевкина за границу ему вручена была соответствующая его поручению инструкция от тогдашнего министра иностранных дел, графа Нессельроде; в конце инструкции этой приписано было следующее: «По окончании вашего поручения, Его Императорское Величество уполномочивает вас, милостивый государь, продлить свое пребывание за границею для того, чтобы употребить все способы к поправлению вашего здоровья.
Желая доставить вам к этому средства и предполагая, что вам придется пользоваться водами на юге Франции, Его Императорское Величество соизволил назначить вам, сверх вашего военного содержания, ежегодный оклад в две тысячи рублей и назначил вас состоять при посольстве в Париже.
Граф Поццо-ди-Борго уведомляется об этом в прилагаемом к сему письме, которое вы, милостивый государь, соблаговолите вручить ему. Если, во время пребывания вашего во Франции, вам представится случай собрать некоторые сведения об организации французской армии, а равно и обо всем, касающемся военного дела, то Его Императорское Величество с удовольствием примет эти сообщения.
Он советует вам действовать в этом случае крайне осмотрительно, сообразуясь при исследованиях ваших с советами и указаниями нашего посланника, сообщая ему полученные результаты и, в особенности, не предпринимая ничего, не получив его одобрения». Согласно данному ему поручению, Чевкин, в мае 1830 г., отправился в Карлсруэ, где дипломатическую свою миссию окончил вполне удачно и заслужил этим новое Высочайшее одобрение, выраженное ему через помощника Нессельроде, князя Ливена, в письме от 18-го августа 1830 года. Едва успел Чевкин окончить свое дипломатическое поручение в Карлсруэ и съездить в Париж, куда тем временем прибыла к нему и супруга его, как получил Высочайшее повеление — отправиться в Берлин и состоять при графе Дибиче-Забалканском, посланном к Прусскому королю для переговоров относительно расположения русско-прусской обсервационной армии на Рейне, ввиду возможности столкновений с новым правительством Франции.
В Берлине он оставался около трех месяцев и только в декабре 1830 года мог уехать в Париж для выполнения возложенных на него поручений по военной агентуре.
Что здесь он тоже не предавался отдыху, доказательством тому служит пространная записка о военных силах Франции, привезенная им, в феврале 1831 года, в Петербург и представленная им Государю, перед отъездом к действующей армии, в Польшу.
Пробыв в Париже около двух месяцев, Чевкин снова был вытребован в Россию, опять брошен в тревоги и труды боевой жизни. Разразилась варшавская революция; войска наши с разных сторон вступали в польские пределы.
Граф Дибич-Забалканский, отъезжая из Петербурга, просил Государя о немедленном вызове Чевкина и прикомандировании его к главной квартире действующей армии. Из этого видно, насколько важным и полезным лицом считал его фельдмаршал.
Здоровье Чевкина настолько, по-видимому, уже поправилось, что не воспрепятствовало ему принимать участие в открывшейся кампании, до самого окончания оной. Во всех передвижениях войск наших между Вепржем и Вислою, и делах у Куфлева и мест. Минска Чевкин принимал участие и на него были возлагаемы фельдмаршалом разные доверенные поручения; при движении же главной армии нашей на соединение с гвардейским корпусом, он находился в авангарде, предводимом генералом графом де Виттом, и участвовал в деле при м. Нуре, кончившемся совершенным поражением польского отряда Лубенского, а затем — и в кровавом бою под Остроленкою, где были наголову разбиты главные силы неприятеля, состоявшие под начальством Скржинецкого.
Успехи военных действий в Польше далеко, однако, не соответствовали общим ожиданиям, и Император Николай Павлович решился заменить графа Дибича фельдмаршалом графом Паскевичем-Эриванским.
Пораженный известием о назначении нового главнокомандующего армиею, Дибич подвергся сильному припадку свирепствовавшей в эту эпоху холеры, которая в несколько часов унесла его в могилу.
Чевкин до последней минуты не оставлял одра болезни своего начальника и друга; на его руках, как он сам рассказывал, Дибич и скончался.
Сильного и неизменного покровителя лишился в покойном фельдмаршале Чевкин; но он не принадлежал к числу людей державшихся одною протекциею и уже достаточно проявил свои многосторонние способности и блестящие качества для того, чтобы, с переменою начальствующих лиц, сохранить за собою свое почетное положение.
С прибытием нового главнокомандующего, он оставался при нем, — вследствие Высочайшего повеления, — на тех же основаниях, как и при Дибиче.
Находясь в составе главной квартиры, он участвовал в переправе нашей армии через Вислу, у Осека, при движении ее к Варшаве, в авангардных делах при Неборове (24-го июля) и Болимове (2-го августа), а также в разных рекогносцировках и стычках под стенами Варшавы. 25-го и 26-го августа 1831 г., во время кровавых штурмов варшавских укреплений, Чевкин находился в рядах солдат и, вместе с ними, 27-го августа, вступил в покоренный город. Затем, с 15-го по 28-е сентября он находился в походе в воеводстве Плоцком, в преследовании и оттеснении в пределы прусские остатков польской армии; потом, при занятии крепости Модлина и обратном движении в Варшаву, откуда, в исходе сентября, отправлен был с донесением в С.-Петербург.
Во время польского похода уменьем Чевкина владеть пером пользовались столько же, как и его военными способностями.
Так, например, обширная и замечательно обстоятельная реляция о штурме и покорении Варшавы вся написана была им и подверглась лишь незначительным изменениям.
За заслуги, оказанные в продолжение польской кампании, Чевкин пожалован был вновь арендою (на 12 лет по 1000 руб. ежегодно), орденом св. Станислава 2-й степ., со звездою, и чином генерал-майора, с назначением в свиту Его Величества.
Сведения, собранные Чевкиным о французской армии, во время пребывания в Париже, доказали основательность его познаний и способность к такого рода занятиям, а потому, по окончании военных действий, ему Высочайше повелено было снова отправиться в Париж. Обширных размеров укрепления, по мысли Тьера возводимые вокруг столицы, видимо интересовали Государя, и потому Чевкину поручено было обратить особенное внимание на эти фортификационные работы, не выпуская, конечно, из виду и других интересных в военном отношении предметов.
Сведения, доставлявшиеся Чевкиным, были столь полны и занимательны, что Государь оставался вполне доволен ими. Свидетельством тому служит следующее письмо к Чевкину от управляющего главным штабом, графа А. И. Чернышева (15-го апреля 1832 г.; перевод с французского). «Ваше превосходительство.
С величайшим удовольствием получил я ваши депеши от 24-го января, 26-го февраля и 15-го марта сего года, и имел счастие представлять их Его Императорскому Величеству, который изволил прочесть их с большим вниманием.
Его Величество поручпл мне выразить вам свое полное удовольствие по этому поводу и просить вас так же ревностно продолжать свои исследования, имеющие целью дополнить те сведения, которые мы уже имеем о всем касающемся военной организации Франции, оборонительных укреплений, возводимых в окрестностях Парижа, и новых открытий в области военного искусства». Одно из замечательнейших донесений Чевкина, в 1832 г., касалось солдатского ружья, заряжающегося с казенной части и не имеющего ни шомпола, ни замка. Изобретатель этого ружья некто Робер (Robert ), заявляя, что ружье это обходится дешевле обыкновенного, прочно, легко, удобно чистится и, при малейшем навыке в обращении с ним, может дать до 12 выстрелов в минуту, — предлагал продать свой секрет нашему правительству.
Граф Чернышев, за неимением каких-либо более подробных сведений, предложил Чевкину войти в непосредственные сношения с изобретателем, находившимся в Париже, и сообщить о помянутом ружье свое мнение.
Это и было исполнено.
Затем дальнейшим комментарием к судьбе, постигшей в России это изобретение, может служить сделанная на отношении графа Чернышева, от 5-го января 1832 г., следующая собственноручная пометка Чевквна: «Писано графу Чернышеву 1-го (13-го) мая 1832 г., то же 7-го (19-го) мая, № 246 «. Затем карандашом писано Чевкиным, уже в июне 1875 г., следующее: «И послан полный Memoire sur le fusil Robert, оставленный, несмотря на мои настояния, без должного внимания.
Этим армия наша устранила себя на четверть столетия от пути улучшенного оружия, по которому достигает цели лишь ныне, издержав десяток миллионов рублей». По возвращении, в 1832 году, из Парижа, Чевкин, приобретший уже значительную опытность как в теоретической, так и в практической части военного дела, назначен был членом комитета, занимавшегося важными вопросами по пересмотру «Учреждения о большой действующей армии «. Насколько суждения Чевкина и здесь принимаемы были во внимание, доказывается тем, что при пререканиях, возникших по вопросу: кому, в случае смерти или внезапной болезни главнокомандующего, следует временно вступать в его права? — мнение Чевкина (он полагал, что в таком случае место главнокомандующего должен временно заступить начальник главного штаба армии, а не старший из корпусных командиров; мнение это он подкреплял весьма основательными и вескими доводами), против которого, за исключением одного лишь члена (начальник штаба гвардейского корпуса, генерал Веймарн) стоял весь комитет, было, однако, утверждено Государем.
Участие Чевкина в занятиях означенного комитета продолжалось недолго.
В конце того же 1832 года, до сведения правительства дошли известия о политическом заговоре некоторых грузинских князей и дворян.
Хотя решительные и деятельные розыски начальствовавшего войсками на Кавказе, барона Розена, удостоверяли, что революционные замыслы помянутых лиц вовсе не разделяются большинством грузинского дворянства, — но Император Николай Павлович, признавая эти замыслы важными не столько по последствиям, которые они могли иметь, сколько потому, что и в таком отдаленном крае стала обнаруживаться наклонность к переворотам, находил необходимым: строжайшим и подробнейшим исследованием привести в точную известность тайные связи этих людей, способы, коими они действовать полагали, и самые причины, побудившие их к противогосударственным намерениям.
Вместе с тем, Император желал знать, «не состоит ли частное покушение грузин в связи с каким-либо особым злонамеренным предприятием, внутренним или внешним.
Для вящего же утверждения грузинского дворянства в чувствах преданности, Государь признал не бесполезным воспользоваться предстоявшим общим собранием сего дворянства в Тифлисе, дабы удостоверить оное, через нарочно присланного от Его Величества генерала, в постоянном Высочайшем благоволении за верность и усердие к престолу, оказанные как в сем, так и во многих других случаях.» Из числа лиц, считавшихся вполне способными исполнить означенные Высочайшие предначертания, выбор пал на Чевкина.
