Биография Анна Иоанновна

— всероссийская Императрица, царствовавшая с 25-го января 1730 г. по 17-е октября 1740 г. Анна Иоанновна не принадлежит к разряду тех государей, сильная личность которых является инициатором в важнейших государственных мероприятиях их царствования и направляет события, неразрывно связывая с ними свое имя. Тем не менее, десятилетнее ее царствование с внешней стороны представлялось современникам как бы продолжением славного царствования Петра Великого, как по внешней, так и по внутренней политике.
Действительно, среди западноевропейских держав Россия в ее царствование не только удержала положение, занятое ею при первом Императоре, но еще более закрепила его. Решающее участие в судьбах Польши, укрепление своего положения на Балтийском море, победы над Турцией — все это такие явления, которые в глазах европейских держав тридцатых годов XVIII в. ставили Россию на подобающую ей высоту и заставляли признавать ее силу. Во внутренних делах также развивалась правительственная деятельность, по-видимому, по преобразовательной программе Петра Великого.
Правительство Анны Иоанновны восстановляло его учреждения и регламенты, поколебленные при Екатерине І и Петре II, настаивало на исполнении их указов и стремилось развивать их дальнейшими распоряжениями в духе Петровской реформы.
Но программа реформы понималась правителями России тридцатых годов XVIII века крайне односторонне и формально.
Видно, что дух реформы отлетел от нее вместе с ее творцом, и проводники начинаний первого русского Императора не были в состоянии понять его должным образом: соблюдая внешнюю, так сказать, обрядовую сторону реформы, они отступали весьма часто от ее сущности, в ущерб основным ее принципам.
Это происходило оттого, что последователями преобразовательной программы Петра Великого были при Анне Иоанновне его ученики из немцев, как Остерман и Миних, игравшие при нем лишь роль исполнителей, а теперь ставшие распорядителями и господами.
К ним присоединились разные случайные люди из их земляков, не имевшие ничего общего с Петром Великим и не знавшие даже его лично, в роде Бирона, братьев Левенвольде и др. Влиянию немцев этих двух наслоений подпала Анна Иоанновна и они-то составили ее правительство.
Русские государственные люди эпохи Петра Великого, перешедшие в царствование Анны Иоанновны, распадались также на две группы: 1) людей школы Петра Великого, полных сторонников его реформы, представителями которых являются Татищев, кн. Кантемир и Феофан Прокопович и 2) противников ее излишеств, желавших сближения с Западной Европой несколько на иных началах, чем то сделал Петр Великий.
Эта последняя группа не порвала связей с Московской Русью, традиции которой были еще живучи у нас в первой половине XVIII века, и состояла из старинной Московской знати; типическим ее представителем был князь Д. М. Голицын.
При таком положении правительственных слоев в царствование Анны Иоанновны во всех русских людях вообще, и в средних и низших слоях их в особенности, весьма естественно вызывалось тяжелое сознание зависимости от иноземцев, переходившее мало-помалу в озлобление и ненависть к немцам-правителям.
Такое настроение русских людей замечали современники иностранцы, и один из них, итальянец Локателли, предвидел даже возможность восстания русских против немецкого правительства, что действительно и произошло с небольшим через год по кончине Анны Иоанновны, при возведении на престол Елизаветы Петровны.
Борьба между всеми этими направлениями среди правящих классов и отношение немцев к русскому народу в течение десятилетнего царствования Анны Иоанновны и составляет глубокий исторический интерес этого царствования.
Но лично Императрица только отчасти принимала участие в исторической борьбе своего времени, и это участие отразилось лишь в некоторых явлениях ее царствования.
Главнейшими из них могут быть почтены следующие: 1) правительственные мероприятия, находящиеся в связи с событиями ее воцарения; 2) придворный ее быт, отличавшийся роскошью и праздным препровождением времени; 3) династические и фамильные ее заботы: старания об укреплении на русском императорском престоле поколения ее отца, старшего сына царя Алексея Михайловича, Иоанна, в ущерб поколению младшего сына — Петра Великого, и участие в судьбе ее ближайших родственников.
Что же касается до важнейших событий ее царствования, как в области внутренней и внешней политики, так и в сфере культурной жизни русского народа, то события эти, являясь результатом предшествовавшей исторической жизни русского народа, направлялись помимо личной воли Анны Иоанновны.
Делами внешней политики во все ее царствование заведовал А. И. Остерман; победы ее войск определялись военными талантами Б. X. Миниха; распоряжения по внутреннему управлению зависели сначала от Остермана, а затем, главным образом, от Бирона, делами церковными руководил почти до конца царствования Феофан Прокопович, ставший самым покорным орудием немецкой правительственной партии; а прогресс образованности, весьма заметный в царствование Анны Иоанновны, — неизбежный результат развития идей, внесенных к нам реформою Петра Великого.
Руководимая Остерманом, русская дипломатия поддерживала, прежде всего, наше влиятельное положение в Турции и союз с немецким императором, вследствие чего отношения России к Франции при Анне Иоанновне были весьма натянуты и улучшились лишь в самый последний год ее царствования.
Причины тому кроются в противодействии тогдашней Франции руководящей роли России на Востоке и в давнишнем недружелюбии между дворами Версальским и Венским.
Тогдашние польские отношения России шли также в разрез с интересами Франции, поддерживавшей по смерти Августа II (в 1733 г.) кандидатуру на польский престол тестя Людовика XV, Станислава Лещинского.
Благодаря стараниям России и немецкого императора, королем польским выбран был сын умершего короля, Август III. Турецкая война (1735-1739 г.), начатая вопреки желанию Остермана и стоившая России большой потери людьми и громадных материальных издержек, имела успех, благодаря победам Миниха и Ласси, и хотя Белградский мир, окончивший ее, был заключен в интересах не России, а Венского Двора, тем не менее эта война навсегда сохранит за собой громадное значение в истории наших отношений к Турции: она смыла пятно Прутского поражения Петра Великого и послужила прологом к победоносным войнам с Турцией при Екатерине II. Царствование Анны Иоанновны имеет безусловно важное значение в истории развития русской науки и литературы.
В это царствование окрепла Петербургская Академия Наук и в лице немца Миллера явился в России первый ученый русский историк; этот немец был иного «умоначертания», чем немцы-правители времени Анны Иоанновны и его с признательностью вспомнит каждый образованный русский.
К тридцатым же годам ХVIII в. относятся подвиги на пользу русского просвещения русских людей: историка В. Н. Татищева и филолога В. К. Тредьяковского, а также обруселого румына, первого русского сатирика князя А. Д. Кантемира; в эти же года учился в Германии и впервые выступил на литературное поприще сын архангельского рыбака Ломоносов.
Анна Иоанновна, средняя дочь царя Иоанна Алексеевича и Прасковьи Феодоровны, урожденной Салтыковой, род. в Москве 28-го января 1693 г., ум. 17-го октября 1740 г. По отзывам всех современников, лично ее знавших, она была одарена от природы здравым умом, а по словам некоторых из них сердце ее не было лишено чувствительности, но обстоятельства ее жизни сложились столь неудачно, что эти природные качества не только не получили должного развития, но были извращены, изуродованы.
Детство и молодость Анны Иоанновны прошли в таких условиях, при которых нельзя было окрепнуть воле, невозможно было выработаться характеру; ее ум и сердце не были облагорожены воспитанием и образованием и с молодых лет не получили должного направления.
Отец Анны Иоанновны умер, когда ей было три года от роду, 29-го января 1696 г., оставив после себя 32-летнюю вдову и трех дочерей, почти погодков; семья царя Иоанна была принята Петром Великим под непосредственное покровительство, и при крутом нраве царя-преобразователя явилась в деспотической от него зависимости.
Царица Прасковья Феодоровна, возросшая в патриархальных московско-боярских порядках жизни, должна была прилаживаться ко вкусам и требованиям своего деверя, а три ее дочери росли под двумя противоположными влияниями: традициями московских порядков и новыми условиями жизни, заводимыми Петром Великим.
Набожная и суеверная, своеобычная и суровая царица боярыня, мать Анны Иоанновны, принуждена была делить время между церковными службами и ассамблеями, между юродивыми и театральными зрелищами и менять свою покойную домашнюю старомосковскую одежду на фижмы и роброны.
Любя жить с дочерьми в подмосковной царя Алексея Михайловича, с. Измайлове, царица Прасковья, из угождения Петру Великому, должна была переселиться в чуждый ей Петербург, а дочери ее, по воле царя Петра, получили «заморское» воспитание и к ним были приставлены иностранцы-учителя: Иоанн Христофор Дидрих Остерман, брат вице-канцлера, но отличавшийся совершенно противоположными ему качествами — бесхарактерностью и бездарностью; барон Гюйссен, просвещенный немец, известный литературный агент Петра Великого заграницей, и француз Рамбурх, обучавший молодых принцесс французскому языку и танцам.
Рядом с учителями влияли на Анну Иоанновну юродивые, святоши и разные приживалки, которыми был наполнен Двор царицы Прасковьи.
Анна Иоанновна еще в молодости отличалась набожностью и, вместе с тем, строптивостью нрава, а впоследствии у нее стали развиваться наследственные черты ее деда, царя Алексея Михайловича, и матери Прасковьи Феодоровны.
Она так же, как и «тишайший» царь и ее мать, любила церемониалы и торжественные выходы, парчу, золото и драгоценные украшения и отличалась внешним обрядовым благочестием; также, как и они, она любила слушать душеспасительные беседы монахов и благочестивых людей и, вместе с тем, подобно своему деду, до страсти увлекалась охотой, псарнями и зверинцами.
Но склонность к забавам у Анны Иоанновны выражалась сильнее и оригинальнее, чем у царя Алексея, приближаясь по характеру своему к потехам и затеям Петра Великого: ирония и юмор, хотя в грубой, необделанной форме, часто с большим оттенком цинизма, проявлялись у Анны Иоанновны в ее шутках и шутовских процессиях.
Она питала страсть к разным курьезам: ученым скворцам, белым павам и обезьянам, карликам и великанам, а в особенности к сказочницам, шутихам, приживалкам, которые ей рассказывали на ночь сказки.
При Дворе ее были официальные шуты, составлявшие особый разряд придворных чинов, и русские, и иностранцы, и иногда Анна Иоанновна придумывала с ними необыкновенные потехи. «Курьезные» свадьбы играли в этих потехах видную роль; самой замечательной из таких свадеб является пресловутая свадьба шута князя Голицына с шутихой, калмычкой Бужениновой в знаменитом Ледяном Доме. По воцарении Анны Иоанновны ее Двор отличался небывалою до того роскошью и весельем, поражавшими даже привычный глаз англичан и французов.
Балы, маскарады куртаги, рауты, итальянская опера, парадные обеды, торжественные приемы послов, военные парады, свадьбы «высоких персон», иллюминации и фейерверки пестрым калейдоскопом сменяли друг друга. Во всей этой роскоши не было изящества, вкуса, а было много старомосковского на европейский лад, напоминавшего переходный обиход жизни матери Анны Иоанновны, царицы Прасковьи Феодоровны.
От матери Анна Иоанновна наследовала строптивость характера, и проявлением этого качества еще в молодости поражала окружающих ее: один из юродивых, бывавших запросто в доме ее матери, называл ее, шутя, царем Иваном Грозным.
Это свойство проявила она, ставши Императрицей, и суровость ее правительства должна быть объяснена как жестокостью русских нравов первой половины ХVIII в. вообще, так и личными свойствами Императрицы и только до некоторой степени влиянием на нее Бирона.
Один из ее современников, близко знакомый с ее личным характером (Эрнест Миних, сын фельдмаршала), утверждает в своих записках, что «ничто не помрачило бы сияния сей Императрицы кроме, что она больше собственному прогневлению, нежели законам и справедливости последовала». Воля Анны Иоанновны, особенно в последние годы ее жизни, была всецело подчинена Эрнесту Иоганну Бирону.
Тот же Миних говорит: «Государыня сия была умна, судила о вещах здраво и сообразно с тем поступала во всех случаях, когда предубеждение и пагубная страсть к наперснику не препятствовала действиям ее». «Невозможно более участия принимать в радости и скорби друга, — продолжает Миних, — сколько Императрица принимала в Бироне.
На лице ее можно было видеть, в каком расположении духа находился наперсник.
Являлся ли герцог с пасмурным видом — мгновенно и чело государыни покрывалось печалью; когда первый казался довольным, веселье блистало во взоре; не угодивший же любимцу тотчас примечал явное неудовольствие монархини». Это-то нравственное подчинение Бирону заставляло невольно современников все суровое и несправедливое, совершенное Анной Иоанновной, приписывать ее фавориту и дало повод русскому народу большую часть царствования Анны Иоанновны назвать Бироновщиной.