Его проницательность и житейский такт могли служить тому ручательством.
Представленная Чевкиным всеподданнейшая записка о правилах, какими он предполагал руководствоваться при производстве порученного ему следствия, — кроме нового доказательства разумности и основательности его соображений, свидетельствует и о гуманности его чувств.
Записка эта, по ее прочтении, была вполне одобрена Государем.
Результатом поездки Чевкина в Тифлис Государь остался тоже весьма доволен и, за отличное исполнение поручения, пожаловал ему, 6-го июня 1833 г., орден св. Станислава 1-и степени.
Вскоре К. В. Чевкин был призван к новой деятельности.
В 1834 году последовала весьма важная реформа в высшей горной администрации, а именно: образование корпуса Горных Инженеров, причем эта реформа была проведена при самом деятельном непосредственном участии Императора Николая I; все проекты, все записки, относившиеся к этому делу, рассматривались и собственноручно исправлялись Государем.
Корпус Горных Инженеров учреждался для заведования распорядительною и искусственною частями горного, монетного и соляного производств.
Министр финансов назначен главноначальствующим означенным корпусом, а за тем вскоре переименован в главноуправляющего, а начальником штаба был назначен, 9 апреля 1834 года, по личному выбору Императора Николая I, К. В. Чевкин, бывший главным сотрудником Государя при произведенных преобразованиях.
Чевкин с необыкновенною энергиею посвятил себя новому делу. Так как начальник штаба, на основании закона и данной ему инструкции, должен был заботиться о положении заводов и, вообще, стараться об улучшении горной части, то Чевкин несколько раз объезжал горные округа, посвящая таким объездам продолжительное время. С 6 по 22 марта 1835 г. посвящено им обозрению Олонецких заводов; с 31 мая 1835 г. по 7 апреля 1836 г. — осмотру Уральских и Сибирских горных заводов; с 17 июня по 25 октября 1838 г. Чевкин обозревал Луганский горный округ и Старорусские и Крымские соляные промыслы; с 6 июня по 23 октября 1843 г. он был командирован для осмотра горных и соляных промыслов южной России.
При этих объездах Чевкин вникал во все подробности техники и заводского хозяйства; заботился о заготовлении и удешевлении провианта на заводах, в особенности на Нерчинских, что имело огромное влияние на положение и быт рабочих, а также радел о распространении просвещения, устраивая школы для детей рабочих и для семейств горных чиновников: так, дом Екатеринбургского Горного Училища был им расширен и самое устройство этого заведения получило надлежащее развитие.
Кроме осмотра русских заводов К. В. Чевкин осматривал иностранные горные заводы, куда был командирован также на продолжительное время. Одна командировка продолжалась с августа по ноябрь 1831 года, а вторая с мая по декабрь 1840 года. Столь близкое знакомство с современным состоянием горного дела, как в России, так и за границею доставило ему надлежащий авторитет в вопросах горного хозяйства, и все представления Чевкина об ассигновании значительных сумм на улучшение горных заводов были постоянно удовлетворяемы.
В 1837 году при корпусе горных инженеров учрежден Горный Аудиториат, в который должны были поступать на окончательную ревизию все военно-судные и следственные дела, вносившиеся до того времени в Горный Суд Департамента Горных и Соляных Дел, а из последнего входившие в Совет Корпуса Горных Инженеров.
Изданное в 1838 году положение о частных золотых приисках в Сибири содействовало увеличению добычи золота в этом отдаленном и малонаселенном крае. Выдающеюся была деятельность Чевкина и по Горному Институту, который был преобразован одновременно с преобразованием Горного управления.
Инициатива этого преобразования исходила от Императора Николая Павловича и основания его были изложены в записке, присланной Государем министру финансов в ноябре 1833 г. Записка эта была следующего содержания: «При предполагаемом преобразовании всего Горного Корпуса в Корпус Горных Инженеров, с мундиром наподобие военного, как сие уже существует в Корпусе Инженеров Путей Сообщения, — нахожу приличным устроить и бывший Горный Кадетский Корпус, что ныне Горный Институт, наподобие Института Путей Сообщения, дав оному равномерно военное образование.
Горному Институту состоять впредь: 1) из офицерских классов и 2) из кондукторской роты». Новое устройство Горного Института придало ему военный характер и он подошел к уровню остальных военно-учебных заведений.
Везде старались ввести строгую военную дисциплину; на воинские упражнения воспитанников обращено особенное внимание и значительная часть времени посвящалась приготовлениям к разводам и парадам.
Кадетам вообще не нравились эти военные упражнения, особенно строгое обращение с ними военных и что им говорили «ты», так что немало потребовалось труда, чтобы уладить неприятные отношения, явившиеся вначале между кадетами и их военными учителями.
Император Николай Павлович живо интересовался преобразованием Горного Института и, в начале 1834 года, бывал в нем еженедельно, причем внимательно осматривал все части института, ходил по классам и присутствовал на лекциях.
Первое распределение воспитанников по ротам было сделано самим Императором, который приехал в Институт 17 февраля 1834 года, вместе с Чевкиным, и лично распределил воспитанников по ротам, назначил унтер-офицеров и фельдфебелей.
Вообще, с февраля по май 1834 года, Император был семь раз в Институте и не переставал входить во все подробности совершаемого преобразования.
Так как преобразование Института шло успешно, то Государь был очень доволен и в одно из своих посещений, именно 24 мая 1834 года, изволил всех поблагодарить и уезжая сказал: «наконец-то я все корпуса привел к одному знаменателю». К. В. Чевкин деятельно принялся за управление Горным Институтом, постоянно его посещал и с удивительным вниманием вникал во все дела; ничто не ускользало от его взора: он все знал и всем руководил.
Благодаря ему, содержание кадет было еще более улучшено и учебная часть усовершенствована.
Особенное внимание он обратил на преподавание специальных предметов и иностранных языков, так как, по его мнению, хорошим горным инженером может быть только тот, кто имеет возможность следить за успехами горнозаводских наук за границею.
Внимательно следя за системой и объемом преподавания, он постоянно присутствовал на экзаменах и во время его управления программы преподаваемых предметов были значительно расширены, а экзамены производились так строго, что надо было отлично знать горные науки, чтобы получить звание горного инженера, которое он старался возвысить.
Благодаря ему многие горные инженеры посланы за границу для усовершенствования в горнозаводских науках.
Особенное же внимание он обращал на правильность занятий геологией и старался, чтобы наши геологи следовали пути более наблюдательному и практическому, чем это было прежде; вследствие сего преподавание минералогии, геологии, палеонтологии в Институте было совершенно преобразовано и направлено преимущественно к приготовлению специалистов по этим предметам.
К. В. Чевкин оказал особенную услугу геологии России посылкою русских окаменелостей в Берлин к Леопольду фон Буху, который опубликованием в 1840 г. сочинения: «Beitrage zur Bestimmung der Gebirgfsormationen in Russland» положил краеугольный камень для изучения осадочных формаций России.
Нельзя также забыть и того участия, которое принял К. В. Чевкин при сформировании многознаменательной экспедиции гг. Мурчисона, де Вернейля и графа Кейзерлинга, столь богатой своими результатами и доставившей много материалов для познания геологического строения России.
В музеуме Института К. В. Чевкиным положено основание новым обширным коллекциям горных пород и окаменелостей, как из русских, так и из иностранных местностей, а минеральное собрание того же музеума, благодаря заботливости его, обогатилось превосходными и редкими экземплярами русских минералов.
Его именем назван минерал «Чевкинит», найденный на Урале. При деятельном участии Чевкина осуществлен, составленный академиком Купфером в 1833 году, «Проект учреждения системы метеорологических и магнитных наблюдений в различных местах Российской Империи, находящихся в зависимости от Горного Департамента». В 1834 г., по почину Чевкина и по представлению министра финансов графа Канкрина, Высочайше повелено: 1) учредить при Горном Институте нормальную обсерваторию, в коей приучать к магнитным и метеорологическим наблюдениям, как некоторых из воспитанников офицерских классов, так и нескольких детей заводских нижних чинов; 2) учредить вновь магнитную обсерваторию в Екатеринбурге и усилить средства уже ранее существовавших обсерваторий в Нерчинске и Барнауле; 3) учредить одни метеорологические наблюдения в Златоустовском, Луганском и Богословском заводах; 4) наблюдение за исполнением всего этого возложить на особое попечение начальника штаба Корпуса Горных Инженеров.
Сосредоточение магнитных и метеорологических наблюдений в горном ведомстве составило новую эру в истории магнитных и метеорологических наблюдений в России, сеть обсерваторий горного ведомства, с Купфером во главе, стала ядром для собирания материала наблюдений, производимых в России.
По словам Гумбольдта, нигде в Европе эта полезная отрасль физических наук не была развита в такой высокой степени, как в России, а Лондонское королевское общество еще только совещалось о приведении в действие того, что уже 8 лет исполнялось прекрасно подготовленными молодыми людьми, воспитанниками Горного Института.
Затем К. B. Чевкин немало содействовал устройству при Горном Институте «Главной физической обсерватории» для производства физических наблюдений и испытаний в обширном виде и, вообще, для исследования России в физическом отношении.
В 1845 году, 25 июля, К. В. Чевкин назначен сенатором с оставлением членом Совета Корпуса Горных Инженеров.
С выходом К. В. Чевкина из начальников штаба, последний уже не имел того значения, как при нем; учреждение осталось, но не было лица, которое давало жизнь и значение этому учреждению.
За время службы начальником штаба Чевкин был произведен в генерал-лейтенанты в 1843 году и за выслугу 25 лет в офицерских чинах награжден, 4 декабря 1843 г., орденом св. Георгия 4-й степени.
В Сенате Чевкин был первоприсутствующим — до 1852 г. в 4 межевом департаменте, а с 1852 г. в Д-те Герольдии.
В Сенате своим терпением, усердием, усидчивостью, юридическою правильностью решения дел, он заслужил всеобщее почтение.
Кроме занятий по Сенату, в это же время Чевкин был приглашен по Высочайшему повелению к участию в нескольких комиссиях.
В начале 1846 года он участвовал в трудах комиссии, учрежденной для обсуждения вопросов о поставке металлов с Уральских заводов в Артиллерийское ведомство.
В конце 1848 года он участвовал в комитете по рассмотрению вопросов, относящихся до частной золотопромышленности.
Участие в этих трудах заслужило Чевкину Высочайшее благоволение.
В 1845 году Чевкин по Высочайшему повелению был назначен для сопутствования герцогу Лейхтенбергскому при осмотре Уральских горных заводов и работ С.-Петербурго-Московской железной дороги.
С введением в России железных дорог вообще, и с постройкою Петербурго-Московской железной дороги имя Чевкина связано неразрывно.
К. В. Чевкин косвенно содействовал возникновению в России железных дорог. По его приглашению, для ознакомления с металлургическою деятельностью Уральских горных заводов, приехал из Австрии в Россию, в 1834 году, профессор Высшего Политехнического Института Франц Антон Риттер фон Герстнер, первый концессионер на постройку в Австрии железно-конной дороги между Будвейсом и Маутгаузеном. (По рассказу одного из современников, со слов Чевкина, жена его училась в Вене вместе с женою Герстнера и сохранила с нею дружбу.
Когда у Герстнера расстроилось дело с австрийскою компаниею, Чевкин вызвал его в Россию).
Путешествуя по России по делам горного ведомства, Герстнер пришел к убеждению, что Россия, столь богатая естественными силами и столь обширная в своей территории, более всякого другого государства нуждается в железных дорогах.
Исходя из этого соображения, Герстнер запискою на Высочайшее Имя, от 6 января 1835 года, испрашивал привилегию на сооружение в России частными средствами обширной железнодорожной сети. В это время не только в России, но и во всей Европе железнодорожное дело находилось в зачаточном состоянии.
Хотя в России внимательно следили за успехом железнодорожного дела в Европе и Америке, но интерес к нему значительно ослаблялся, как в правительственных сферах, так и среди большинства русских инженеров, сомнениями относительно возможности сооружения и выгодности эксплуатации железных дорог в России.
Большинство мнений сводилось к тому, что наши климатические условия слишком неблагоприятны для сооружения железных дорог и что стоимость их значительно превысит ожидаемую от них доходность.
Кроме того, многие выражали опасения, что железные дороги могут произвести целый переворот в народной жизни государства и изменить, быть может, к худшему искони установившиеся обычаи и порядки в торговле и промышленности.
При таком всеобщем недоверии к пользе и возможности сооружения железных дорог в России, предложение Герстнера было бы безусловно отклонено, если бы не просвещенная воля Императора Николая I. Предложение Герстнера на выдачу ему привилегии на сооружение всех железных дорог в России было отклонено, но ему предоставлялось образовать особое общество, с капиталом в три миллиона руб. асс., для постройки, в виде опыта, железной дороги от С.-Петербурга до Царского Села, с продолжением до Павловска.
Во главу этого предприятия стал граф А. А. Бобринской; составилось акционерное общество, Герстнер приступил к работам и 4 апреля 1838 г. открылось постоянное паровозное движение по всей дороге.
Открытие Царскосельской железной дороги и, вообще, выяснившееся уже значение железнодорожных сообщений для государства, промышленности и торговли, вызвало со стороны правительства стремление стать ближе к этому делу, вследствие чего, по Высочайшему повелению, в 1839 году были командированы в Северо-Американские Штаты инженеры путей сообщения Н. О. Крафт и П. П. Мельников, с поручением подробно изучить постройку и эксплуатацию железных дорог, получивших уже в Америке достаточное распространение.
В то же время, на рассмотрение правительства начали поступать различные предложения от частных лиц на сооружение железных дорог, как вообще в России, так в особенности между Москвою и Петербургом.
Император Николай, видя всю важность сооружения железной дороги между столицами, возложил на Комитет Министров обсуждение проекта постройки такой дороги.
Комитет Министров занимался в продолжение двух лет разработкой этого вопроса.
Несмотря на благоприятные сведения относительно пользы и возможности постройки железных дорог в России, представленные вернувшимися из Америки инженерами Мельниковым и Крафтом, Комитет Министров, значительным большинством голосов, признал постройку железной дороги между Москвою и Петербургом невозможной и бесполезной.
Главноуправляющий путями сообщения и публичными зданиями граф Толь полагал, что местные трудности будут непреодолимы, вследствие непроходимости болот в Новгородской губернии, трудности перехода через Валдайские горы, и разливов рек, а если бы даже дорогу и удалось построить, то наши морозы и снега будут препятствовать движению по ней; кроме того граф Толь находил, что «внутренняя торговля нуждается лишь в дешевизне доставки, а не в скорости» и потому предпочитал между столицами водное сообщение.
Министр финансов опасался чрезвычайных расходов на сооружение дороги и сомневался в доходности ее. Сторонниками же возможности и пользы устройства железной дороги между С.-Петербургом и Москвою являлись лишь трое приглашенных в Комитет, а именно: граф Бобринской, генерал Чевкин и герцог Лейхтенбергский.
На последнем заседании (в конце января 1842 года) присутствовал Император Николай.
Выслушав мнения министров, Государь решительно заявил, что находит вполне возможным устройство железной дороги между столицами и повелевает немедленно приступить к ее сооружению.
Для осуществления этого важного предприятия Он учреждает особый Комитет, под председательством Наследника Цесаревича Александра Николаевича.
Первое заседание Комитета было 29 января 1842 года. В составе Комитета находились следующие лица: графы Толь, Канкрин, Бенкендорф, Орлов, Левашев, Киселев, Клейнмихель, Л. Перовский; генералы Дестрем, К. Чевкин, герцог М. Лейхтенбергский и граф Бобринской (не присутствовавший в первых заседаниях).
Открывая это первое заседание Комитета, Августейший Председатель его объяснил важность и обширность предстоящего труда, успешное выполнение которого составляет цель Комитета, пригласил членов указать и других подведомственных им лиц, которые своею деятельностью могли бы быть полезны в делах Комитета.
В том же заседании были изготовлены для Высочайшего подписания проекты Указов Правительствующему Сенату, было предположено образование при Комитете Строительной Комиссии и возложено было на генерал-адъютанта графа Клейнмихеля и на генерал-майора Чевкина составление проекта положения о Комитете и Строительной Комиссии С.-Петербурго-Московской железной дороги. 30 января Строительная Комиссия уже начала свои действия в составе председателя графа Бенкендорфа и членов: графа Клейнмихеля, генерал-лейтенанта Дестрема, герцога Лейхтенбергского, генерал-майора Чевкина, полковников Крафта и Мельникова.
В этом заседании комиссия возложила производство изысканий и составление сметы на полковников Крафта и Мельникова.
Упомянутые журналы Комитета от 29 и Строительной Комиссии от 30 января были Высочайше утверждены 1 февраля 1842 г. И таким образом был, наконец, решен этот возбужденный еще Герстнером и 7 лет стоявший на очереди вопрос о постройке С.-Петербурго-Московской жел. дороги.
Тотчас же было приступлено к деятельной организации всего дела постройки, которое получило еще более энергическое движение, когда, с кончиною, 11 апреля 1842 года, графа Толя, главноуправляющим назначен был, 11 августа того же года, граф Клейнмихель.
Одновременно с назначением графа Клейнмихеля произведены коренные изменения и в высших органах, ведавших железные дороги. 11 августа упразднена была Строительная Комиссия и взамен ее учрежден департамент железных дорог, на обязанность которого было возложено ведать всем касавшимся не только С.-Петербурго-Московской, но и других железных дорог. При нем была образована временная техническая комиссия на время сооружения С.-Петербурго-Московской железной дороги.
Самый Комитет, созданный для С.-Петербурго-Московской железной дороги, не только заменил собой Комитет Министров во всем, касавшемся этой дороги, но стал ведать и дела по предположениям о сооружении других железных дорог. Единомыслие в решении дел Комитета изредка нарушалось разногласием.
В одном случае такое несогласие возникло по вопросу о направлении С.-Петербурго-Московской железной дороги.
В этом отношении существовало два предположения: одно — вести дорогу прямо на Москву, другое — с заходом в Новгород.
Когда в заседании Комитета было заслушано представление Главноуправляющего, от 4 февраля 1843 года, о результатах изысканий в обоих направлениях: на Сосницкую пристань, как более прямом, и на Новгород, то мнения в Комитете разделились.
Председатель Комитета Наследник Цесаревич и министр финансов соглашались с мнением Главноуправляющего — вести дорогу по прямому направлению, генералы же: Дестрем, Готман, Рокасовский и Чевкин полагали вести дорогу на Новгород.
Этого же последнего решения держался и министр Государственных Имуществ граф Киселев, представивший особое мнение, к которому присоединились генерал-адъютант граф Орлов, граф Левашов и министр Внутренних Дел, и сущность которого сводилась к тому, что дорога не должна миновать Новгорода, несмотря на увеличение расходов, так как город этот представляет крупный торговый, промышленный и административный центр. Журнал Комитета был представлен с особым мнением графа Киселева на благоусмотрение Государя, причем Его Величество изволил положить следующую резолюцию: «Дорогу устроить по прямому направлению, ибо не нахожу ни одной уважительной причины вести ее на Новгород, который не лишится тех выгод, коими пользуется». С открытием С.-Петербурго-Московской железной дороги, бывший Комитет для сооружения этой дороги был заменен другим Комитетом, который тоже остался под председательством Наследника Цесаревича и имел следующее полное наименование: «Комитет Высочайше утвержденный для рассмотрения предложений о сооружении железных дорог». К. В. Чевкин остался в составе членов этого комитета. 30 августа 1855 года он был назначен членом Военного Совета.
Именным Высочайшим указом, подписанным в Николаеве 15-го октября 1855 года, К. В. Чевкин, в чине генерал-лейтенанта и в звании сенатора, назначен исправляющим должность главноуправляющего путями сообщения и публичными зданиями, причем оставлен в звании сенатора и членом Военного Совета и совета корпуса горных инженеров.
Главное управление путей сообщения и публичных зданий, развившееся из учрежденного в 1809 году управления путями сообщения, достигло к началу пятидесятых годов большого усложнения.
Ни в один из периодов и даже моментов своего существования главное управление не обнимало столько отраслей администрации и, вообще, предметов ведомства, как в эпоху вступления в должность главноуправляющего генерала Чевкина.