Семнадцати с небольшим лет (31-го октября 1710 года) Анна Иоанновна была обвенчана с весьма юным, одних лет с нею, герцогом курляндским Фридрихом-Вильгельмом.
Брак этот был устроен Петром Великим помимо ее воли, из политических соображений: Курляндия, находившаяся в то время в ленной зависимости от Польши, была театром военных действий между Россией и Швецией, и Петру Великому было весьма сподручно вступить в союз с этим маленьким государством.
Брак, совершенный в Петербурге, сопровождался двухмесячными пирами и торжествами, которые, по обычаю Петра Великого, не обходились без неумеренной еды и еще более неумеренного употребления крепких напитков.
Новобрачный курляндский герцог не вынес этого, и вдобавок еще простудился. 3-го января 1711 г. он занемог; 9-го, больной, он все-таки отправился с Анной Иоанновной в Митаву, но едва отъехав 40 верст от Петербурга, умер в Дудергофе.
Молоденькая вдова, после двухмесячного супружества, вернулась в Петербург и снова стала жить с матерью и сестрами в Измайлове и в Петербурге.
Но Петр Великий потребовал, чтобы она жила в Курляндии, имея для того свои политические расчеты: он надеялся образовать вокруг своей племянницы партию среди курляндцев для противодействия польскому влиянию, представителем которого являлся дядя умершего мужа Анны Иоанновны, герцог Фердинанд.
Разлад Фердинанда с курляндским рыцарством заставил его покинуть Митаву и жить в Данциге.
В 1717 году Анна Иоанновна переехала в Митаву, где прожила тринадцать лет, изредка лишь наезжая в Петербург и Москву.
До некоторой степени Петр Великий достиг своей цели: Анна Иоанновна сумела привлечь к себе часть курляндского рыцарства.
В первое время ее жизни в Митаве ее расположением пользовался гофмейстер ее Двора Петр Мих. Бестужев-Рюмин, которого вскоре стал оттеснять камер-юнкер И. Э. Бирон. Материальные средства Анны Иоанновны были невелики и для улажения своих дел она должна была постоянно заискивать в расположении не только своего дяди царя Петра, его жены Екатерины Алексеевны и цесаревны Елизаветы Петровны, но и сильных царедворцев, в особенности князя Меншикова и вице-канцлера Остермана.
Этими заискиваниями и жалобами на свою судьбу наполнены письма Анны Иоанновны из Курляндии за все время ее пребывания там, как при жизни Петра Великого, так и в последующие царствования Екатерины І и Петра II. В 1726 году курляндские чины решили выбрать в герцоги Морица, графа Саксонского, сына польского короля Августа II и известного в то время храброго полководца и блестящего светского волокиту, женив его на Анне Иоанновне.
Таким компромиссом удовлетворялись обе стороны: и польская, и русская.
Анна Иоанновна, по-видимому, действительно влюбилась в Морица, но мечтам ее не суждено было исполниться: их разрушило честолюбие князя Меншикова, который сам желал сделаться герцогом курляндским; хотя он и не достиг своей цели, но и избрание Морица также не состоялось.
Молодость Анны Иоанновны уходила (ей шел уже 34-й год), и после этой неудачи она еще более стала сближаться с Бироном, который приобретал на нее все более и более влияния.
В ночь с 18-го на 19-е января 1730 г. скончался Петр II и с ним пресеклось мужское потомство Михаила Феодоровича Романова.
По первой статье секретных артикулов брачного договора голштинского герцога Фридриха-Карла со старшей дочерью Петра Великого Анной Петровной и по «тестаменту» Екатерины I, наследниками отрока-Императора могли явиться двухлетний сын голштинской герцогини Анны Петровны († в 1728 г.) Петр-Ульрих и вторая дочь Петра Великого, цесаревна Елизавета Петровна.
Но Верховный Тайный Совет, ставший во главе управления Российскою Империею, рассудил иначе. Против обеих этих кандидатур были влиятельные члены Верховного Тайного Совета — князья Голицыны и Долгорукие, опасавшиеся вмешательства в дела России голштинского герцога Фридриха-Карла и не сочувствовавшие легкомысленному образу жизни цесаревны Елизаветы.
Тех же воззрений, вследствие давнишней распри между Данией и Голштинией из-за Шлезвига, был и датский посланник при русском дворе Вестфален, поддерживавший князей Голицыных и Долгоруких.
При обсуждении вопроса о наследовании русского престола, в Верховном Тайном Совете было заявление даже в пользу несчастной бабки Петра II, первой супруги Петра Великого, Евдокии Феодоровны Лопухиной, — но это предложение не имело успеха.
Из трех дочерей царя Иоанна Алексеевича выбор пал именно на Анну Иоанновну, потому что она была вдовой.
Муж старшей ее сестры, Екатерины Иоанновны, герцог мекленбургскй Карл-Леопольд, отличался грубостью нрава и взбалмошным характером, и вмешательство его во внутренние дела России могло представить в будущем немалые затруднения; меньшая сестра, Прасковья Иоанновна, находилась в морганатическом браке с сенатором И. И. Дмитриевым Мамоновым, и это обстоятельство окончательно устраняло ее кандидатуру.
Верховный Тайный Совет, при самом своем возникновении (1726 г.), явился учреждением, напоминавшим до некоторой степени московскую Боярскую Думу начала ХVII в., и иностранцы не без основания предполагали в нем возобновление боярских политических стремлений.
Поэтому весьма естественно, что в безгосударное время Верховный Тайный Совет, будучи представителем высшей правительственной власти, почел себя в праве поступить так, как поступила московская Боярская Дума в 1610 г., при избрании в цари польского королевича Владислава.
Заметим при этом, что при избрании Анны Иоанновны «тестамент» Екатерины І почитался многими членами Верховного Тайного Совета за акт подложный, составленный князем Меншиковым.
Главным и самым влиятельным членом Верховного Тайного Совета в 1730 г. был князь Дм. Мих. Голицын, лично не любивший Екатерину І и ее дочерей — голштинскую герцогиню Анну Петровну и цесаревну Елизавету.
Ему принадлежит инициатива предложения об избрании в российские Императрицы Анны Иоанновны, с ограничением ее самодержавной власти некоторыми кондициями.
Его поддержал князь Вас. Лук. Долгорукой, лично знавший Анну Иоанновну в Курляндии и сочувствовавший политическим порядкам Польши и Швеции, в которых он живал подолгу в качестве дипломатического агента.
Остальными членами Верховного Тайного Совета, приставшими к мнению князей Д. М. Голицына и В. Л. Долгорукого, были: брат первого, фельдмаршал князь Голицын, трое князей Долгоруких — фельдмаршал Василий Владимирович, его брат Михаил Владимирович, и гофмейстер Петра II Алексей Григорьевич.
Невольно должны были согласиться с большинством канцлер граф Головкин и вице-канцлер А. И. Остерман.
Кондиции, предложенные Верховным Тайным Советом Анне Иоанновне, состояли из 8-ми пунктов и определяли ее власть в таком виде: Императрица должна была прежде всего заботиться о сохранении и распространении в русском государстве православной христианской веры; затем обещала не вступать в супружество, не назначать по своему усмотрению наследника престола и сохранить Верховный Тайный Совет в составе 8 членов.
Без согласия Верховного Тайного Совета Императрица не имела права: объявлять войну и заключать мир, облагать своих подданных новыми налогами, повышать в чины служащих как в военной, так и в гражданской службе, выше полковника и 6-го класса, раздавать придворные должности и производить государственные расходы.
Кроме того, дворяне только по суду могли быть подвергаемы за важные преступления смертной казни и лишению чести и имущества.
Эти кондиции были лишь черновым наброском целого политического плана, над которым работал князь Д. М. Голицын, надеявшийся осуществить его постепенно в царствование Анны Иоанновны.
Сущность плана заключалась в установлении в России формы правления по образцу польскому или шведскому.
Параллельно с политической программой «верховников» (так назывались в то время в просторечии члены Верховного Тайного Совета), создавался в разных кружках генералитета и шляхетства, собравшихся в большом числе в Москву к предстоявшему 19-го января 1730 г. бракосочетанию Императора Петра II с княжной Екатериной Алексеевной Долгорукой, целый ряд других политических планов и проектов, которые, не затрагивая вопроса о самодержавной власти Императрицы Анны Иоанновны, были направлены против верховников.
До нас дошло 12 таких проектов, из которых 8 были поданы в Верховный Тайный Совет. Все эти проекты стремятся дать участие в государственном управлении «шляхетству» с преобладанием старинной московской знати, введя в Верховный Тайный Совет представителей всех старейших, родовитых русских фамилий.
Затем они ходатайствуют о целом ряде льгот для шляхетства, а в особенности о большем распространении образования в этом сословии, о сокращении срока обязательной военной службы, об уничтожении закона Петра Великого 1714 г. о единонаследии и об избрании кандидатов на главнейшие должности в государственных учреждениях, центральных и областных, а также и в полках — посредством баллотировки в шляхетских собраниях.
Но не все лица из генералитетах и шляхетства разделяли мысли таких проектов.
Некоторые стояли за безусловное самодержавие избранной Императрицы и дали ей знать в Митаву, что «кондиции» верховников составляют измышление лишь 8 лиц. В числе этих сторонников самодержавия одним из первых был человек, весьма близкий к Петру Великому, обязанный ему всей своей карьерой, П. И. Ягужинский.
Высшее духовенство с Феофаном Прокоповичем во главе также высказывалось за полное самодержавие Анны Иоанновны.
Подписав 25-го января 1730 года посланные ей в Митаву «кондиции», Анна Иоанновна 10-го февраля была уже под Москвой, в селе Всесвятском, и выждав там погребение Петра II, 15-го февраля имела торжественный въезд в Москву. 20-го и 21-го февраля приносилась Императрице присяга высшими сановниками, шляхетством и всеми жителями Москвы на основании «кондиций». Такие же присяжные листы были отправлены по провинциям.
Но сторонники самодержавной власти Анны Иоанновны не дремали; ряды их все увеличивались; к ним присоединились многие из подписавших разные шляхетские планы и проекты, и 25-го февраля была подана Анне Иоанновне фельдмаршалом князем Иваном Юрьевичем Трубецким челобитная «о восприятии самодержавия», подписанная 166-ю лицами.
В этой челобитной, после прошения о восстановлении самодержавной власти, излагались следующие желания: 1) уничтожить В. Т. Совет и восстановить Сенат в том значении, какое он имел при Петре Великом; 2) предоставить шляхетству право баллотировать на вакантные должности сенаторов, губернаторов и президентов коллегий; 3) установить с утверждения Императрицы теперь же общие начала всего государственного управления России.
Выслушав эту челобитную, Анна Иоанновна надорвала «кондиции» и объявила себя самодержавною Императрицею. 28-го февраля была взята со всех новая присяга на верность Анне Иоанновне, как самодержавной Императрице, и с этого-то дня начинается собственно ее царствование.
Анна Иоанновна, приняв челобитную о восстановлении ее самодержавия, поспешила исполнить желания, заявленные не только в этой челобитной, но и во многих шляхетских проектах.
Еще до коронации, 4-го марта 1730 г., был уничтожен Верховный Тайный Совет и восстановлен Правительствующий Сенат, а несколько лет спустя возобновлена и должность генерал-прокурора.
Сенат, по плану Миниха, был разделен на 5 департаментов: 1) дел, касающихся духовенства, 2) военных, 3) финансов, 4) юстиции, 5) промышленности и торговли.
В том же 1730 году последовал манифест, обращавший внимание Синода на исполнение им главнейшей его обязанности: наблюдения за чистотой православной христианской веры и искоренения ересей, расколов и суеверий.
В том же году предписано снова приступить к сочинению «Нового Уложения», но вместо разъехавшихся депутатов из комиссии, собранной для этой цели при Петре II, велено не выбирать вновь, а определить из шляхетства по назначению.
Но эта новая комиссия ничего не сделала, а потому ограничились лишь переизданием старого Уложения царя Алексея Михайловича.
Затем после коронации Императрицы, отпразднованной в Москве с большой торжественностью 28-го апреля 1730 года, возник целый ряд мероприятий относительно улучшения армии и флота и дарования разных льгот дворянству.
В 1730 г. сформированы два новых гвардейских полка — Измайловский и Конный и начала свои работы учрежденная при Петре II комиссия под председательством Миниха для упорядочения армии, артиллерии и военно-инженерного дела, а вслед за тем организована другая комиссия, под председательством Остермана, для исследования состояния и улучшения флота. Остановимся подробнее на важнейших мероприятиях по военному ведомству, инициатива и разработка которых принадлежала Миниху, назначенному в 1732 г. президентом военной коллегии.