Главное управление заведовало тогда железными дорогами, государственными и губернскими шоссе, всеми скотопрогонными, вдоль сих последних, дорогами, всеми внутренними водами, строительною частью в портах, всею губернскою строительною и дорожною частями (незадолго до передачи строительной и дорожной части в ведение Министерства Внутренних Дел, а именно в 1862 г., дорожные комиссии заведовали 176000 верст почтовых, торговых и военных дорог), арестантскими ротами, публичными зданиями, телеграфами, корпусом собственно инженеров путей сообщения, строительным отрядом, военно-рабочими ротами гражданского ведомства и гардкоутным экипажем или командою.
Такая обширная деятельность главного управления усложнялась еще более не вполне правильным устройством финансовой его части, что уже ясно из того, что к ноябрю месяцу 1855 года долги главного управления разным подрядчикам и, вообще, контрагентам доходили до 10? миллионов рублей.
Не меньшим тормозом служили: доставшаяся от тридцатых и сороковых годов в наследие большая рутина в деле администрации вообще, и в частности оттого развивавшиеся бесплодные переписка и формализм.
Немедленно по назначении на должность, Чевкин собрал всех начальствующих по ведомству лиц в конференц-залу Института Инженеров Путей Сообщения, где и произнес свою вступительную речь. По рассказам лиц, присутствовавших в зале Института, Чевкин вошел неспокойно, угрюмо, и объявил, что каждый должен быть честен; но ведомство путей сообщения не таково.
Его обвиняет народный голос, т. е. народная совесть.
Слова эти произвели на слушателей, как рассказывают, потрясающее впечатление, как укор, обращенный ко всему решительно ведомству, а не к некоторым лишь лицам. Произнесенная речь, без высказанных порицаний, вошла в приказ № 1, от 24 октября 1855 г. «Пути сообщения», сказано, между прочим, в приказе, «составляют везде коренную потребность жизни государственной и частной; но в России, при значительности ее протяжений и суровости климата, потребность эта ощутительнее, и среди нынешних военных обстоятельств, она выражается еще разительнее, по тесной связи ее с обороною пределов Империи, столь нуждающихся в частых и удобных сношениях с внутренними областями.
Поэтому, более чем когда-либо, мы все обязаны усугубить старание ко всемерному улучшению, умножению, упрощению сих сношений». «Удобства и дешевизна путей сообщения — вот прямая цель управления оных. Призываю всех чинов сего управления, от старших до младших, сохранять постоянно в виду, при всех служебных действиях, эту главную цель, и стремиться непрестанно к достижению оной». Со вступлением генерала Чевкина в управление ведомством путей сообщения и публичных зданий начинается на деле новый фазис железнодорожной деятельности в России — период постройки главных линий государственных железнодорожных путей, средствами частной предприимчивости, сначала чрез иностранцев, а затем уже при помощи отечественных капиталистов. 9 августа 1856 года Высочайше утвержден устав Общества Петергофской железной дороги, которым разрешено было д. с. с. барону Александру Людвиговичу Штиглицу построить железную дорогу между С.-Петербургом и Петергофом на собственный его капитал 2 миллиона руб., с правом, по окончании постройки и по открытии по ней движения, возместить затраченный капитал выпуском акций учрежденного Общества.
Правительство оставляло за собою право, по истечении первых 15 лет с открытия дороги, сроком которого назначалось два года, выкупить ее у Общества после шестимесячного предварения, по биржевой цене акций последних до того трех лет и, во всяком случае, не меньше их нарицательной стоимости.
Едва последовало утверждение постройки Петергофской железной дороги и, между тем, разрешался вопрос о постройке Риго-Динабургской, как уже подготовлялся один из крупнейших того времени актов железнодорожной политики, имевший капитальное значение в деле русских железных дорог. По Высочайшему повелению 10 октября 1856 г. назначено было экстренное заседание Комитета Министров для выслушания разных вопросов, относящихся до устройства железных дорог в России.
В заседании этом Чевкин словесно, указав первоначально на пользу и необходимость для России железных дорог, объяснил причины, побудившие его привлечь для их устройства содействие и капиталы иностранных банкиров, переговоры, которые он с ними по сему случаю вел и сущность условий двух компаний, делающих нашему правительству окончательные предложения.
Одну из этих компаний составляли банкиры Штиглиц, Гоппе и Перейра, другую банкиры Оппенгейм и Вандельштадт с некоторыми германскими и бельгийскими домами.
Условия, предложенные первой компанией, заключались в следующем.
Компания принимает на себя сооружение сети железных дорог из 4-х главных линий: а) от С.-Петербурга до Варшавы, с особой ветвью до Прусской границы, на соединение с Кенигсбергской железной дорогой; б) от Москвы до Тулы, Орла, Курска, Харькова и Феодосии; в) от Курска или Орла, через Динабург до Либавы; г) от Москвы до Нижнего Новгорода.
Первые три дороги подразделялись каждая на два отделения.
Компания обязывалась все эти дороги построить в 10 лет, пока в один путь, а когда движение усилится и сбор дойдет до 9 тыс. рублей с версты, то уложить и второй путь. Ценность по примерному исчислению расстояния в 3900 верст определялась в 260 млн., или по 69000 руб. сер. с версты.
На эту сумму правительство должно было гарантировать процентов и погашения пять на сто в продолжение 85 лет со времени истечения десятилетнего срока, предназначенного для окончания работ. Гарантия должна была начинаться лишь по окончании и открытии каждого отделения и соразмеряться с поверстною ее длиной.
Через 20 лет по истечении десятилетнего срока, определенного на постройку, правительство получало право выкупить дорогу и ее принадлежности, причем цена выкупа подлежала определению по сложности дохода за последние 7 лет, а за движимое имущество правительству надлежало уплатить по 5000 рублей на версту.
Компания в течение 20 лет со времени приступа к работам сохраняла за собой преимущественные права на постройку всех новых параллельных или могущих войти в соприкосновение с сетью компаний железных дорог. Начатые и оконченные участки работы и все без изъятия имущество С.-Петербурго-Варшавской железной дороги подлежали передаче в полное распоряжение компании, которая обязывалась из доходов, превышающих норму 5%, выплачивать половину в пользу правительства, впредь до постепенного погашения 18 млн. руб. сер., затраченных казною на сооружение этой линии. Компания требовала понижения тарифа Николаевской железной дороги.
Надзор со стороны правительства выговаривался «умеренный», могущий собирать все нужные сведения, но не вмешиваться в распоряжения компании.
Компания подчинялась главноуправляющему Путями Сообщения и Публичными Зданиями и, в случае недоразумений, последние подлежали разбирательству в Комитете Министров и разрешению, окончательно, Высочайшею властью.
Компания приобретала право выпускать не только акции, но и облигации.
Ей присваивалось название Главного Общества железных дорог в России.
По изложении вышеприведенных в общих чертах условий банкиров первой группы, генерал-адъютант Чевкин объяснил Комитету, что он признает возможным принять предложение компании, но считает необходимым войти с учредителями в ближайшее рассмотрение предложения.
Что касается условий второй группы, германских и бельгийских банкиров, то она не представляла существенной разницы от предыдущих, за исключением более кратких сроков: пользования дорогами (75 лет), права выкупа (5 лет) и в предоставлении правительству 1/3 дохода, если таковой будет превышать 6%. 11 октября Комитет Министров, по Высочайшему повелению, собрался в Собственном Кабинете Его Величества в Зимнем Дворце для обсуждения и окончательного решения этого дела. В заседании этом Императору Александру Николаевичу угодно было предложить к обсуждению Комитета вопросы: 1) Железные дороги составляют ли неотложную необходимость для России? 2) Можем ли мы достигнуть скорого их сооружения одними собственными средствами, без содействия иностранного? 3) Буде нет, то выгодны ли предлагаемые банкирами Штиглицем, Гоппе, Берингом, Перейра и К° условия? Но прежде всего, достаточно ли обеспечено своевременное выполнение тех условий? 4) Если выполнение достаточно обеспечено, то должно ли, по сравнению с предложением банкиров Оппенгейма и К°, принять условия Штиглица, Гоппе, Беринга, Перейра и К°: а) 85-летнего срока пользования и б) 20-летнего срока для права выкупа? Можно ли допустить преимущественное право на дороги параллельные? 6) Можно ли допустить обязательное уравнение тарифа Николаевской железной дороги? 7) Могут ли затем быть приняты и прочие условия банкиров Штиглица, Гоппе, Беринга, Перейра и К°? После происходивших по сим Высочайшим вопросам рассуждений, Комитет полагал принять, предпочтительно перед компанией Оппенгейма, условия, предлагаемые компаниею Штиглица, с тем, чтобы по возможности убедить последнюю: а) не делать уравнения тарифа Николаевской железной дороги обязательным, а обусловить возможностью, и б) ввести «обещание» понизить плату для пассажиров третьего класса в поездах товарных; относительно распределения акций в России и за границей войти министру финансов и главноуправляющему Путями Сообщения и Публичными Зданиями в окончательное с компанией соглашение и представить таковое на Высочайшее утверждение.
На этом основании возложить на главноуправляющего Путями Сообщения и Публичными Зданиями, обще с министром финансов, дальнейший ход дела и по окончательном с компаниею соглашении во всех предметах, предоставить им заключить с представителями компании предварительное условие, которое, по воспоследовании Высочайшего на оное утверждения, имеет быть к окончанию сего года, как о том просит компания, обнародовано при надлежащем указе. Государь утвердил журнал Комитета Министров по сему предмету 16 октября 1856 года. Выработкою условий образования Главного Общества Российских железных дорог занимался сам Чевкин в продолжение почти всего 1856 г., не посвящая в эту работу никого из своих сослуживцев.
Условия эти, окончательно принятые высшим правительством, заключались главным образом в следующем: Общество обязалось в течение 10-ти лет построить и содержать 85 лет сеть в 4000 верст. Правительство гарантировало 5% со строительного капитала.
Четырехтысячноверстную сеть составляли линии от С.-Петербурга до Варшавы и прусской границы; от Москвы до Нижнего Новгорода; от Москвы, через Курск и низовья Днепра, до Феодосии, и от Курска или Орла, через Динабург, до Либавского порта. Строительный капитал был исчислен в 275000000 рублей.
В состав общества вошли известные иностранные и русские капиталисты.
Центром распорядительной деятельности Главного Общества являлся учрежденный в Париже комитет, а для заведования делами в России был учрежден совет из 20 членов, из коих половина русских.
Ближайшее распоряжение делом было поручено французскому инженеру Колиньону, с званием главного директора.
Дела означенного общества пошли, однако, далеко не с тем успехом, который всеми ожидался.
Взяв несколько наших хороших инженеров и архитекторов, общество наводнило Россию малопригодными для дела людьми.
Иностранцы эти начали распоряжаться, как в завоеванной земле, с неслыханною смелостью, не признавая над собою никакой власти.
Однажды Колиньон позволил себе писать Чевкину, по делам Общества, карандашом на лоскутке бумажки.
Чевкин, возвратив лоскуток, сообщил этому иностранцу, что от совета Общества, на основании устава, должно поступить официальное донесение.
Заправлявшие делом иностранцы, видя настояния Чевкина, чтобы Главное Общество не выходило из рамок устава, стали злословить Главноуправляющего, утверждая, что он угнетает Общество и стремится разорить его. Общество, расходуя бесконтрольно строительный капитал (который не был собран полностью), стало нуждаться в деньгах, а потому стало видимо уклоняться от исполнения принятых на себя обязанностей. 9 июня 1860 года Комитету железных дорог пришлось рассматривать представление Главного Общества, в котором оно объясняло, что окончание строящихся и значительно подвинутых уже линий из С.-Петербурга в Варшаву и к Прусской границе, и из Москвы в Нижний Новгород обеспечено средствами, которыми Общество располагает, что же касается линии от Москвы в Феодосию и от Курска в Либаву, то при возрастающей дороговизне рабочей платы и материалов, а также падении вексельного курса, сооружение их по цене 62500 руб. за версту оказывается невозможным, привлечь же достаточные для упомянутых двух линий капиталы без изменения первоначальных условий и новых льгот представляется невероятным.
Посему Общество поставлено в необходимость или отказаться от этих двух линий, или ходатайствовать о новых условиях и новых льготах.
Ввиду этого Общество ходатайствовало: 1) об уступке ему Николаевской железной дороги, подкрепляя это ходатайство необходимостью дать сооружению железной дороги в России сильное развитие, которое, по мнению Общества, возможно только при продаже ему Николаевской железной дороги, потому что только этим способом могут быть привлечены значительные капиталы, необходимые для осуществления остальных линий, Обществу уступленных; 2) об установлении особого по каждой линии счета доходу, с тем, чтобы ручательство процентов применялось отдельно к каждой из 4-х линий; 3) об отделении в пользу правительства той только части избытка чистого дохода С.-Петербурго-Варшавской линии, который будет превышать 8% гарантированного капитала; 4) о возвышении поверстного гарантированного капитала по всем линиям до размера, какой определится действительными расходами; 5) о дозволении Обществу выпускать облигации, когда и как оно признает полезным, при соблюдении пределов, уставом указанных.
При обсуждении означенного ходатайства в Комитете произошло разногласие.
По рассмотрении же дела в личном присутствии Государя в Совете Министров, 22 июня 1860 г., было предоставлено главноуправляющему Путями Сообщения и Публичными Зданиями войти в переговоры с главноуправляющим Общества по всем предметам его ходатайства, но с тем, чтобы вся сеть железных дорог, назначенная указом 26 января 1857 года, была окончена своевременно и чтобы к несомненному сего достижению имелось положительное ручательство.
Совет Общества, не исполнив этого требования, вошел в мае 1861 г. с новыми просьбами о даровании других льгот. Просьба эта тоже была рассмотрена в Совете Министров, причем Государь признал просимые Обществом льготы чрезмерными и что если Общество не может исполнить принятых на себя по действующему уставу обязательств, то может войти с ходатайством о пересмотре сего последнего.
Составленный вслед за сим проект нового устава, с изменениями согласно Высочайше одобренным 16 июля замечаниям Совета Министров, сохранял за Обществом лишь дороги С.-Петербурго-Варшавскую и Московско-Нижегородскую, обязывая окончить их к исходу 1862 г. На это окончание правительство выдало 28 млн. рублей сер. с возмещением их из доходов Общества; основной капитал Общества ограничен суммой 112359625 руб. сер.; залог Общества в 3 млн. руб. сер. назначен к возвращению Обществу.
Новый устав Общества был утвержден 3 ноября 1861 г. Не с большим успехом вело дело другое акционерное общество, образованное для постройки железнодорожной линии от Москвы до Саратова на протяжении 725 верст. Предполагалось примером этого общества, исполняющего в точности и беспрекословно распоряжения правительства, обуздывать самовольство Главного Общества.
Но общество Московско-Саратовской железной дороги, получив концессию в 1859 году, испросило в 1861 году новые льготы и, несмотря на это, в конце 1862 года уполномоченные Общества заявили, что вследствие банкротства главных акционеров и затраты на первый участок капитала, значительно большего чем гарантированный, Общество не может продолжать дорогу до Саратова, и потому, просили ограничить их предприятие устройством дороги от Москвы до Рязани.
Замечательною является деятельность Чевкина относительно Николаевской дороги.
Видя, что дорога не приносит никакого дохода, он полагал, что причина такого положения кроется в злоупотреблениях, и потому решил, вскоре по вступлении своем в управление ведомством, произвести самую подробную и строгую ревизию дороги.
Результатом этой ревизии было выяснение Чевкину, что причина незавидного состояния дороги кроется не в злоупотреблениях, а в самой системе ремонта пути и, главное, подвижного состава.
Несмотря на сильную оппозицию большинства членов комиссии, рассматривавшей доставленные сведения, и департамента железных дорог, Чевкин отвергнул систему оптового подряда, и ремонт дороги был передан в хозяйственное распоряжение управления дороги.
Результатом было то, что вместо 1100000 руб., платившихся до того времени оптовому подрядчику, ремонт, в первый же год, обошелся лишь в 650000 руб. При этой реформе удалось склонить Чевкина к тому, чтобы инженерам, служащим на дороге, вместо ничтожного жалования по чину, назначено было надлежащее содержание, без чего нельзя было подвергать их строжайшей ответственности.
Таким образом, Чевкин положил начало падению существовавшей до того рутины казенных операций по ведомству Путей Сообщения.
Но по отношению к Николаевской дороге, Чевкину предстояло решить более серьезную и более крупную задачу, касающуюся ремонта подвижного состава.
В то время всем был известен контракт Уайненса, по которому все 95 его параграфов ограждали лишь интересы контрагента, в полный ущерб казны, и по ремонту, например, вагонов, составлявшему главную цифру платежей по контракту, Уайненс получал в 17 раз более, чем этот ремонт обходился в других странах Европы.
Подробные расчеты показывают, что за 12 лет ремонта подвижного состава Уайненсом, казна заплатила ему лишних до 30000000 руб. Чевкин решил во чтобы то ни стало не допустить Уайненса продолжать производить ремонт после истечения срока контракта.
Между тем, Уайненс для сохранения за собою подряда повел сильную интригу, подавая различные заявления через посольство Североамериканских Соединенных Штатов, соблазняя громадным залогом, который он предлагал внести при новых долженствовавших быть торгах, рассчитывая отстранить этим всех конкурентов.
Внести громадный залог было ему нетрудно, ибо он имел в руках на 5000000 квитанций, неоплаченных казною.
В таком смысле и был первоначально составлен проект контракта, но понижение залога предоставило возможность явиться новым конкурентам, и новый контрагент, Кайль и К°, спустил цену на половину против прежнего контракта.
Хотя и эта цена была высока, но Чевкин достиг главной цели, разбив сильную интригу Уайненса и удалив его от ремонта Николаевской дороги.
Неудача двух акционерных обществ, созданных Чевкиным, Главного Общества и общества Московско-Саратовской дороги, подвинула его к мысли о постройке железных дорог правительством.
Он воспользовался первым представившимся случаем произвести подобный опыт, но на иных основаниях, чем производились в то время казенные работы.
Наказный атаман Войска Донского, генерал-адъютант Хомутов, ходатайствовал о разрешении постройки железной дороги на счет войсковых сумм, от Грушевских каменноугольных копей к р. Дону, протяжением 63 версты.
Выработанное особое положение для ведения этого дела было Высочайше утверждено и постройка дороги произведена с полным успехом.
В 1857 г., в год образования Главного Общества Российских железных дорог, несколько польских и германских капиталистов приняли на себя эксплуатацию, в течение 75 лет, Варшавско-Венской железной дороги, — не только без правительственного ручательства за доходность этого предприятия, но с следующими обязательствами перед правительством: 1) уплачивать в казну ежегодно, в первые пять лет по 200000 руб., во вторые пять лет по 225000 руб., а в остальные годы — по 250000 руб., и 2) построить и эксплуатировать на свой счет и страх, но с гарантиею правительством дохода, железную дорогу от Ловича к Бромбергу, до Прусской границы.
В следующем 1858 году третье Общество капиталистов иностранных и местных приняло на себя постройку железной дороги между Ригою и Динабургом.
Всех железных дорог, открывшихся для движения за время управления генерала Чевкина, было 2123 версты.
Увлечение железными дорогами вызвало игнорирование устройства шоссейных и водных путей. При Чевкине только были достроены те шоссейные пути, которые были начаты при его предшественнике графе Клейнмихеле.
К существовавшим 5487 верст шоссе (кроме 2000 верст в Царстве Польском) прибавилось около 1800 верст. Несмотря на составленные проекты по произведенным изысканиям, проведение шоссе между разными городами было отклонено (напр. между Харьковом и Полтавою, между Ярославлем и Костромою и др.). К описываемому периоду относится весьма знаменательное разрешение устроить два частных шоссе с правом взимания шоссейного сбора: отставному генерал-майору Мальцеву от Брянска до Александровского завода, и коллежскому секретарю Крамеру от Нарвы до Кульгской пристани.
Заботы о шоссе до Чевкина сводились к административным мероприятиям.
Упрощение и удешевление верстовых столбов, уменьшение объездов при перестройке шоссейного полотна, хранение в округах образцового каменного материала, правила установки штабелей щебня — все это указано и введено при Чевкине.
Более значительное улучшение, чем шоссе, получили при Чевкине некоторые водные пути, хотя эти улучшения были значительно менее, чем в предшествовавшее пятидесятилетие существования ведомства Путей Сообщения.
Главнейшее улучшение коснулось Мариинской системы.