Упомянутая выше комиссия, находившаяся под его же председательством, в 1731 г. составила новые штаты сухопутных войск, по коим боевая сила русской армии, сравнительно с штатами Петра Великого (1720 г.) увеличена: по этим новым штатам в мирное время армия должна была состоять из 157500 человек, а в военное — из 167000. Для увеличения армии нужно было прибегать к усиленным рекрутским наборам, кои еще более возросли впоследствии, вследствие продолжительных военных действий в царствование Анны Иоанновны, сперва против Польши, а затем против Крыма и Турции (1733-1739). Рекрутские наборы с 1731 по 1739 г. бывали почти ежегодно: за все это время наборов не было только в 1734 и 1735 гг. Отмечая факт столь частых рекрутских наборов, не следует забывать, что исполнялись они в то время по иной системе, чем впоследствии, во второй половине XVIII в. и в наш век, до введения всеобщей воинской повинности.
При Анне Иоанновне рекрутская повинность не была для податных классов повинностью натуральною и притом личною, а денежною: нанимался в рекруты охочий человек на собранные деньги с того числа ревизских душ, с какого по разверстке следовал рекрут.
Вследствие этого шли по найму в военную службу, в то время весьма тяжелую, главным образом, бобыли, пропойцы, беглые, больные да увечные.
Военная комиссия Миниха в 1731 г. выработала еще следующие меры: 1) восстановление баллотировки офицеров в полках; 2) уравнение жалованья природных русских офицеров с офицерами из иностранцев, получавших его прежде в большем размере; 3) возобновление указа Петра Великого о первенстве военных чинов (первых трех классов) перед гражданскими; 4) обнародование генеральной инструкции кригскомиссару; 5) основание в Петербурге учебного заведения для подготовления дворян к военной службе, так называемого Шляхетного кадетского корпуса, сослужившего в течение ХVIII в. весьма почтенную службу русскому просвещению. — В 1732 г. издан новый воинский устав; указом 17-го апреля того же года повелевалось производить солдат в офицеры, за военные заслуги, не только из шляхетства, но и из податных сословий, в том числе и из крестьян (мера новая и очень важная) и обучать солдатских детей в особых школах, на казенный счет. В 1736 г. освобождены от рекрутства дети церковнослужителей.
В 1738 г. из проживающих в русских пределах грузинских князей и дворян сформирован гусарский полк. Обращено серьезное внимание на снабжение кавалерийских полков «добрыми» лошадьми; с этой целью, с 1-го марта 1734 г. введена всеобщая конская повинность, причем представлялось вносить деньгами по 20 рублей за лошадь; а указом 13-го июля 1740 г. учреждены конские заводы при кирасирских, драгунских и гарнизонных полках.
Возобновлены две меры, первоначально возникшие при Петре Великом, но затем оставленные: 1) опыты поселенных войск и 2) расквартирования армейских полков в обеих столицах и в губернских и провинциальных городах в «вечных» квартирах, т. е., постоянных казармах.
Пехотные полки были поселены под именем «пехотных солдат», преимущественно в губернии Казанской, на тогдашней окраине с юго-восточной степью; кавалерийские полки, так называемая «ланд-милиция» — между Днепром и верхними притоками Дона на новой сторожевой линии в ряде «фортеций» для защиты от набегов крымцев.
Эта линия, разделявшаяся на две части — Царицынскую и Украинскую, составляла сравнительно с сторожевой линией XVII в. дальнейшее распространение на юг русской крепостной защиты.
Что касается до расквартирования войск в казармах, то мера эта не могла быть приведена к окончанию, потому что опыт постройки казарм в Петербурге, для гвардейских полков, обошелся казне очень дорого, и солдаты по-прежнему размещались в провинциях по обывательским домам. Нижним воинским чинам вменялось в обязанность, в мирное время, ловить разбойников, тушить пожары и производить казенные работы.
Но многие из указанных мероприятий были лишь паллиативами, потому что нравственное и дисциплинарное состояние русской армии в царствование Анны Иоанновны, по отзывам специалистов, военных ученых, было ужасное «Ряды войск того времени, — читаем в «Русской военной силе», изданной И. Н. Кушнеревым, — в большем числе заключали в себе худшую, безнравственную и нередко преступную часть населения» (см. вып. VII, с. 191). Причинами такого печального состояния тогдашней русской армии были: суровая дисциплина, с побоями, палочными ударами, розгами и шпицрутенами, применявшаяся с жестокостью к русскому солдату офицерами немцами, составлявшими в то время большинство офицерства нашей армии, 2) система рекрутских наборов, о чем было говорено выше и 3) бессрочность солдатской службы.
Поэтому, весьма естественным явлением среди солдат было дезертирство, а вследствие плохой организации частей интендантской и военно-медицинской, в войсках развивались эпидемические болезни и смертности». В 1732 г. беглых солдат считалось 20000, что составляло без малого 8% всей армии, а в 1733 г. правительству приходилось принимать энергические меры для сбора «рекрутской доимки», т. е. недостатка в солдатах с 1719 по 1726 г. 1730-1731 годы ознаменованы весьма важными имущественными льготами в пользу дворянства. 25-го октября 1730 года последовало два указа: 1) запрещалось покупать населенные имения боярским людям и монастырским слугам и дозволялось покупать их только дворянству; 2) уничтожался закон 1714 г. о единонаследии.
Указом 17-го марта 1731 г. совершенно сглажено различие между вотчинами и поместьями, а указом 18-го ноября того же года учреждена особая книга для записывания грамот на пожалованные вотчины.
Хотя льготами дворянству само собой прибавлялись тягости крестьянам, которые отдавались в большую их зависимость (так, напр., дворяне получили право переселять своих крестьян из одного имения в другое, но, вместе с тем, обязаны были вносить за них подушную подать) и на крестьян правительство Анны Иоанновны смотрело исключительно с фискальной точки зрения, как на главный податной контингент, — тем не менее, в 1730 г. правительство гласно заявило указом о том, чтобы крестьянству излишних тягостей в поборах, сверх подушных, не было, о чем также ходатайствовало шляхетство в своих проектах.
Одно из самых главных желаний шляхетства о сокращении срока военной службы было исполнено лишь во вторую половину царствования, а именно 31-го декабря 1736 года вышел указ о назначении для желающих дворян 25-летнего срока службы в войсках; но так как охотников воспользоваться этим указом явилось очень много, то в августе 1740 года последовала отмена этой льготы.
Таким образом, Анна Иоанновна, по-видимому, стремилась исполнить все главнейшие желания шляхетства, заявленные как в его проектах, так и в челобитной «о восприятии самодержавия». На самом же деле около Анны Иоанновны уже группировался тот кружок, который вскоре вполне завладел ее умом и волей; то был кружок немцев-правителей с И. Э. Бироном во главе, который ловко скрывался за другими лицами.
В конце 1731 года Императрица переехала из Москвы в Петербург, и с этого-то времени и начался собственно иноземный склад ее правительства.
В этом правительстве не было строго выдержанной системы, хотя с внешней стороны, как выше указано, немцы-правители и шли по стопам Петра Великого.
В делах внутреннего центрального управления был нарушен коллегиальный принцип, столь определенно выраженный и логически проведенный во всех учреждениях Петра Великого.
Этот принцип постепенно вытесняется принципом бюрократического и единоличного управления, зиждителем и проводником которого был Остерман.
Так, по его мысли, в 1731 г. учрежден Кабинет министров, который сосредоточил в себе все внутреннее управление и поставлен выше Сената.
Кабинет был разделен на экспедиции лишь в 1739 г., а в течение восьми лет он не имел никакой организации, и беспорядочное ведение в нем дел побудило Императрицу Елизавету к немедленному его уничтожению по ее восшествии на престол.
Параллельно коллегиям возник целый ряд отдельных канцелярий, контор и экспедиций и возобновлены приказы; во главе всех таких учреждений ставились начальники и директоры, а не президенты, как в коллегиях.
Главнейшими из канцелярии являлись: Дворцовая, Строительная, Конюшенная, Конфискации (заведовавшая отписанными на государыню имениями опальных лиц), Тайная розыскных дел с конторою в Москве, Монетная, Оберберг-директориум, заменивший Берг-коллегию.
В 1730 г. учреждены в Москве два приказа для окончания нерешенных дел: Судный — по делам гражданским и Розыскной — по делам уголовным.
В том же году возник Сибирский приказ, а в 1733 году расширена деятельность Доимочного приказа, первоначально учрежденного еще Верховным Тайным Советом в 1727 году. В управлении областном, сравнительно с двумя предыдущими царствованиями Екатерины І и Петра II, заметно вообще более строгости, в особенности возвышение власти губернаторов, которые могли штрафовать провинциальных воевод за нерадивое исполнение ими должностей, а затем получили даже право определять таких воевод своею властью, чтобы не было задержки в делах (1737 г.). Губернии не изменялись в своем составе за исключением восточной окраины России.
Здесь в Приуралье, в башкирских улусах, входивших до того времени в пределы Казанской губернии, был основан город Оренбург, ставший центром особого областного управления, под именем Оренбургской экспедиции, вверенной начальству известного деятеля эпохи B. H Татищева.
В областях, управлявшихся на основании особых местных прав — Малороссии и Балтийских провинциях (Лифляндии и Эстляндии) — отмечены следующие распоряжения: по смерти малороссийского гетмана Даниила Апостола в 1734 г., не была возобновлена Петровская малороссийская коллегия, а был назначен особый главный правитель;
Лифляндия и Эстляндия получили подтверждение прежних своих привилегий, но с некоторыми ограничениями: местные дворянские сеймы и съезды не дозволялись без разрешения Сената.
В 1737 году Э. И. Бирон сделался герцогом курляндским, что наголову способствовало к упрочению впоследствии влияния русского правительства в Курляндии и постепенно привело к присоединению этого герцогства к Российской империи.
Историк и публицист эпохи Екатерины II, князь M. M. Щербатов, замечает, что Двор, при Анне Иоанновне явился «источником всяких милостей», вследствие чего к нему невольно стремились вельможи, что весьма способствовало к «поврежденью нравов» в России.
Действительно, мы замечаем в это царствование преобладание Двора над государственным управлением и решительное влияние придворных сфер на нравы и вкусы тогдашнего русского общества.
Отдельные отрасли придворного управления, организованные согласно с личными вкусами Анны Иоанновны, считались самыми высокими учреждениями в государстве (например, придворная конюшенная контора, контора егермейстерская, заведовавшая придворною охотою, и т. п.). Придворные должности значительно умножились сравнительно со временем Петра Великого, Екатерины І и Петра II и становились самими почетными в государстве, между тем как при «первом Императоре» и его преемнице они были совершенно незаметны, получив только некоторое значение при малолетнем Петре II. Роскошь Двора вызывала подражание в высших и даже средних общественных слоях обеих столиц и мало-помалу переходила оттуда к провинциальному дворянству, разоряя и его, и вельмож.
Придворное ведомство поглощало весьма значительные для того времени суммы государственного казначейства, что ясно видно из сравнения с другими статьями государственных расходов.
Вот, например, цифры за 1734 год. Весь бюджет государственных расходов за этот год состоял почти из 8 миллионов рублей (мы берем круглые цифры). Из этого количества на армию и флот шло до 6 с половиной миллионов, а остальная сумма в 1285000 руб. распределялась на все другие государственные потребности следующим образом: содержание Двора 260000; строения 256000; центральное управление 180000; коллегия иностранных дел 102000; придворное конюшенное ведомство 100000; жалованье высшим государственным сановникам 96000; пенсии родственникам Анны Иоанновны и содержание мекленбургского корпуса 61000; областное управление 51000; содержание двух академий (наук и морской) 47000; жалованье учителям средних школ вместе с геодезистами 4500. К концу царствования Анны Иоанновны государственное управление все более и более расшатывалось.
Все отрасли его были в страшном запущении.
Экономическое состояние России было бедственно.
Государственный бюджет к концу царствования был тех же размеров, как и приведенный выше за 1734 год. При всем своем, сравнительно, скромном размере, он, тем не менее, был весьма отяготителен для населения.
Припомним, что тогдашняя Европейская Россия была почти на целую треть меньше теперешней.
Финляндия, Курляндия, Царство Польское, весь Западный край, Новороссия и Кавказ не входили еще в ее состав; население ее в то время едва достигало 12-ти миллионов душ обоего пола. Двадцатилетняя северная война Петра Великого, его же войны турецкая и персидская, турецкие войны в царствование Анны Иоанновны, вызывавшие частые рекрутские наборы, естественным результатом своим имели уменьшение населения, оскудение производительности страны и увеличение податного обложения с платящих классов и с государственных доходных статей.