В 1858 году Мариинская система была посещена Императором Александром II, который на обратном пути из Архангельска остановился в селе Девятинах, выслушал доклад Чевкина об улучшениях Мариинской системы и лично осматривал места предполагавшихся работ. С того же года было приступлено к предположенным улучшениям и в период времени с 1858 по 1862 год многокамерные шлюзы были заменены шлюзами с меньшим числом камер, полушлюзы заменены однокамерными шлюзами с удлинением до 22 сажен, так что в 1862 г. шлюзованная часть Мариинского водного пути имела: 11 двукамерных шлюзов и 24 однокамерных, а всего 46 камер. Извилистые колена рек Ковжи, Вытегры и Водлицы спрямлены, для свободного плавания большемерных судов, перекопами, составляющими в общей сложности до 9 верст 207 сажен; через спрямление, помимо удобства для движения судов, произошло сокращение водного пути на 12 вер. 214 саж. Улучшения эти оказали значительное влияние на судоходство по Мариинской системе.
Судам дозволено плавать с осадкою в воде 7? четвертей аршина вместо прежних 7 четвертей; вместо прежних судов длиною 12 саж., шириною 27 футов, с грузом до 10 тыс. пуд., разрешено плавать судам длиною 18 саж., шириною 27? футов, поднимающим груза до 20 тыс. пуд.; несмотря на то, что суда начали плавать почти исключительно большемерные, количество их не только не уменьшилось, но продолжало с каждым годом увеличиваться.
Засорение и обмеление Ладожского канала вызывало необходимость углубления его не менее, как на 4 фута. Осуществление выработанного для этой цели проекта оказывалось, однако, чрезвычайно затруднительным, как вследствие большого срока, необходимого для исполнения работы, так и по трудности условий, обязывающих производить углубление канала позднею осенью и зимою, чтобы не останавливать судоходства.
По этим причинам по представлению Чевкина Высочайше повелено устроить Новый Ладожский канал, смежный существующему каналу.
Работы по устройству нового канала начались 28 мая 1861 г.; подрядчик Гладин (за оптовую сумму 4600000 руб.) обязался окончить копку канала в пять лет. Надзор за производством работ был возложен на особый комитет.
В рассматриваемый же период для углубления перекатов на реке Волге получили применение землечерпательницы.
В 1859 году иностранные заводы предложили свои услуги построить для дноуглубительных работ на реке Волге землечерпательные снаряды; в том же году был заключен контракт с заводом Годефруа и Бейт в Гамбурге на заготовку двух землечерпательниц, двух пароходов и двух грузоотводных шаланд; последние, при переходе из Гамбурга в Россию, в Немецком море во время бури затонули.
Землечерпательницы вместе с двумя пароходами прибыли в Петербург в октябре 1860 года. На Волге доставленными снарядами приступили к дноуглубительным работам лишь в 1862 г. Начатые у города Астрахани в устье для углубления мелководного бара работы были отменены.
Одобрена в 1854 году расчистка фарватера от старой Волги по протоку Чагану и Камызяку, с устройством канала через морской бар: а) углубление фарватера ограничено 8 футами, вместо предположенных 10 футов; б) ширина расчистки фарватера определена лишь выемкою такого количества грунта, какое необходимо для устройства дамб. Что касается до работ на прочих реках и искусственных системах, то таковые работы производились в размере едва достаточном для поддержания существующего судоходного движения.
Из портов главнейшее внимание было обращено на Либаву, как порт имеющий отношение к проектированной железнодорожной сети. Необходимость иметь удобный торговый пункт у южного конца наших прибалтийских владений обратила внимание правительства на незамерзающие порты городов Либавы и Виндавы, и один из этих городов было решено соединить рельсовым путем с общею сетью железных дорог. «Главное Общество Российских железных дорог» принимало на себя эту задачу, но при условии, что избранный порт будет приведен в благоприятное состояние для торговли.
Выбор порта был возложен на инженер-полковника Гейдателя.
Приказом от 15 ноября 1856 г. главноуправляющий Путями Сообщения предписал Гейдателю собрать сведения об относительных достоинствах Либавы и Виндавы, а затем по осмотре заграничных, главным образом прусских, приморских сооружений и на основании совещаний с известным гидротехником Гагеном, составить проект улучшения того из двух портов, который будет найден лучшим. 13 марта 1857 г. Гейдатель представил Главноуправляющему записку, в которой отдавал преимущество Либаве, главным образом вследствие ее меньшей замерзаемости и большей близости к европейским рынкам.
Для заведования работами по постройке Либавского порта был учрежден 28 мая 1859 г. особый Строительный Комитет, который открыл свои действия в октябре 1860 г., а к работам по исполнению проекта приступлено в мае 1861 г. Ярким примером несоответственного отношения к водяным путям служит упразднение в 1860 г. искусственного водного пути между реками Москвою и Волгою.
Сооружение в Москве, на Воробьевых горах, храма Христа Спасителя требовало огромного количества материалов, а доставка их из окрестных мест представлялась очень затруднительною, вследствие чего и предложено было продолжать Тихвинскую систему до Москвы, прорыв канал для соединения р. Истры, текущей в реку Москву, с р. Сестрою, притоком р. Дубны, изливающейся в Волгу. Работы начаты в 1825 году и продолжались до 1844 года. Во время сооружения Николаевской железной дороги возник вопрос: в какой мере полезно окончательное устройство водяного сообщения между С.-Петербургом и Москвою и не будет ли достаточно, вместо полного шлюзования предполагавшейся системы, способствовать сплавному судоходству по р. Истре для облегчения подвоза из окрестностей Москвы дров, леса и других местных произведений.
До разрешения этих вопросов Главное Управление Путей Сообщения признало в 1845 г. необходимым приостановить производство работ по соединению рек Волги и Москвы.
Несмотря на неоконченность системы, судоходство на ней развилось, доставляя с удобствами в Москву разные малоценные грузы (строительные материалы, лес), но в 1860 году система была упразднена по следующим соображениям.
Если бы дешевизна провоза грузов была на стороне водяного пути, тогда бы еще можно было ожидать пользы от предполагаемого водяного сообщения.
Но по Николаевской железной дороге грузы прибывают из Москвы в С.-Петербург в два дня с платою по 15 и 20 коп. с пуда. По предположенному водяному сообщению перевозка между обеими столицами обошлась бы (по ценам на тихвинской системе) от 20 до 35 коп. с пуда и потребовала бы от 35 до 90 дней. Сообщению между реками Волгою и Москвою также нельзя приписать особенной важности и потому еще, что измерения его сооружений позволяли бы только следовать судам небольших размеров (с грузом до 2000 п.), равно как и потому, что система эта очень извилиста и длинна (до 276 верст). По мысли К. В. Чевкина и личными его трудами учреждено в России специальное управление телеграфами.
Со времени учреждения в России электромагнитных телеграфов, в 1850-1851 годах и до 1858 г., управление телеграфами было сосредоточено в правлении I Округа Путей Сообщения.
К. В. Чевкин придал этому управлению значительно большие размеры и с 1859 г. телеграфная часть составила самостоятельное целое, как по внутренней своей организации, так и по внешним отличиям.
Чевкин освободил русское телеграфное дело от зависимости иностранцев; первоначально телеграфы в России строились и ремонтировались контрагентами Сименсом и Галске, которые имели у себя на службе преимущественно иностранцев; с 1862 г. эта зависимость от иностранцев устраняется, особенно относительно личного состава служащих по телеграфному ведомству.
Для достижения этого Чевкин между прочим открыл телеграфное поприще сословиям, не имеющим прав гражданской службы; на действительную службу по телеграфному ведомству начали принимать лиц всех сословий.
Чевкин, много положивший своего вполне производительного труда и неутомимых забот на улучшение излюбленной им телеграфной части, тем не менее, по-видимому, не верил в возможность осуществления американской линии через Сибирь.
С 1858 г. по 1861 г. было до семи предложений устроить эту линию. Просили об этом не только англичанин Кемпбель и француз Лежек-де-Либессар, но и русские, как, например, капитан Романов и майор Колчин.
Все эти ходатайства были постоянно отклоняемы Чевкиным, не только как неудобные предложения, но как предложения, основанные на несбыточной мысли. Во время начальствования Чевкина телеграфная сибирская линия была построена от Казани, через Екатеринбург, Омск и Иркутск до Кяхты (в 1863 году). При Чевкине воздвигнуто два замечательных памятника.
В 1856 году, по проекту архитектора Монферрана, начато было сооружение памятника Императору Николаю I, под ведением управлявшего уделами графа Л. А. Перовского.
По смерти графа Перовского, в ноябре того же года, заведование этим сооружением было возложено на генерал-адъютанта Чевкина.
Открытие последовало 25 июня 1859 года. Затем, по случаю исполнившегося в 1862 году тысячелетия исторического существования России, в 1860 году был объявлен конкурс для проектирования памятника.
Из числа 52 соискателей, Совет Императорской Академии Художеств удостоил 1-й премии академика Микешина, проект которого, исправленный согласно указаниям Государя, был удостоен окончательного одобрения.
Проект пьедестала составлен профессором Боссе. Местом для постановки памятника избрана площадь в Новгородском Кремле, перед Софийским собором.
Чтобы открыть лучший вид на памятник, Чевкин предлагал уничтожить часть древней Волховской стены, но Государь лично, и при том категорически, отклонил такое предположение.
Памятник открыт в августе 1862 года. Занимая должность главноуправляющего в период широких правительственных преобразований, Чевкин опытною рукою проводил эти начала по ведомству Путей Сообщения.
Новое направление отразилось в отношении Чевкина к своим ближайшим сотрудникам.
При его предместнике, графе П. А. Клейнмихеле, ни одна, самая ничтожная и пустая входящая бумага не обходилась без письменного доклада, сопровождаемого справками, законами и заключением.
Это строго соблюдалось даже и в отношении таких бумаг, которые просто следовало принять к сведению или приобщить к делу, чего отнюдь не дозволялось без предварительного разрешения главноуправляющего.
Чевкин, враг всякой излишней работы, немедленно отменил эту систему: ему докладывали лично, на словах, начальники отделений, в присутствии директоров.
Согласно указанию его, изготовлялась исходящая; в наиболее важных случаях он подсказывал изложения ее. Не предпринимая никаких радикальных реформ во внутреннем устройстве центрального и местных управлений, Чевкин произвел отдельные частные улучшения или усовершенствования: сокращение переписки, упрощение текста казенных телеграмм, дозволение принимать лиц свободных сословий на службу по главному управлению: писарями, кондукторами и т. п. Вследствие сокращения работ по шоссейным и водяным путям упразднены два округа Путей Сообщения: Саратовский и Екатеринославский; упразднен на Волге гардкоутный экипаж, некогда сформированный для защиты караванов от грабителей и с появлением и развитием пароходства потерявший всякое значение.
На железных дорогах допущено курение табаку в особых вагонах и окончательно отменено требование паспортов и видов от пассажиров, путешествующих по железным дорогам внутри Империи.
Денежное содержание инженеров Путей Сообщения увеличено: испрошено ежегодное ассигнование 5000 руб. в пособие на воспитание бедных детей чинов Главного Управления.
Образована эмеритальная касса Инженеров Путей Сообщения и чинов строительного разряда и военнорабочих рот, но без участия гражданских чинов ведомства, что очень неблагоприятно отразилось на их материальном положении.
Особенно обращают на себя внимание те частные меры, в которых ясно выражается как чувство человеколюбия Чевкина, так и полное отрешение от всего того, что основано на рутине и лишено прочного логического основания.
Таким образом, почину Чевкина принадлежит отмена бритья в арестантских ротах половины головы, тем собственно арестантам, которые были помещены на краткие сроки и подлежали обращению в их первоначальные общества; дозволение недостаточным жителям некоторых губернских и уездных городов возводить деревянные надворные строения, где оные были воспрещаемы, а равно крыть крыши камышом и соломою; отмена закона о нечетном числе окон в фасадах зданий, а также об обязательных фасадах для частных построек при шоссе; отмена обязательной постройки в селениях колодцев только с валом и колесом; разрешение сельским прихожанам избирать в строители храмов вольнопрактикующих техников; воспрещение строительным и дорожным комиссиям требовать от владельцев документы на право владения застраиваемыми участками; отмена распоряжения о переселении жителей Галерного в С.-Петербурге селения, и, наконец, правила 1861 г. о найме рабочих на большие казенные и общественные сооружения.
Финансовое положение Главного Управления Чевкин застал в весьма незавидном положении.
Хотя Главное Управление и распоряжалось многими, и притом значительными, специальными капиталами, переведенными с введением новой сметной системы в ресурсы государственного казначейства, что, в свою очередь, обошлось не без некоторого сопротивления со стороны Чевкина, — Главное Управление имело в 1855 г. до 10? миллионов рублей долгов разным лицам, учреждениям и, преимущественно, подрядчикам по постройке и ремонту Николаевской железной дороги.
Обстоятельством этим Чевкин был крайне озабочен с первых же дней своего вступления в должность главноуправляющего, и 10-го уже ноября 1855 г., руководимый опасениями, что подобное явление окончательно свяжет ему руки по отношению к дальнейшим хозяйственным операциям, а главным образом усматривая в допущенном порядке удовлетворения кредиторов казны полное нарушение как их частных прав, так общего служебного порядка, и, вообще, подрыв доверия к правительству, Чевкин по рассмотрении дела о долгах Главного Управления в особой комиссии под председательством генерал-адъютанта графа (впоследствии князя) А. Ф. Орлова, достиг разрешения отпуска из казны в течение 1856 г. потребной на покрытие долгов суммы. В вопросе о непередаче в казну специальных капиталов Главного Управления Чевкин достиг весьма малого, а именно: рассмотрения этого вопроса в особой высшей контрольной комиссии, но капиталы, тем не менее, были отобраны, во всем согласно с проектированною статс-секретарем А. В. Татариновым системою.
Не менее озабочивала Чевкина неурядица в делах расходования строительными и дорожными комиссиями сумм земского сбора. К частным отдельным попыткам улучшения хозяйственно-финансовой части Главного Управления в период времени с 1856 по 1862 г. относятся: введение, по примеру Военного министерства, рассылки к публичным торгам секретных цен, при непревышении которых представлялось местным начальникам утверждать торги на всякую сумму; предоставление главноуправляющему заключать подряды на сроки долее 4-х лет, и дозволение выдавать подрядчикам платежные свидетельства впредь до выдачи окончательных квитанций.
Состоящие в заведовании Главного Управления два высшие учебные заведения: Институт Инженеров Путей Сообщения и Строительное Училище при Чевкине получили существенное преобразование, проникнутое освободительным духом, господствовавшим в этот период.
Одною из первых мер в этом направлении было издание Высочайше утвержденных 7 июля 1856 года правил для лиц, желающих держать выпускной экзамен в Институте Корпуса Инженеров Путей Сообщения.
Правилами дозволено допускать к экзамену в Институте лиц не дворянского происхождения, если они окончили с отличным успехом полный курс наук в учебных заведениях первого разряда.
Таковые лица, поступившие в Институт, назывались экстернами.
Для поступления в Институт экстернов и для надлежащего исполнения изданного закона, Конференциею были выработаны разные правила.
Значительное число лиц воспользовалось предоставленными льготами и, по сдаче экзаменов, удостоилось звания инженера путей сообщения.
Высочайшим повелением, последовавшим 19 февраля 1859 года, возраст для приема в Институт определен от 14-ти до 19-ти лет (вместо прежних 11-13 лет) и два низшие общие класса были упразднены.
В 1862 году последовала совершенная отмена обучения ружейным приемам.
Занятия при фронтовом учении были ограничены одиночною выправкою и общим строем без ружей. Из числа карательных взысканий исчезло телесное наказание.
В 1861 году дозволено воспитанникам старших классов жить на собственных квартирах и ежедневно отлучаться из Института в свободное от занятий время от 3 до 10 часов пополудни.
В том же 1861 году срок обязательной службы для окончивших полный курс в Институте и воспитывавшихся на казенный счет сокращен с десяти на шесть лет. С 20 ноября 1859 года, в полувековую годовщину Института Корпуса Инженеров Путей Сообщения, по представлению Чевкина начал составляться капитал для выдачи пособий экстернам; тогда же, также с одобрения Чевкина, начались собрания в Институте служащих в ведомстве, для обсуждения и рассмотрения различных строительных проектов и предположений.
Крупные изменения, однородные с произведенными в Институте, коснулись также Строительного Училища. 9-го мая 1857 года для поступления в Строительное Училище повышен возраст до 16 лет и постановлено принимать имеющих полное гимназическое образование. 27-го июня 1859 года утверждено положение о возведении в звание инженер-архитекторов тех из воспитанников, выпущенных на службу, которые оказали отличные познания в строительном искусстве, примененном к путям сообщения, городским и общественным сооружениям. 30-го августа 1861 года утверждено положение об экстернах Строительного Училища.
В рассматриваемый период «Журнал Главного Управления Путей Сообщения и Публичных Зданий» представлял блестящее собрание технических статей.
К. В. Чевкин, расспрашивая инженеров о работах, которыми они заведовали, очень часто просил непременно поместить описание их в «Журнале». Сам он в представляемых отчетах от Окружных Правлений и в различных пояснительных записках отмечал те места, которые должно было напечатать в «Журнале». Благодаря этим условиям, равно как плате за статьи и большой опытности, приобретенной от продолжительного редактирования В. П. Соболевским, журнал получил должное значение в технической литературе.
По ценности материала всегда сохранят свое значение статьи Журавского, Энрольда, Еракова, Штукенберга, Казнакова, Глушинского, Салова, Беспалова, Соколова, Андреева, Баландина и других инженеров.
Оплата статей и улучшение в журнале должны были вызвать значительные расходы, на покрытие которых в 1857 году установлена для желающих получать журнал плата по 5 рублей.
Кроме заведования вверенною частью, Чевкин принимал очень деятельное участие в трудах Комитетов по освобождению крестьян.
Выдающиеся труды Чевкина были постоянно Высочайше отличаемы наградами и повышениями.
Утверждение в должности главноуправляющего последовало 1-го января 1856 г., а 15 апреля того же года Константин Владимирович назначен генерал-адъютантом; 26-го августа произведен в генералы от инфантерии; орден св. Александра Невского Чевкин получил 24-го мая 1857 г.; алмазные на сей орден знаки — 8-го сентября 1859 г. и орден св. Андрея Первозванного 23-го апреля 1861 г. В Высочайшей грамоте при пожаловании орденом св. Александра Невского было сказано между прочим: «Самое осуществление мысли о применении по пространству России первой главной Сети железных дорог, успешным началом своим много обязано деятельному и просвещенному участию Вашему в сем важном деле». В грамоте при пожаловании ордена св. Андрея Первозванного было, между прочим, сказано: «Избранные Нами в 1855 г. к занятию должности главноуправляющего путями сообщения и публичными зданиями, вы с пламенным усердием приступили к развитию действий этой важной части государственного управления.
В ваше заведование ею, приступлено к построению многих новых железных дорог и начато сооружение многих огромных работ, необходимых для усиления судоходства и сообщения, и для развития через то промышленных сил России.
Независимо от деятельных трудов ваших по управлению, вам вверенному, вы по особой Нашей к вам доверенности были призваны Нами к участию в трудах и по другим предметам государственного благоустройства.
Все такие поручения Наши вы всегда исполняли с пламенным усердием и неутомимою деятельностью.
Приступив к освобождению помещичьих крестьян, Мы назначили вас членом учрежденного для сего Главного Комитета.
Искренно сочувствуя этому делу, вы принимали самое деятельное участие во всех вообще трудах сего Комитета, как предварительных, так и окончательных.
Когда на рассмотрение Комитета поступали проекты, составленные особо учрежденными для сего редакционными комиссиями, вашим участием как в Главном Комитете, так и в Государственном Совете, при рассмотрении всех работ по крестьянскому делу, вы много содействовали окончанию оного соответственно Нашим видам и желаниям». При получении всемилостивейших наград Чевкин имел обыкновение отдавать особые приказы по ведомству, в которых обращался к своим сослуживцам и подчиненным с выражением признательности.
Близкое и непрерывное сношение с чинами ведомства Путей Сообщения, совершенно изменило и тот пессимистический взгляд, который существовал у Чевкина при его вступлении в должность Главноуправляющего.
Усиленные занятия расстроили здоровье Чевкина и он испросил Высочайшее соизволение на освобождение от должности главноуправляющего Путей Сообщения и Публичных Зданий. 11 октября 1862 года последовал милостивый Высочайший рескрипт, коим прошение Чевкина удовлетворялось и он оставлялся в званиях генерал-адъютанта и члена Государственного Совета.
На место Чевкина главноуправляющим был назначен инженер путей сообщения, генерал-лейтенант П. П. Мельников.
В прощальном приказе Чевкин, между прочим сказал: «Вынужденный истощением сил оставить управление, которому в продолжение семи лет я посвятил с живейшим участием все старания мои, я оставляю это многотрудное поприще с искренним сожалением, но вместе с тем и с утешительною для будущности его надеждою, видя столь важную для государственной жизни часть порученною такому достойному преемнику.