При таком положении дел, весьма естественно, недоимки по поступлениям в государственное казначейство увеличивались с каждым годом и падали своею тяжестью, главным образом, на беднейшие классы — крестьян и мещан. К 1732 году недоимок было 15500000 pуб., — сумма, равняющаяся почти двухгодичному государственному доходу.
В течение всего царствования Анны Иоанновны встречаем целый ряд сенатских указов о тщательном взыскании недоимок; но это не поправляло дела и недоимки все возрастали.
Доимочный приказ имел много работы.
О том, с какой жестокостью взыскивались недоимки и текущие подати, говорит свидетель подобных взысканий, историк второй половины ХVIII в. И. Н. Болтин.
По его словам, военные команды, посылаемые из доимочного приказа, держали воевод и их товарищей скованными до тех пор, пока не взыскивалась полностью вся недоимка; той же участи подвергались помещики, их старосты и дворецкие и управляющие монастырскими и архиерейскими вотчинами.
С мещан и крестьян вымогали платежи посредством «правежа». «По деревням повсюду слышан был стук ударений палочных по ногам, — говорит он, — крик сих мучимых, вопль и плач жен их и детей, гладом томимых; в городах бряцание кандалов, жалобные гласы колодников, просящих милостыню от проходящих, воздух наполняли». Побеги, грабежи, разбои, пьянство, повальные болезни — были страшными, но совершенно естественными последствиями такого печального общественно-экономического положения дел. Впрочем, правительство Анны Иоанновны, далеко не безучастно относилось к этим явлениям.
Оно стремилось постоянно к улучшению государственных финансов и производительности страны, но стремления эти выражались в односторонних и притом нередко паллиативных мерах. По государственным финансам прежде всего заботились об упорядочении монетного обращения, что составляло дело, уже начатое при Петре II Верховным Тайным Советом; на эти улучшения положил наголову трудов президент монетной конторы, граф М. Г. Головкин.
Изменены размер и стоимость золотой монеты: указом 30-го декабря 1730 г. повелевалось чеканить червонцы, равные голландским, ценою в 2 руб. 20 коп., а рядом указов 1731 и 1732 г. изъяты из обращения мелкие серебряные копейки и пятикопеечники, алтыны и гривенники и велено чеканить серебряную монету рублевую и полтинную более низкой пробы, чем прежде (77-й пробы); это дело отдавалось частным лицам «компанейщикам» из купцов; а затем последовали меры об улучшении медной разменной монеты, имевшей наибольшее распространение среди низших классов населения.
Велено чеканить нового образца денежки и полушки, а прежде дозволено переплавлять на изделия.
Медные пятикопеечники вывозились за границу, как металл; в 1736 и 1737 гг. этот вывоз запрещен.
Для облегчения кредита, главным образом, дворянству, в 1733 г. из монетной конторы разрешено выдавать ссуды под залог золота и серебра, сроком на 3 года, из 8% годовых.
Относительно развития промышленности и торговли последовал также целый ряд правительственных мероприятий.
Во главе этих отраслей государственного управления с 1730 по 1740 г. хотя и не имели возможности действовать совершенно самостоятельно, были следующие лица: опальный вельможа царствования Петра II, Александр Львович Нарышкин (1731-1733 г.), знаменитый дипломат и делец эпохи Петра Великого, барон Петр Павлович Шафиров (1733-1736 г.), кабинет-министр А. П. Волынской и один из его главнейших «конфидентов», граф Платон Иванович Мусин-Пушкин (1736-1740). На первом плане стояло покровительство крупным заводчикам, фабрикантам и купцам.
Заводчики и фабриканты получали крепостное право над обучавшимися у них, а также и над не помнящими родства бродягами, которых велено было прописывать на жительство к фабрикам и заводам.
Купцы, пользуясь сословным самоуправлением, были, однако, связаны мелочными, но невыгодными для них, правилами, регламентировавшими торговлю.
Так, напр., они могли вести розничную торговлю исключительно в гостиных дворах своих городов, а в других городах им дозволялось производить только оптовую торговлю.
Иноземцы могли торговать везде только оптом; тому же ограничению подвергались евреи в Малороссии и в Смоленске, в остальных же городах России торговля была им запрещена.
Правительство, как и при Петре Великом, имело свои казенные заводы и фабрики, старалось поддерживать те из частных, которые производили самые необходимые для него продукты, и монополизировало в своих руках целые отрасли промышленности.
Поэтому горное дело, благодаря заботам специалиста-голландца генерала де Генина и ученика Петра Великого — Татищева, было поставлено на прочную почву, несмотря на злоупотребления частных заводчиков.
В 1739 г. обнародовав новый горный устав; а горнозаводские рабочие получили многие льготы и привилегии.
Главнейшими из правительственных монополий были: торговля ревенем, закуп пеньки, продажа вина, рыбный промысел (главным образом, Беломорский и Каспийский) и производства селитряное и поташное; эти три производства отдавались на откуп торговым компаниям.
Производства кожевенное, шерстяное и шелковое субсидировались правительством, в виде привилегий на поставку в казну для армии и двора кожевенных изделий и сукон, выдаваемых также «компаниям» и отдельным фабрикантам, причем те и другие пользовались очень значительными льготами (таковы возникшие при Императрице Анне Иоанновне компания Новоманерной кожевенной фабрики и шерстяные, суконные и шелковые фабрики Полуярославцева и Евреинова).
Обращено внимание на лучшее производство сукон, столь необходимых для обмундирования армии; из Венеции вызывались фабриканты шерстяных и шелковых тканей для устройства фабрик в Петербурге и Москве.
Основная отрасль русской промышленности — земледелие мало обращало внимания правительства.
Преобладающая масса русского народа — крестьяне-земледельцы коснели в невежестве и отдавались на эксплуатацию помещиков русских и иноземцев (дворян, монахов, заводчиков и купцов).
Правительство даже было убеждено в том, что простой народ незачем учить грамоте, потому что это отвлекает его от черных работ (указ 12-го декабря 1735 г.). Правительство было лишь озабочено торговыми оборотами с земледельческими продуктами, главным образом, рожью в зерне и в муке. Торговля хлебом была то стесняема, то расширяема, смотря по урожаям.
В 1734 г. постиг Россию голод: тогда у всех хлеботорговцев велено было отбирать товар и продавать без взыскания казенных пошлин; помещикам дозволено продавать только лишний хлеб, остаток от продовольствия их самих, крестьян и дворовых людей; из провинций, пострадавших от неурожая, запрещалось ввозить хлеб в столицы для продажи, а Петербург должен был снабжаться хлебом из мест, не потерпевших от неурожая.
В 1737 г., после страшных пожаров, опустошавших разные русские провинции, вздорожали строительные материалы, а вслед за ними поднялись цены на другие жизненные потребности и, разумеется, прежде всего на хлеб: был издан указ, запрещавший дальнейшее повышение цен. Сохранение лесов наголову озабочивало тогдашнее правительство.
Леса сильно истреблялись после смерти Петра Великого, когда перестали действовать суровые его взыскания.
В 1730 г. составлена была опись всем заповедным лесам в государстве для казенных надобностей, а затем было сделано расписание даже заповедных лесных пород, к числу которых относились: дуб, ясень, клен, вяз, ильма, лиственница и сосна, последняя в отрубе не менее 12 вершков; за их рубку положены были строгие наказания: денежные штрафы и даже битье кнутом и ссылка в Сибирь; учреждены вновь вальдмейстеры и лесные надсмотрщики; в безлесных, степных местах предписывалось лесонасаждение и засев лесными семенами.
Из мероприятий по внутренней торговле следует отметить открытие в 1731 г. судоходства по Ладожскому каналу, что составило полнейший триумф для его строителя, графа Миниха, — и торговые и промышленные привилегии для вновь строившегося гор. Оренбурга (1734-1735 гг.). Во внешней торговле, ввозной и вывозной, правительство стояло на почве протекционизма, зорко следя за теми товарами, которые были необходимы для государственных надобностей.
В конце 1730 г. запрещен, под страхом конфискации имущества и смертной казни, вывоз за границу пороха и свинца и продажа того и другого приезжавшим в Россию иностранным купцам; в 1735 г. то же наказание определено для русских торговцев за частную продажу ревеня, в 1738 г. запрещен вывоз табаку из Польши.
Принимались меры и для упорядочения внешней торговли, которая производилась, главным образом, торговыми компаниями, субсидируемыми правительством.
Главнейшими из таких компаний были: испанская, английская, голландская, армянская, китайская (основана в Сибири в 1739 г.), индейская (в Астрахани); уставами этих компаний регламентировались и улучшались торговые распорядки, в особенности по торговле с Китаем (указ 1731 г.), Средней Азией (ук. 1739 г.) и Персией.
Персидские купцы, закупавшие товары для шаха, освобождены от таможенных пошлин (указ 1739 г.). Заключены торговые договоры вновь и подтверждены прежние, с западноевропейскими и восточными государствами: с Испанией (1732 г.), с Англией (1734 г.), с Швецией (1735 г.), с Китаем (1732 г.), с Персией (1732 г.). Улучшены средства передвижения торговых судов и караванов (в 1732 г. устроена купеческая гавань в Кронштадте и прорыт близ нее морской канал); регулирована караванная торговля с Китаем в 1731 г. и с Средней Азией в 1739 г.; изданы регламенты и «положения» для морской торговли и таможенных сборов (1731, 1732 и 1737 гг.). Но все это не уничтожило контрабанды и правительство было вынуждено принимать против контрабандистов строгие меры. Так, с 1737 г. «доказчики» контрабанды стали получать в награду половину всех обнаруженных ими запрещенных товаров.
Кроме забот относительно промышленности и торговли при Анне Иоанновне. правительство приняло ряд мер по внешнему народному благосостоянию вообще.
Главнейшие из них следующие: 1) Учреждение правильной почтовой гоньбы между Москвой и Тобольском (1733 г.) и более удобного почтового сообщения между Петербургом и Кронштадтом через Ораниенбаум (1735 г.); в 1740 г. велено учредить правильные почтовые сообщения между губернскими, провинциальными и уездными городами; 2) в 1733 г. организована в этих городах полиция, при Петре Великом бывшая только в двух столицах; 3) в 1736 г. запрещено публичное нищенство; 4) заселение степных пространств, преимущественно на юго-востоке и юге; в первой местности выдается в этом отношении деятельность В. Н. Татищева и Кириллова, в основании Оренбурга и в целом ряде колонизационных мер в так называемой «Оренбургской экспедиции»; во второй — генерал-майора Тараканова, заведовавшего поселениями ландмилицких полков на Украинской и Царицынской линиях.
Что касается до духовной жизни русского народа, его религиозного, нравственного и умственного развития, то в этом отношении правительственные мероприятия в царствование Анны Иоанновны незначительны.
Они распадаются на две категории: а) по вопросам религиозным и б) по учреждению училищ.
К первой категории относятся: преследование суеверий и расколов, охранение православной религии и распространение ее среди восточных и преимущественно поволжских инородцев.
По всем этим рубрикам замечательны следующие распоряжения: строгое преследование колдунов и предание их смертной казни посредством сжигания (1731 г.); переселение малороссийских порубежных раскольников в дальние внутренние провинции и подчинение их монастырей надзору; относительно раскола старообрядства принимались еще следующие меры: во-первых, полемические сочинения против них; во-вторых, увещания духовными лицами, учениками известного «собеседника» со старообрядцами петровского времени нижегородского епископа Питирима (Авраамий у польской границы и Андроник в Костроме); в-третьих, «ревизии» и иногда просто разорение их скитов: в 1735 г. был разорен известный Ветковский скит на севере России, а в 1736 г. подверглись «ревизии» порубежные к Польше Стародубские слободы.
Все эти меры, конечно, вели к совершенно противоположным результатам: раскол старообрядства усиливался и распространялся все более и более. Кроме раскола в царствование Анны Иоанновны укоренилась одна из известнейших в России религиозно-мистических сект — так называемой хлыстовщины или «людей Божиих», являющаяся как бы родоначальницей последующих таковых же лжеучений — скопцов, духоборцев и молокан.
Среди высших слоев тогдашнего петербургского общества стала развиваться пропаганда лютеранская и римско-католическая, вследствие чего указом 1735 г. всем инославным христианам представлялась полная свобода исповедания, с непременным, однако, условием не распространять этих исповеданий среди православных.
В 1730 году был подтвержден закон о принятии православия в известный срок татарскими мурзами в Казанской губ. и закон этот распространен на персиян, проживающих в пределах Русского государства; тех из них, которые не приняли православия, велено высылать из пределов России.
Впрочем, запрещено, как персиян, так и пленных турок, обращать силой в православие (указы 1734 и 1739 гг.). Измена православию сурово наказывалась: в 1738 г. назначена смертная казнь за богохульство, и в том же году казнен смертью флота капитан-лейтенант Возницын за переход в иудейство.