Еще раз благодарю всех моих бывших сослуживцев и в особенности главнейших из них: гг. начальников отдельных частей и округов». 18 октября того же 1862 г. Всемилостивейше предоставлено генерал-адъютанту Чевкину носить мундир корпуса инженеров путей сообщения и числиться по сему корпусу.
С 1863 года Чевкин был назначен на важный пост председателя департамента Экономии Государственного Совета и с того времени в течение девяти лет постоянно утверждался вновь в этой должности.
В этом звании, Чевкин оказал важные услуги русскому государственному кредиту: при содействии министра финансов М. X. Рейтерна и государственного контролера Татаринова, Чевкин привел государственный бюджет в равновесие.
Как председатель в Особом Комитете по делам Царства Польского К. В. Чевкин имел счастье видеть начало, по крайней мере, осуществления тех реформ, которые способствовали сплочению Привислинского края с остальными частями Империи.
Как член Комиссии по освобождению крестьян он действовал неутомимо в том смысле, в каком разрешился этот вопрос.
Как участвовавший в обсуждении проекта реформы средних учебных заведений, он энергически защищал пользу реального образования.
В бытность свою членом Государственного Совета, Чевкину вновь пришлось принять деятельное участие в решении вопроса о передаче Николаевской железной дороги Главному Обществу. 21 октября 1867 года был Высочайше утвержден особый комитет под председательством графа Строганова 1-го для рассмотрения предложений Уайненса, Полякова, Главного Общества и московских капиталистов о Николаевской железной дороге. 18 апреля 1868 года в соединенном заседании учрежденного комитета и Комитета Финансов были рассмотрены условия передачи, причем отклонены предложения Уайненса и Полякова, а о прочих предложениях мнения разделились.
Журнал Комитета Министров был доложен Государю, и на сем журнале последовала Высочайшая резолюция: «Рассмотреть еще, в Совете Министров в Нашем присутствии, в субботу, в час, в Царском Селе, с приглашением генерал-адъютанта графа Строганова», 6 июня 1868 года. При обсуждении этого дела в Совете Министров 8 того же июня при участии приглашенного в заседание генерал-адъютанта Чевкина, Государь, признавая условия уступки Главному Обществу Российских железных дорог более соответствующими видам государственного хозяйства и предположенной цели образования особого денежного фонда, предназначенного исключительно на довершение наших железных дорог, 9 июня 1868 года повелел «передать Николаевскую железную дорогу Главному Обществу Российских железных дорог на основании принятых оным, как общих технических и финансовых условий сей уступки, так равно и обязательств в отношении правительства, с теми дополнениями и изменениями общих условий, которые признаны Комитетом Министров необходимыми». Последствием сего Николаевская железная дорога поступила в ведение Главного Общества с 1 сентября 1868 года. 31 марта 1872 года было торжественно отпраздновано пятидесятилетие службы Чевкина в офицерских чинах. В Высочайшем рескрипте значилось: «После исполнения важных обязанностей по частям административной и судебной, призванные мною к управлению ведомства Путей Сообщения, вы, по указаниям Моим, неусыпными трудами положили прочное начало построению в России обширной сети железных дорог — залога ее богатства и преуспеяния, и до сего времени остаетесь одним из ближайших и полезнейших советников Моих в трудных вопросах по железнодорожному делу. Столь же ревностное участие вы принимали во всех важных мероприятиях и государственных преобразованиях, обсуждавшихся в высших учреждениях.
В деле освобождения крестьян Я нашел в вас сотрудника, с горячим сочувствием отозвавшегося на Мой призыв, верно понявшего Мою мысль и Мои намерения.
Наконец, девятилетним председательствованием в департаменте Экономии Государственного Совета вы стяжали новые права на признательность и уважение соотечественников.
Нужна была необыкновенная энергия и настойчивость, с обширною деловою опытностью и многосторонними сведениями, чтобы преодолеть все трудности предлежавшей сему департаменту задачи: восстановления равновесия между государственными расходами и доходами при постоянно и быстро возраставших потребностях управления.
Вам дано счастье видеть ныне уже первый плод тяжелых трудов, которые вы в сем деле несете с полным самоотвержением, не зная отдыха, не щадя сил и здоровья.
Сведение росписи 1872 года без дефицита есть важная ступень, как залог прочного улучшения в будущем, и отечество не забудет, насколько оно этим обязано вам и другим сотрудникам Моим в делах финансового управления». Вместе с сим Чевкину был пожалован украшенный алмазами портрет Государя Императора.
В память события была выбита медаль.
Военное ведомство, Горное ведомство, ведомство Путей Сообщения, множество ученых и благотворительных обществ приветствовали юбиляра адресами.
По ходатайству министра Путей Сообщения Чевкин Высочайше был назначен почетным членом Института Инженеров Путей Сообщения.
Ведомство Путей Сообщения собрало капитал, на который в Институте Инженеров Путей Сообщения образовало три стипендии.
В 1873 году, когда праздновалось столетие существования Горного Института, К. В. Чевкину, в знак особой Монаршей милости к Горному Институту и в ознаменование плодотворной деятельности на поприще развития в России высшего технического горного образования, присвоено звание почетного Члена Совета Горного Института.
Расстроенное здоровье заставило Чевкина удалиться от дел; 29 июня 1875 г. он, больной, отправился за границу. 3 ноября 1875 г. телеграмма сообщила Русскому обществу о его кончине в Ницце, где он и погребен.
По сообщению М. И. Семевского (издателя журнала «Русская Старина») Чевкин оставил ему сундук с разными бумагами, представляющими архив Чевкина.
По смерти Семевского бумаги Чевкина исчезли.
Печатных же трудов после Чевкина не осталось, исключая одной статьи, составленной им вместе с А. Д. Озерским: «Обзор горной производительности России». Статья помещена в 1851 году в первом томе «Сборника статистических сведений о России», издаваемого статистическим отделением Императорского Русского Географического Общества.
Безукоризненно честный в высшем значении этого слова, упорный и настойчивый в достижении однажды принятой цели, горячо сознававший обязанности, налагаемые на него чувством долга, он сумел приносить свои личные чувства, труд и здоровье в жертву общему делу. Имя Чевкина останется навсегда тесно связанным со многими славными страницами двух царствований.
Формулярный список К. В. Чевкина. — Кн. Лобанов-Ростовский. «Русская Родословная книга», т. II. — Некрологи К. В. Чевкина, 1875 г.: 1) «Русский Инвалид», №№ 245 и 254; 2) «Голос», №№ 307 и 312; 3) «Всемирная Иллюстрация», № 359; 4) «Московские Ведомости», № 288; 5) «Новое Время», № 288; 6) «Газета Гатцука», № 49; 7) «Домашняя Беседа», № 47, стр. 1239; 8) «Одесский Вестник», № 251; 9) «Русский Мир», № 227; 10) «Вестник Европы», т. 6, № 12; 11) «Иллюстрированная Неделя», № 45; 12) «Гражданин», 1876 г., № 4; 13) Отчет Имп. Русского Географического Общества за 1875 г. — Лоранский А., «Исторический очерк Горного Института», 1873 г. — Лоранский А., «Краткий исторический очерк административных учреждений Горного ведомства в России, 1700-1900 гг.». — «Краткий исторический очерк развития и деятельности ведомства путей сообщения за сто лет его существования 1797-1897 гг.». — Верховский, В. М. «Краткий исторический очерк начала и распространения железных дорог в России по 1897 г. включительно», 1898 г. — «Краткий исторический очерк развития водяных и сухопутных сообщений и торговых портов в России», 1900 г. — Житков С. М., «Институт инженеров путей сообщения Императора Александра І». Исторический очерк, 1899 г. — Панаев, А. А. «Четыре министра путей сообщения, 1833-1869 гг. Граф Толь, граф Клейнмихель, генерал-адъютант Чевкин и инженер-генерал Мельников», 1889 г. — «Уайненс, Гаррисон и Уайненс.
Прошение и приложения, представленные Е. И. В. Государю Императору Александру II относительно их иска на Российское правительство.
Печатано частным образом для американского посольства в С.-Петербурге и для гг. членов Комитета Министров, Лондон, 1863 г.». — «Обзор бюджетного законодательства в России за 1862-1890 г.». Издание Государственной канцелярии, 1891 г. — «Русский биографический Словарь», т. І. Биография Императора Александра II. — На страницах «Русской Старины» имя Чевкина встречается постоянно; главнейшие статьи о нем и воспоминания: 1) К. В. Чевкин.
Биографический очерк (до 1834 года), 1877 г., № 5; 2) К. В. Чевкин, Главноуправляющий П.-С., Н. Н. Селифонтова, 1878 года; 3) То же 1885 г., № 2; 4) Из истории железнодорожного дела в России: Николаевская дорога в 1842-1852 г. А. И. Штукенберга, 1885 г., № 5; 5) Очерки и воспоминания Н. М. Колмакова, 1840-1860 г., 1891 г., № 7; 6) Из записок Милютиной, 1899 г., № 2. С. Житков. {Половцов} Чевкин, Константин Владимирович (1802-1875) — русский государственный и военный деятель.
Получил образование в Пажеском корпусе.
В 1827 г. участвовал в Персидской кампании; в 1828 г. находился в действующей армии при осаде Браилова и Варны и при переходе через Балканы и занятии Адрианополя.
В Польскую кампанию участвовал в действиях против мятежников при Остроленке, при штурме Варшавы и взятии Модлины.
В 1834 г. назначен начальником штаба корпуса горных инженеров.
В 1836 г. ездил за границу для осмотра иностранной горной промышленности, в 1840 г. осматривал за границей железные дороги.
В 1843 г. Ч. осматривал горные и соляные промыслы южной России, а в 1845 г. Уральские заводы.
С 1853 по 1862 г. Ч. был главным управляющим путей сообщения, а затем членом государственного совета и председателем департамента экономии.
С 1872 г. Ч. состоял председателем комитета по делам Царства Польского. {Брокгауз} Чевкин, Константин Владимирович ген. от инфантерии, ген.-адъют., сенатор, член Госуд. сов. и предс. Департамента экономии; бывший главноуправляющий Пут. Сообщ. и публ. зд. (после гр. Клейнмихеля); р. 1803, † 3 нояб. 1875 г. в Ницце. {Половцов}