В деле распространения православия среди татар и финских инородцев Поволжья особенно выдается деятельность двух казанских архиепископов из южноруссов: Иллариона Рогалевского (1732-1735) и Луки Канашевича (1738-1755), а также архимандрита Богородицкого Свияжского монастыря Димитрия Сеченова, впоследствии известного митрополита новгородского (1757-1767). Среди калмыков в астраханской епархии успешно проповедовал православие Никодим Ленкевич.
Выше приведены были меры для образования шляхетства и солдатских детей; но это образование было исключительно профессиональным.
Религиозно-нравственное образование (и то на бумаге, а не на деле) предполагалось только для духовенства.
По инициативе Феофана Прокоповича и благодаря заботам епархиальных архиереев из южноруссов, в царствование Анны Иоанновны, в добавление к школам основанным при Петре Великом при архиерейских домах, заведены славяно-латинские школы, по типу южнорусских духовных школ, названных семинариями.
Но в них учителя преподавали плохо, а учеников было мало, да и тех приходилось насильно загонять в школы. Вот перечень 16 городов, в которых открыты духовные семинарии в царствование Анны Иоанновны, с обозначением годов, в которые они были открыты: 1730 — Холмогоры; 1731 — Воронеж, Коломна; 1732 — Невский монастырь в С.-Петербурге; 1735 — Казань, Псков; 1735 — Вятка; 1738 — Нижний Новгород, Рязань, Тобольск, Устюг; 1739 — Вязьма, Тверь, Ростов; 1740 — Суздаль, Новгород.
В Казанской губернии было открыто 4 школы для обучения русскому языку и православному вероучению поволжских инородцев.
От школ для духовенства естествен переход к материальному и нравственному положению самого духовенства в царствование Анны Иоанновны.
Монахи, в особенности в глухих провинциальных монастырях, заподозривались в суеверии и ересях и строго за это преследовались.
Монастырские и архиерейские вотчины терпели взыскания по недоимкам в государственных податях и сборах и были почти совершенно разорены.
Положение белого духовенства было еще плачевнее.
Священно — и церковнослужители преследовались за «небытие у присяги» при воцарении Анны Иоанновны, или за позднее ее принесение: их привлекали в Тайную канцелярию, били плетьми, брали в рекруты; а всех церковников (т. е. детей священно — и церковнослужителей, не имевших духовного сана), кроме обучавшихся в духовных школах, записывали в подушный оклад. От этого ряды белого духовенства редели: к 1740 г. оказалось 600 церквей без причтов.
Возобновленная в 1731 году Тайная розыскных дел канцелярия вверена А. И. Ушакову, жестокость которого при допросах снискала ему среди современников репутацию безжалостного «заплечных дел мастера». Отделение этой канцелярии под именем конторы было открыто в Москве, под главным начальством родственника Императрицы, С. А. Салтыкова.
В Тайной канцелярии и ее конторе были сосредоточены политические процессы, имевшие в то время весьма растяжимое определение.
Под «государево слово и дело» подводились не только в действительности неосторожно сказанные слова, но и вымышленные доносчиками и не только про личность Императрицы и особ царской фамилии, но и против близких ко Двору лиц, в особенности иноземцев, и проступки чисто служебного характера, которые должны бы быть наказуемы мерами дисциплинарными (как, напр., неаккуратное служение священниками молебнов в царские дни). В Тайную канцелярию и ее контору привлекались в громадном числе не только лица высокопоставленные, как князья Долгорукие и Голицыны, Волынской с товарищами и множество архиереев, но масса монахов, белого духовенства, раскольников, офицеров, чиновников, солдат, мещан, крестьян.
Пытками вымучивали у них сознание иногда в небывалой вине и после нещадного телесного наказания ссылали их в крепостные работы, на казенные заводы и в Сибирь.
Политические процессы, наполняющие все царствование Анны Иоанновны, открываются с преследования влиятельных лиц, стремившихся к ограничению самодержавия при избрании Императрицы, или медливших признать ее самодержавие и, наконец, не признававших ее прав быть русскою Императрицею.
Опала постигла прежде всего князей Долгоруких, сторонников ограничения самодержавной власти Анны Иоанновны и игравших наиболее влиятельную роль при Петре II; его воспитателя князя Алексея Григорьевича, отца невесты юного Императора Петра II княжон Екатерины, и фаворита его, князя Ивана Алексеевича.
В апреле 1730 г. князь Алексей Григорьевич Долгорукой со всей своей многочисленной семьей сослан в Березов.
Его братья — князья Сергей и Иван Григорьевичи Долгорукие и сестра Александра Григорьевна Салтыкова пострадали также. Князь Сергей со всей семьей был сослан в свою Касимовскую вотчину; князь Иван — также в отдаленную свою деревню, а сестра их заключена в Нижегородский Рождественский женский монастырь.
Князь Василий Лукич Долгорукой, ездивший к Анне Иоанновне в Митаву, в числе трех «депутатов», с «кондициями» В. T. Совета, был сослан сначала в одну из дальних своих деревень, а затем заключен в Соловецкий монастырь.
Через девять лет большинство из названных князей Долгоруких трагически окончили свою жизнь. Когда сделалось известным составление многими из них подложного духовного завещания от имени умиравшего Петра II о назначении ему преемницей его невесты княжны Екатерины, то все участники в составлении этой духовной подверглись лютой каре: в исходе 1739 г. казнены смертью в Новгороде князья Долгорукие: Иван Алексеевич, Сергей и Иван Григорьевичи и Василий Лукич; (отец фаворита, князь Алексей Григорьевич, умер в Березове вскоре после ссылки туда). Фельдмаршала князя Василия Владимировича Долгорукого и его брата Михаила Владимировича опала коснулась несколько позже. Михаил Владимирович в 1730 г. был назначен губернатором в Астрахань, но не успел он еще отправиться к месту назначения, как был сослан на житье в свою Боровскую деревню.
Старшего его брата, фельдмаршала, как человека очень популярного среди войска, боялись тронуть и лишь в исходе 1731 г. придрались к некоторым неосторожным его разговорам, которые он вел в интимном кружке об Императрице и начинавшем входить в силу ее немецком правительстве.
Он был заключен в Шлиссельбургскую крепость, а через 6 лет переведен в Иваньгород (близ Нарвы); в 1739 г. при казни князей Долгоруких в Новгороде, он подвергся более тяжкому заключению в Соловецком монастыре, где пробыл до воцарения Императрицы Елизаветы Петровны.
Князья Голицыны в течение царствования Петра II не выдвигались вперед, как князья Долгорукие, и хотя старший из них, князь Дмитрий Михайлович Голицын и был инициатором ограничения власти Анны Иоанновны, но он играл слишком видную роль среди тогдашней московской знати, чтобы люди, окружавшие Императрицу, решились скоро наложить на него руку. Удобный предлог для этого подвернулся только в 1736 г. в виде гражданского процесса зятя князя Дмитрия Михайловича Голицына — князя К. Д. Кантемира.
Князь Д. М. Голицын был замешан в этот процесс, обвинен не только в служебных злоупотреблениях, но и в намерении «ниспровергнуть» государственный и божеский «закон», и заключен в 1737 г. в Шлиссельбургскую крепость, где через несколько месяцев умер. По этому делу пострадали также: его брат, князь Михаил Михайлович меньшой Голицын, один из трех депутатов, посланных в Анне Иоанновне в Митаву с «кондициями» B. T. Совета, — сын князя Д. M. Голицына, князь Алексей Дмитриевич, и племянник князь Петр Михайлович Голицын.
Первый из них определен на службу прапорщиком в Кизлярский гарнизон, второй — сослан в Тавров, к строению судов, а последний назначен «управителем» в отдаленный сибирский городок Нарым. Но самым крупным из политических процессов царствования Анны — Иоанновны был процесс обер-егермейстера и кабинет-министра А. П. Волынского, казненного в 1740 г., за несколько месяцев до кончины Императрицы, вместе с двумя своими «конфидентами» — Еропкиным и Хрущовым.
Два других сторонника Волынского — Соймонов и граф П. И. Мусин-Пушкин, были наказаны телесно и сосланы в Сибирь и в Соловецкий монастырь.
Волынской и лица его кружка не были виновны в стремлении ограничить власть Анны Иоанновны при ее воцарении, а осуждены за систематическое «охуление» ее иноземного правительства, за резкие отзывы о самой Императрице и за составление политических проектов, направленных к изменению государственного управления в России.
Процесс Волынского наделал много шуму и среди современников, и в потомстве, во-первых, потому что жертвами его были образованные и высокопоставленные русские люди, политические мечтания которых были основаны на ненависти к правителям-немцам; во-вторых, потому, что казнь этих русских людей произошла почти неожиданно, на глазах у всех, в Петербурге, а не была подготовлена предварительной их ссылкой, как князей Долгоруких, казненных вдали от столицы.
За русскими сановниками подвергся опале целый ряд архиереев, состоявших в недружелюбных отношениях с Феофаном Прокоповичем.
Официальными обвинениями их являлись: непризнание самодержавия Анны Иоанновны, симпатии к верховникам, цесаревне Елизавете Петровне, ее племяннику голштинскому принцу Петру-Ульриху, к первой супруге Петра Великого Евдокии Лопухиной, еще находившейся в живых в 1730 г., в полемике против протестантов, наконец, просто в ереси. Так, с 1730 по 1736 год были привлечены к розыску, расстрижены и сосланы в заточение следующие архиерей: воронежский — Лев Юрлов, ростовский — Георгий Дашков, коломенский — Игнатий Смола, киевский — Варлаам Вонатович, казанский — Сильвестр Холмский, тверской — Феофилакт Лопатинский.
После 1736 г. потеряли кафедры еще трое архиереев: Досифей — курский, Илларион — черниговский, Варлаам — псковский.
В 1734 г. Тайная канцелярия рассматривала дело смоленского губернатора, князя Черкасского, симпатизировавшего голштинскому принцу Петру-Ульриху, которого он считал законным наследником русского престола, и желавшего передать Смоленскую губернию под его протекторат.
Князь Черкасский был сослан в Сибирь.
В 1738 г. правительство Анны Иоанновны было очень встревожено явлением, перешедшим в новую Русь с XVII в. и волновавшим русскую землю в течение всего ХVІII в. Мы разумеем самозванство.
В 1738 г. проявился в Малороссии самозванец, некто Иван Миницкий, выдававший себя за царевича Алексея Петровича.
Ему оказывали царские почести в деревнях несколько казаков, мещан и солдат, а в особенности священник Гаврила Могило.
Миницкий и Могило были посажены на кол. Сочувствие к дому Петра Великого выражалось не только в единичных симпатиях к его внуку, голштинскому принцу, и к памяти о его сыне, царевиче Алексее, но и в широкой популярности, которой пользовалась среди духовенства, низших классов и солдат — дочь Петра Великого, цесаревна Елизавета Петровна, жившая вдали от Двора и любившая весело проводить время в кругу близких ей людей, в особенности в своем подмосковном селе Покровском.
Преследовать официально Елизавету Петровну было опасно, а потому над ней был учрежден тайный, но очень деятельный надзор.
Забота об укреплении на русском престоле своей линии, потомства царя Иоанна Алексеевича, представляла для Анны Иоанновны наголову затруднений.
Кроме указанных выше симпатий в разных классах общества к «первому Императору» и его родственникам, Анне Иоанновне в данном вопросе приходилось бороться, так сказать, с фактическими препятствиями.
Уже вслед за объявлением себя самодержавной Императрицей, ее весьма естественно стал озабочивать вопрос о престолонаследии.
Лично она отказалась от замужества, и новое искательство ее руки со стороны Морица Саксонского, а затем предложение португальского инфанта Эммануила — отклонены Анною Иоанновной.
Императрица, по совету Остермана и Рейнгольда Левенвольде, решила упрочить наследие русского престола в потомстве своей племянницы, дочери мекленбургской герцогини Екатерины Иоанновны, Анны Леопольдовны, имевшей при воцарении Анны Иоанновны с небольшим 11 лет от роду. Храня в тайне это намерение, она 17-го декабря 1731 г. обнародовала манифест об учинении всенародной присяги в верности Наследнику российского престола, которого она назначит, без обозначения имени, и вместе с тем стала хлопотать о подыскании подходящего жениха для своей племянницы.
Два года шли эти поиски, и, наконец, выбор Императрицы остановился на принце брауншвейг-люнебургском Антоне-Ульрихе, племяннике (по жене) немецкого императора Карла VI. В начале 1733 г. он прибыл в Петербург, но был обвенчан с своей невестой лишь через шесть лет. Анну Леопольдовну все это время приготовляли к ожидавшей ее судьбе: наставляли в истинах православной религии, обучали французскому языку и придворному ритуалу.
Жених не понравился ни Императрице, ни невесте, тем не менее, по политическим соображениям, брак был утвержден в принципе и свадьба совершилась в Петербурге 3-го июля 1739 года. 12-го августа 1740 года родился у Анны Леопольдовны сын — Иоанн Антонович, объявленный наследником российского престола.
Внешняя политика Императрицы Анны Иоанновны, обусловливаясь союзом Петербургского кабинета с немецким императором Карлом VI (по трактату 1726 г.), выдвинула, главным образом, четыре вопроса, из которых два были существенно важны в общем историческом развитии России, а другие два — в настоящее время не имеющие никакого значения, — в то время, особенно с точки зрения правителей-немцев, быть может представлялись им гораздо важнее двух первых.
Первые два вопроса — это польский и восточный; вторые два — голштинский и курляндский.
Франция со времени еще Петра Великого недружелюбно относилась к России по причинам, указанным выше. «Для союза с Россией, — говорит Вандаль, один из современных французских историков, — нам предстало отречься от наших старейших традиций.
Существуют предания дипломатические, как и предания военные, которые бывают одинаково непригодны; союз Франции в течение почти всего ХVIII в. с Турциею, Швециею и Польшей может по справедливости считаться в числе таких дипломатических преданий.
Территориальный рост России естественно мог совершаться только в ущерб территории этих трех государств, и только отречением от покровительства им, допущением их мало-помалу снизойти до вассальных отношений к Царю, — могла Франция надеяться приобрести симпатии России, заслужить ее благодарность, создать между нею и нами традиции сближения, противопоставить в наших союзных комбинациях юную, но мощную монархию, старым европейским государствам». Но такой точки зрения не могли понять ни в первую, ни во вторую половину ХVIII в. ни французские Бурбоны, ни тогдашние русские дипломаты. 1-го февраля 1733 г. умер польский король Август II, и в «галяхетской республике» наступало официальное междуцарствие, для избрания ему преемника.
Как и прежде, с самого начала в Польше королевско-избирательного режима, сильные континентальные государства, наиболее заинтересованные в вопросе о том, кому занять престол Пяста, стали предъявлять сейму своих кандидатов в короли; таких государств было три: Россия, Немецкая империя и Франция; кроме того, образовалась и национальная партия, с Теодором Потоцким во главе, вотировавшая за короля из поляков.
Россия, соединившись с Венским Двором, стояла за общего им кандидата, сына умершего короля, курфюрста саксонского Августа, Франция — за Станислава Лещинского, которого поддерживал и примас королевства Польского.
Лещинский прибыл сам в Варшаву и был избран в короли польские огромным большинством сейма 9-го сентября 1733 г. Саксония и русские войска вытеснили Лещинского в Данциг и под их защитой Август Саксонский был избран в короли польские 5-го октября и короновался, приняв имя Августа III. Данциг был осажден и бомбардирован русскими войсками сперва под начальством Ласси, затем Миниха, и, несмотря на мужественную четырехмесячную защиту, должен был отворить ворота победителю (30-го июня 1734 г.). Французский отряд, присланный Людовиком XV в помощь тестю, был взят в плен, город Данциг заплатил нам контрибуцию в один миллион червонцев и должен был отправить к Анне Иоанновне депутацию, для исходатайствования прощения в «мятеже». К ней же отправлены были пленные французские офицеры, которым она великодушно возвратила свободу, а Станиславу Лещинскому удалось бежать из Данцига, во время его осады, переодевшись в крестьянское платье.
Неудачи Станислава Лещинского втянули немецкого императора в войну с Людовиком XV, вступившимся за своего тестя. Война эта, продолжавшаяся с 11-го октября 1733 по июль 1735 г., дорого стоила Карлу VI, войска которого всюду разбивались французами и их союзниками, несмотря на то, что главнокомандующим имперскими войсками был известный в ХVIII веке полководец принц Евгений Савойский.
Императрица Анна Иоанновна отправила Карлу VI вспомогательный корпус под главным начальством генерала Ласси (в июне 1735 г.), но помощь эта пришла слишком поздно.
Русские войска достигли Рейна в то время, когда Версальский двор изъявил желание примириться.
Людовик XV признал Августа III польским королем, а Карл VI уступил Станиславу Лещинскому Лотарингию в пожизненное владение, с тем, чтобы область эта после его смерти была присоединена к Франции.
Окончательный мир между Немецкой империей и французами был заключен в Вене в 1738 г. Курляндский вопрос, столь близкий сердцу Анны Иоанновны по ее судьбе до воцарения, находился в непосредственной связи с разрешением вопроса польского.
Саксонский курфюрст Станислав Август, с целью более расположить к себе Российскую императрицу, «секретным артикулом» 30-го сентября 1733 г. обязался по прекращении Кетлеровой династии в Курляндии, герцогскую курляндскую корону вручить обер-камергеру Э. И. Бирону.
В 1737 г. умер последний Кетлер, курляндский герцог Фердинанд;
Бирон, при помощи русских войск, был избран герцогом Курляндским и Семигальским и признан в этом достоинстве королем польским и императором немецким.
Голштинский вопрос был окончен еще раньше.
Решившись утвердить на русском императорском престоле потомство своей племянницы, Анны Леопольдовны, принцессы Мекленбургской, Анна Иоанновна поторопилась принять меры, для отстранения от престолонаследия внука Петра Великого, принца Петра Ульриха Голштинского (впоследствии занявшего русский императорский престол с именем Петра III). В 1732 г., 26-го мая, при посредничестве немецкого императора Карла VI, была заключена конвенция с Данией, по которой эта держава обязывалась уплатить герцогу Голштинскому за отнятую у него Данией часть владений еще в Северную войну — миллион рейхсталеров, с тем, что если в течение двух лет он не примет этой суммы, считать спорное дело за Шлезвиг конченным в пользу Дании; вместе с тем, с датским королем Анна Иоанновна и Карл VI заключили оборонительный договор, которым обеспечивали целость и неприкосновенность датских владений.
Восточный вопрос был при Анне Иоанновне разрешен весьма неудачно.
Он в обусловливался в то время нашими отношениями к укреплению русской власти над двумя южными морями: Каспийским и Черным, причем естественно мы сталкивались с двумя сильными тогдашними восточными державами — Персией и Турцией.
Потерпев неудачи относительно Черного моря, в начале своего царствования, в походах Азовских, и в Прутском походе 1711 г., Петр Великий под конец царствования устремил все свое внимание на море Каспийское, и в исходе 1723 г., хотя и с большими затруднениями, занял персидские провинции на южном и западном Каспийском побережье.
Сохранять в этих провинциях русскую власть после Петра Великого было очень убыточно: потери большого числа людей и денег удручали правительства Екатерины І и Верховного Тайного Совета при Петре II. Правительство Анны Иоанновны не имело силы бороться с грозным Надиром, ставшим первым полководцем слабого шаха Тамасина.
С Персией был заключен в 1732 г. в Ряще мир, по которому Россия отказалась от всех завоеваний Петра Великого.
Неприязненные отношения к Турции начались в 1735 г. неудачной осенней экспедицией генерала Леонтьева в Крым, вследствие набегов крымцев на южную русскую окраину.
Недостаток провианта и развившиеся оттого болезни в армии заставили его отступить в Малороссию на зимние квартиры.
В 1736 г. открылись было военные действия против Турции.
В июне 1736 г. две русские армии, под начальством графа Миниха и Ласси, направились к Черноморью.
Первый взял Перекоп, проник в Крым и опустошил западную его часть до самой столицы ханской — Бахчисарая; второй овладел Азовом; генералу Леонтьеву сдался Кинбурн; но русские войска не могли зазимовать в занятых ими местностях, за отсутствием продовольствия для войск, и принуждены были возвратиться в пределы России.
Между тем, крымский хан оправился от нанесенных ему поражений, а султан турецкий успел заключить мир с Персиею, с которой Турция воевала с 1730 г. Летние походы Миниха и Ласси в следующем 1737 г. совершились при помощи имперских войск. Действия русских были по-прежнему удачны.
Ласси, проникнув в Крым, опустошил восточную его половину, а Миних взял приступом Очаков.
Генералы Карла VI, наоборот, терпели поражение от турок в Сербии, Боснии и Валахии; турки осадили Белград, принадлежавший в то время немецкому императору.
По инициативе Карла VI открылись мирные переговоры с турками при участии и русских уполномоченных в Немирове, но не привели ни к каким положительным результатам; в 1738 г. Карл VI снова просил мира, обратившись к посредничеству своего недавнего врага — французского короля Людовика XV, несмотря на новые победы русских: 17-го августа 1739 г. Миних одержал блестящую победу над турецким визирем при Ставучанах, близ Хотина, который без выстрела был занят русскими войсками.
Визирь бежал к Дунаю, а Молдавия признала над собою русскую власть.
Мирный договор в Белграде был подписан через несколько дней после Ставучанской победы — 1-го сентября 1739 г. Немецкий император отдал Турции принадлежавшие ему части Валахии и Сербии, с Белградом и Орсовой;
Россия возвратила Турции Очаков и Хотин, обязалась не угрожать крымскому хану, получила право отправлять свои товары в Константинополь, но не иначе, как на турецких судах; султан уступил России степь между Бугом и Донцом и обязался срыть укрепления Азова, признанного не принадлежащим ни России, ни Турции.
Так была вознаграждена Россия за войну, стоившую ей 100000 солдат и миллионы денег, что не помешало, однако, Анне Иоанновне отпраздновать белградский мир в Петербурге 14-го февраля 1740 г. целым рядом торжеств и служебных наград Миниху, Ласси и другим генералам и «гг. министрам». Со времени мирных переговоров с Турцией, при посредничестве Франции, стали улучшаться и к последней отношения России.
Вслед за белградским миром назначен был французский посланник при Петербургском Дворе. То был маркиз де ла Шетарди, принявший в скором времени столь деятельное участие в воцарении Елизаветы Петровны; к Версальскому Двору отправился русский посланник, известный сатирик князь Антиох Кантемир. 17-го октября 1740 г. Анна Иоанновна скончалась, оставив русский императорский престол двухмесячному младенцу Иоанну Антоновичу, под регентством курляндского герцога Э. И. Бирона.
Главнейшие из изданных источников: 1) Письма русских государей и друг. особ царского семейства, изд. Комиссии печат. Госуд. грам. и догов., кн. IV, М. 1862. Переписка герцогини курляндской Анны Иоанновны. 2) Переписка Имп. Анны Иоанновны с С. А. Салтыковым (1732-1740 гг.), в Чт. Моск. общ. ист. и др. рос. 1878 г., кн. I. 3) Полн. Собр. Зак., т. VІІ-ХІ. 4) Описание Высоч. повел., хранящ. в архиве Правит.
Сената, сост. П. И. Барановым, т. II, СПб., 1875 г. 5) Управление Всерос. империи во время бывшего В. Т. С., свод из его протоколов, печатн. указов и др. источн., составл.
А. Ф. Малиновским, напеч. в Чт. Моск. общ. ист. и др. рос., 1858, кн. II. 6) Сказание Феофана Прокоповича «о кончине Петра II и о вступлении на престол Анны Иоанновны». Напеч. по неисправному списку А. В. Терещенкой, С. Отеч. 1837 г., ч. CLXXXIV и отд., в том же году; лучшее изд. Д. И. Языкова, в прилож. к «Запискам дюка Лирийского и Бервикского», СПб. 1845 г. 7) Записки X. Г. Манштейна.
Писаны по-французски после 1745 г. Издания на франц. яз., с переделками.
Лучшие переводы: английский, Лондон 1770 г.; немецкий, Лейпциг 1771 г., русский, редакции «Русск. Стар.», СПб. 1875 г. 8) Графа Б. X. Миниха (фельдмаршала): «Ebauche pour donner une idee de la forme du gouvernement de l empire de Russie», Copen. 1774 г.; русский перевод Е. П. Карновича: «Записки В. X. Миниха», СПб. 1874 г.; другой перевод в «Рус. Стар.» 1874 г., т. IX. 9-10) Записки графа Эрн. Миниха (сына фельдмаршала), изд. в русском переводе.
СПб. 1817 г. — Лучшее изд. М. И. Семевского.
СПб. 1890 г. Его же: «Примечания на Записки Манштейна «, лучшее издание «Рус. Стар.» 1879 г., т. XXVI (Историко-критическое исследование о них А. Я. Юргенсона, ibid. 1887 года, т. LIV). 11) «О повреждении нравов в России», записки кн. M. М. Щербатова (напис. в исходе ХVШ в.); лучшее изд. «Рус. Ст.», 1871 г., т. II и IIІ. 12) Записки кн. А. И. Шаховского, лучшее изд. «Рус. Стар.», СПб. 1872 г. 13) Письма леди Рондо, супруги англ. посла, изд. под редакц.
С. Н. Шубинского, СПб. 1874 г. Другой перевод, «Рус. Стар.» 1873 г.. т. VIII. Пояснения к ним Г. Фр. Миллера, ibid, 1878 г., т. XXI. 14) Lettres Moscovites, припис. итальянцу Локателли.
Изд. анонимное, Paris 1736. (Много интересных сведений о положении иностранцев в царств.
Анны Иоанновны и о состоянии разных отраслей госуд. управл.). Донесения иностранных послов своим Дворам помещены: 15) англ. и франц., в извлечении в сборнике Раумера «Beitrage zur neuern Geschichte». Leipzig. 1836-1839 (5 томов), а оттуда в сборнике «La cour de Russie 11 y а cent ans (1725-1783), Leipzig, 1-е изд. 1858 г., 3-е изд. 1860 г. 16) в «Сборн. Имп. Рус. Ист. Общ.». — саксонских послов Лефорта, гр. Линара, Пецольда и Зума (т. III, V, VI и XX) и прусского Мардефельда (т. XV). 17) Характеристики разн. важн. русск. санов. царствования Анны Иоанновны английского резидента Кл. Рондо, в «Чт. Моск. Общ. ист. и др. рос.» 1861 г., кн. II. 18) Донесения французских резидентов: Маньяна и де Бюсси, в приложении к книге H. И. Тургенева «La Russie et les Russes», ed. de Bruxelles, 1847, v. III и в русском переводе в І т. Пам. нов. русск. ист., изд. Кашпиревым, т. I. — Маркиз де ла Шетарди в России, акад. П. П. Пекарского, СПб. 1862 г. — «Сборник Имп. Русск. Истор., Общ.», т. 86, 91 и 96. — Инструкции французским послам при русском Дворе с 1726 по 1742 г., в офиц. сборнике, изд. французским министерством иностр. дел «Recueils des iustructions donnees aux ambassadeurs et ministres de France etc», t. VIII, Paris. 1890. (Сношения с Россией редактировал проф. Рамбо). 19) Донесения, дневник и характеристики важн. лиц царствования Петра II и Анны Иоанновны испанского посла герцога де Лириа, в сборнике Бартенева, ХVIII век, кн. II и III (перев. с испанского священника К. Л. Кустодиева) и в издании Записок дюка де Лириа, в «С. От.» 1839 г. и отд. изд. Д. И. Языкова, СПб., 1845 г. Последнее издание представляет неправильный перевод, с произвольным заглавием, дневника де Лириа. Извлечения из дневника и характеристик с поправками ошибок перевода Языкова в «Рус. Стар.» 1873 г. т. VIII. 20) Датского посла Вестфалена (1730 г.) в прил. к монографии Д. А. Корсакова «Воцарение Императрицы Анны Иоанновны. 21) B. v. Wichmann, Chronologische Uebersicht der Russischen Geschichte von der Gebnrt Peters des Grossen, Leipz., 1821, I-er Bd., 2-er Fh. (Указаны все источники, откуда заимств. сведения, как русские, так и иностранные).
Кроме того, помещено немало частных источников по отдельным эпизодам из жизни Анны Иоанновны в следующих исторических сборниках и периодических изданиях: 1) Busching а, «Magazin fur die neue Historie und Geographie», Hamb. и Halle, 1767-1788, 22 тома; 2) Чтениях Моск. общ. ист. и др. рос., начиная с 1861 г.; 3) Русском Архиве, изд. П. И. Бартенева; 4) «Русской Старине», изд. М. И. Семевского; 5) Древней и Новой России, изд. В. И. Грацианского (1875-1880 г).; 6) Истор. Вестн., ред. С. Н. Шубинского (1880-1890 г.); 7) Утре, сборн. М. П. Погодина, на 1859 г.; 8) Памятн. нов. рус. ист., изд. Кашпиревым, 1870-1872 г., 3 т. (часть статей этого сборника издана под именем «Русск. Ист. Сборника» Михайловым, СПб.); 9) Сборн. отд. русск. языка и словесн.
Имп. Акад. Наук, т. IX, СПб. 1872 г. (Бумаги К. Я. Арсеньева, изд. академ.
Пекарским).
Монографии и исследования. І. Обзор царствования Анны Иоанновны вообще.
По-русски: 1) Вейдемейер.
Обзор главн. происшествий с кончины Петра Великого до вступления на престол Елизаветы Петровны.
СПб., 1-е изд. 1834 г.; 4-е изд. 1848 г. (Компиляция, главн. обр. на основании иностр. источников, и вследствие малодоступности их, для своего времени имевшая значение). — 2) С. М. Соловьев, История России с древнейш. времен, т. т. XIX — XX (много нового архивного материала). — 3) Н. И. Костомаров, Импер. Анна Иоанновна и ее царствование (с множ. рисунков). «Новь», журн. изд. Вольфом, 1885 г., т. III и IV (компилятивного характера, но живо написан.). Эта монография напечатана также в последнем томе нов. издания «Русск. Ист. в жизнеоп. главнейш. ее деятелей» Костомарова, изд. 1888 г. СПб. На иностранных языках: 4) Geschichte und Thaaten der jungstverstorbenen Kais. Anna, I. Petersb. 1741 года (имеет значение, как выражение взгляда современников немцев на Анну Иоанновну: это панегирик ей и Бирону). — 5) Schmidt-Fiseldeck. Materialien zu der Russischen Gesch. seit dem Tode Kais. Peter des Grossen, Riga, 1777-1784. 2 тома. (Встречаются данные, не наход. в указанных выше источниках и много из русск. архив материалов). — 6) J. B. Bartold, «Anna Ioannowna», моногр., составл. на осн. иностр. источников и монографий, в І т. сборника Ромера «Historisch. Taschenbuch», 1836, Bd. I. — 7) Hermann, Geschichte des Russischen Staates. Bd. IV, Hamburg. 1849. (Лучшее из писанного по-немецки об Анне Иоанновие).
Русский перевод в «Русском Архиве» 1806 г. — 8) Memoires du prince Pierre Dolgoroukow, Geneve, 1867, t. 1. (Это не записки князя П. В. Долгорукого, русского эмигранта, публициста и истор. писателя, а собрание сведений из разных источников и монографий, русских и иностранных, а также и из устных преданий, о событиях из жизни знатнейших русских фамилий за перв. полов. XVIII в. Времени Анны Иоанновны отведено здесь много места). II. Жизнь Анны Иоанновны до ее восшествия на престол. 9) М. И. Семевский.
Царица Прасковья, отд. изд. СПб. 1883 г. — 10) П. К. Щебальский.
Мориц Саксонский и кн. Меншиков, «Рус. Вест.» 1860 г. т. XXI. — 11) Е. П. Карнович.
Вмешательство русской политики в избрание Морица Саксонского герцогом Курляндским.
Др. и Нов.. Россия 1875 г. III. — 12) Saint Rene Tallandier «Maurice de Saxe». 2-е edit., Paris. 1870. — 13) П. И. Баранов «Государыня Анна Ив. до восшествия ее на престол в ее письмах», «Русск. Стар.» 1884 г., т. XLIV. III. Воцарение Анны Иоанновны: 14) П. К. Щебальский. «Восшествие на престол Импер. Анны Иоанновны», «Рус. Вест.» 1858 г., т. XIX. — 15) С. М. Соловьев. «Птенцы Петра В.», «Рус. Вест.» 1861 года, т. ХХХIII. — 16) Н. А. Попов, «Татищев и его время», М. 1861 г. (2-я глава). — 17) И. Н. Шишкин. «Восшествие на престол Анны Иоанновны», «Северное Сияние» 1862 г. №8. — 18) Аноним «Русские верховники прошлого века», «Вестн. Евр.» 1870 г., № 2. — 19) Е. П. Карнович «Замыслы верховников и челобитчиков в 1730 г.», «Отеч. Зап.» 1872 г., т. СХІХ, кн. 1 и 2. — 20) Д. А. Корсаков «Воцарение Импер. Анны Иоанновны», Учен. Зап. Каз. Унив. 1880 г. (прилож.) в отд. изд. Казань, 1880 г. (проверка прежних исследований по архивным материалам). IV. Личный характер Анны Иоанновны, ее домашний быт и направление правительства ее времени: 21) С. Н. Шубинский «Имп. Анна Иоанновна, придворный быт и забавы», «Рус. Ст.» 1873 г., т. VII; тоже в его «Историч. очерках и рассказах». СПб. 1869 г. — 22) «Новые подлин. черты из частной жизни Имп. Анны», Р. Арх. 1873 г. — 23) «Дворцовое хозяйство Анны Иоанновны», «Р. Ст.» 1882 г., т. XXXVI. — 24) Е. П. Карнович, «Значение бироновщины в русской истории», «От. Зап.» 1873 г., №№ 10 и 11. — 25) «Петербург в 1740 году», «От. Зап.» 1858 года, № 5. V. Вопросы польский и восточный: 26) В. И. Герье, Борьба за Польский престол, M. 1862. — 27) Энциклопедия военных наук, изд. под ред. генер. Леера (статьи, относ. до воен. действий войн Польской и Турецкой и биографии фельдм.
Миниха, Ласси и др. генералов царствования Анны Иоан.) — 28) И. Н. Кушнерев, «Русская военная сила», сост. группою офицеров ген. штаба в Москве, вып. VII, М. 1890. — 29) Н. И. Костомаров, биография Б. X. Миниха, в «Вестн. Евр.» 1884 г., авг. и сент. — 30) Ген. Масловский, «Атака Гданьска Минихом», отд. изд. VI. Дела церковные: 31) Чистович, «Феофан Прокопович и его время», СПб. 1868. — 32) П. В. Знаменский, «Русское приходское духовенство со времени реформы Петра Великого», Казань, 1873. — 33) Его же, «Духовные школы в России «. Казань, 1878 г. Кроме того, об упоминаемых отдельных деятелях царствования Анны Иоанновны см. указания на источники и пособия в их биографиях настоящего словаря.
Д. Корсаков. {Половцов} Анна Иоанновна — императрица Всероссийская; род. 28 января 1693 г., коронована 28 апреля 1730 г., † 17 октября 1740 г. — Вторая дочь царя Иоанна Алексеевича и царицы Прасковьи Федоровны (рожд. Салтыковой), А. И. росла при довольно неблагоприятных условиях тяжелой семейной обстановки.
Слабый и нищий духом царь Иоанн не имел значения в семье, а царица Прасковья не любила дочери.
Естественно поэтому, что царевна А. не получила хорошего воспитания, которое могло бы развить ее природные дарования.
Учителями ее были Дидрих Остерман (брат вице-канцлера) и Рамбурх, «танцевальный мастер». Результаты такого обучения были ничтожны: А. И. приобрела некоторые познания в немецком языке, а от танцевального мастера могла научиться «телесному благолепию и комплиментам чином немецким и французским», но плохо и безграмотно писала по-русски.
До семнадцатилетнего возраста А. И. большею частью проводила время в селе Измайлове, Москве или Петербурге под надзором тетки Екатерины и дяди Петра Великого, который, однако, не позаботился исправить недостатки ее воспитания и из-за политических расчетов выдал ее замуж за курляндского герцога Фридриха Вильгельма осенью 1710 года. Но вскоре после шумной свадьбы, отпразднованной с разными торжествами и «курьезами», 9-го января 1711 г. герцог заболел и умер. С тех пор А. И. провела 19 лет в Курляндии.
Еще молодая, но овдовевшая герцогиня жила здесь не особенно веселою жизнью; она нуждалась в материальных средствах и поставлена была в довольно щекотливое положение среди иностранцев в стране, «которая была постоянным яблоком раздора между сильными соседями — Россией, Швецией, Пруссией и Польшей». Со смертью Фридриха Вильгельма и после ссоры его преемника Фердинанда с курляндским рыцарством претендентами на Курляндское герцогство явились кн. А Д. Меншиков и Мориц Саксонский (побочный сын короля Августа II). Мориц притворялся даже влюбленным в А. I.; но планы его расстроены были благодаря вмешательству Петербургского кабинета.
Во время пребывания своего в Курляндии А. И. жила преимущественно в Митаве.
Сблизившись (около 1727 г.) с Э. И. Бироном и окруженная небольшим штатом придворных, в числе которых особенным значением пользовался Петр Михайлович Бестужев с сыновьями, Михаилом и Алексеем, она находилась в мирных отношениях к курляндскому дворянству, хотя и не перерывала связей с Россией, куда ездила изредка, например в 1728 г. на коронацию Петра II, внезапная смерть которого (19 марта 1730 года) изменила судьбу герцогини.
Старая знать хотела воспользоваться преждевременною кончиной Петра Алексеевича для осуществления своих политических притязаний.
В собрании Верховного тайного совета 19 марта 1730 г. по предложению кн. Д. М. Голицына решено было обойти внука Петра Вел. и его дочь. На престол избрана была А. И., а с предложением об этом избрании под условием ограничения власти немедленно посланы были в Митаву кн. В. Л. Долгорукий, кн. М. М. Голицын и ген. Леонтьев.
Герцогиня подписала поднесенные ей «кондиции» и, следовательно, решилась без согласия Верховного тайного совета, состоявшего из 8 «персон», ни с кем войны не начинать и мира не заключать, верных подданных никакими новыми податями не отягощать и государственных доходов в расход не употреблять, в придворные чины как русских, так и иноземцев не производить, в знатные чины, как в статские, так и в военные, сухопутные и морские «выше полковничья ранга» никого не жаловать, наконец, у шляхетства «живота, имения и чести» без суда не отымать.
В случае нарушения этих условий императрица лишалась короны российской.
По приезде в Москву императрица, однако, не обнаружила особенного желания подчиниться подписанным ею условиям.
В столице она застала целую партию (гр. Головкина, Остермана), которая готова была противодействовать олигархическим стремлениям верховников и, быть может, знала, что офицеры гвардейских полков и мелкое шляхетство, приехавшее на предполагавшуюся свадьбу императора Петра II-го, сбираются в домах князей Трубецких, Барятинских, Черкасских и явно высказывают свое недовольство по поводу «властолюбия» Верховного тайного совета.
Князья эти вместе со многими дворянами допущены были во дворец и уговорили императрицу собрать Совет и Сенат. На этом торжественном собрании 25 февраля 1730 г. кн. Черкасский подал от шляхетства челобитную, которую прочел вслух В. Н. Татищев и в которой оно просило императрицу обсудить кондиции и шляхетские проекты выборными от генералитета и шляхетства.
Государыня подписала челобитную, но выразила желание, чтобы шляхетство немедленно обсудило поданное ей прошение.
После недолговременного обсуждения князь Трубецкой от лица всего дворянства подал императрице адрес, который составлен и прочитан был кн. Антиохом Кантемиром.
В адресе дворянство просило императрицу принять «самодержавство», благорассудно править государством в правосудии и в облегчении податей, уничтожить Верховный совет и возвысить значение Сената, а также предоставить право шляхетству в члены Сената «на упалые места», в президенты и губернаторы выбирать «баллотированьем». Императрица охотно согласилась принять самодержавие и в тот же день (25 февраля) разорвала незадолго перед тем подписанные ею «кондиции». Так рушилась политическая затея старой московской знати. Князья Долгорукие были сосланы в свои деревни или в Сибирь, а вскоре затем некоторые из них казнены.
Князья Голицыны потерпели менее: «сначала никто из них не был послан в ссылку; их только отдалили от Двора и от важнейших государственных дел, возложив, впрочем, на них правление Сибирскими губерниями». А. И. было 37 лет, когда она стала самодержавною императрицей Всероссийской.
Одаренная чувствительным сердцем и природным умом, она, как отец ее, лишена была, однако, твердой воли, а поэтому легко мирилась с тою первенствующею ролью, какую играл ее любимец Э. И. Бирон при дворе и в управлении.
Подобно деду (царю Алексею Михайловичу), она охотно беседовала с монахами, любила церковное благолепие, но, с другой стороны, страстно увлекалась стрельбою в цель, псарнями, травлей и зверинцами.
Старый московский дворцовый чин не мог уже удовлетворять новым потребностям придворной жизни XVIII века. Необыкновенная роскошь мирилась нередко с безвкусием и плохо прикрывала грязь; западноевропейское платье и светская вежливость не всегда сглаживали природную грубость нравов, которая так резко сказывалась в характере придворных развлечений того времени.
Императрица оказывала свое покровительство святошам и приживалкам, держала при дворе разных шутов (кн. Волконского, кн. Голицына, Апраксина, Балакирева, Косту, Педрилло), устраивала «машкерады» и курьезные процессии; из них наиболее известны те, которые состоялись по случаю женитьбы шута кн. Голицына и постройки ледяного дома в конце зимы 1739 г. Таким образом, придворная жизнь этого времени уже не регулировалась строгим и скучным ритуалом московского терема, но и не привыкла еще к утонченным формам западноевропейского придворного быта. По принятии самодержавия императрица поспешила уничтожить учреждение, которое обнаружило стремление к ограничению ее верховной власти.
Верховный совет в 1731 г. заменен был Кабинетом, впрочем, равным ему по значению.
Кабинет, в сущности, управлял всеми делами, хотя и действовал иногда в смешанном составе с Сенатом.
Последний приобрел большее значение, чем прежде, разделен на 5 департаментов (духовных дел, военных, финансовых, судебных и торгово-промышленных), но решал дела на общих собраниях.
Сделана была также попытка (указом 1 июня 1730 г.) привлечь «добрых и знающих людей» из шляхетства, духовенства и купечества к составлению нового Уложения.
Но по случаю неявки большинства выборных к сроку (1-го сентября) дело это указом 10 дек. 1730 г. поручено ведению особой комиссии, которая работала над составлением вотчинной и судной глав Уложения до 1744 г. Таким образом, просьбы, высказанные дворянством 25 февраля 1730 года, остались далеко не выполненными.
Тем не менее в его положении произошли перемены политического и экономического свойства, перемены, благодаря которым существенно изменилось и его служебное значение.
Эти перемены вызваны были, с одной стороны, помимо правительства, тем участием, какое принимало дворянство в дворцовых переворотах со смерти Преобразователя, с другой — стремлением самого правительства облегчить сильное напряжение, в каком находилось народное хозяйство со времен Петра. Под влиянием этих причин облегчена была военная служба.
Манифестом 31 декабря 1736 г. дозволено одному из шляхетских сыновей, «кому отец заблагорассудит, оставаться дома для содержания экономии»; однако этот сын должен был обучаться грамоте и, по крайней мере, арифметике для того, чтобы быть годным к гражданской службе.
Жалованье тех из шляхетских детей, которые отправлялись на службу, еще с января 1732 г. сравнено было с жалованием иностранцев, а манифестом 31 декабря самая служба их ограничена 25-летним сроком, считая ее действительной с 20-летнего возраста.
Вместе с облегчением службы увеличены привилегии землевладельцев.
Указом 17 марта 1731 г. отменен закон о единонаследии (майорате), окончательно уравнены поместья с вотчинами, определен порядок наследования супругов, причем вдова получала 1/7 недвижимой и 1/4 движимой собственности покойного мужа даже и в том случае, если вступала во 2-й брак. Военная служба была тяжела не только для дворян, но и для крестьян, которые нанимали рекрутов за большие деньги (средним числом по 150 руб. за каждого).
В 1732 г. Минихом предложено сбирать рекрутов 15-30 лет по жребию с крестьянских семей, где находится более одного сына или брата, и выдавать рекрутам уверительные письма в том, что если он прослужит 10 лет рядовым и не получит повышения, то может выйти в отставку.
Но если во внутренней деятельности правительства заметны довольно значительные отступления от взглядов Петра, то в отношениях к Малороссии и во внешней политике оно, напротив, стремилось выполнить петровские планы. Правда, правительство отказалось от мысли утвердиться на берегах Каспийского моря и в начале 1732 г. возвратило Персии завоеванные у нее Петром области.
Зато в Малороссии по смерти гетмана Апостола в 1734 г. нового гетмана не назначили, а учредили «правление гетманского уряда» из 6 «персон», трех великорусов и трех малорусов, которые под ведением Сената, но «в особливой конторе» управляли Малороссией.
В отношениях к Польше и Турции также продолжали действовать прежние начала петровской политики.
По смерти Августа II Россия в союзе с Австрией стремилась водворить на польском престоле сына его Августа III, который обещал содействовать русским видам на Курляндию и Лифляндию.
Но Станислав Лещинский продолжал высказывать свои претензии на польский престол, а бракосочетание его дочери Марии с Людовиком XV усилило влияние его партии.
Тогда польская партия, сочувствовавшая избранию Августа, сама обратилась с просьбою о помощи к императрице, которая не замедлила воспользоваться таким случаем.
Вслед за появлением двадцатитысячного русского войска под начальством графа Ласси в Литве состоялось избрание Августа (24 сент. 1733 г.). Станислав Лещинский бежал в Данциг.
Сюда же прибыл Ласси, но осада города пошла удачно лишь с приездом Миниха (5 марта), и с появлением русского флота (28 июня 1734 г.) город сдался и Лещинский принужден бежать.
Осада Данцига продолжалась 135 дней и стоила русским войскам более 8000 человек, а с города взят был миллион червонцев контрибуции.
Но русские силы не столько нужны были на северо-западе, сколько на юго-востоке.
Петр Великий не мог без досады вспомнить о Прутском мире и, по-видимому, предполагал начать новую войну с Турцией; в нескольких стратегических пунктах южной Украйны он заготовил значительное количество разного рода военных припасов (муки, солдатских одежд и оружия), которые при обозрении их генерал-инспектором Кейтом в 1732 г. оказались, однако, почти все сгнившими и испортившимися.
Ближайшим поводом к объявлению войны послужили набеги татар на Украйну.
Правительство воспользовалось временем, когда турецкий султан занят был тяжелой войной с Персией и когда крымский хан находился в отлучке с отборными войсками в Дагестане, для открытия военных действий.
Тем не менее, первая экспедиция генерала Леонтьева в Крым с двадцатитысячным отрядом оказалась неудачною (в окт. 1735 г.). Леонтьев потерял с лишком 9000 человек без всяких результатов.
Дальнейшие действия были удачнее; они частью обращены были на Азов, частью на Крым. Азовская армия (1736 г.) находилась под начальством Ласси, который после довольно тяжкой осады овладел Азовом (20 июня). В то же время Миних взял Перекоп (22 мая) и дошел до Бахчисарайских теснин, а Кинбурун сдался генералу Леонтьеву.
В 1737 г. Ласси опустошил западную часть Крыма, а Миних приступил к осаде Очакова, который взят был 2 июля. Осенью того же года здесь храбро защищался генерал Штофелен от осаждавших его турок. Этим, однако, военные действия не закончились.
В 1739 г. Ласси снова вторгнулся в Крым с целью завладеть Кафою, а Миних двинулся на юго-запад, одержал блестящую победу при Ставучанах (17 августа), взял Хотин (19 числа того же месяца), 1 сентября вступил в г. Яссы и принял от светских и духовных чинов Молдавии изъявления покорности императрице.
Но в начале сентября Миних получил приказание прекратить военные действия.
Русское правительство желало мира, давно начатая война требовала больших средств и становилась утомительной для самого войска, которое в дикой степной местности должно было возить с собой не только припасы, но и воду, даже дрова, больных и раненых.
Императрица принуждена была заключить этот мир поспешно и далеко не выгодно для России ввиду неудачных действий союзных австрийских войск. Еще в конце 1738 г. русское правительство обещало Карлу VI выслать вспомогательный корпус в Трансильванию, но не могло выполнить своего обещания, так как русским пришлось бы в таком случае пройти через Польшу, а поляки не соглашались пропустить их. Австрийский двор, однако, продолжал требовать высылки этого вспомогательного корпуса.
Между тем неудачные действия австрийских войск и происки французских дипломатов, которые в интересах Франции стремились к разделению двух союзнических дворов, побудили Австрию заключить крайне невыгодный для нее и притом сепаратный, подписанный без ведома союзников, мир с Портою.
Лишенная союзника и предвидя близкое окончание войны султана с Персией, императрица решилась также заключить (Белградский) мир, по которому Азов остался за Россией, но без укреплений, Таганрогский порт не мог быть возобновлен, Россия не могла держать кораблей на Черном море и имела право вести торговлю на нем только посредством турецких судов. Но Россия получала право построить себе крепость на донском острове Черкасске, Турция — на Кубани.
Наконец, Россия приобретала кусок степи между Бугом и Днепром.
Таким образом, война, которая стоила России до 100000 солдат, оказалась бесполезной, как это и предсказывал гр. Остерман еще до начала военных действий.
Заключение мира пышно отпраздновано было в Петербурге 14 февраля 1740 года. Походы Миниха и Ласси не только не принесли почти никаких выгод России, уже истощенной петровскими войнами, но повели ко вредным последствиям в сфере государственного и народного хозяйства.
В конце царствования императрицы А. И. в великороссийских губерниях насчитывалось всего лишь 5565259 человек мужского пола и 5327929 женского пола. Государственные расходы, между тем, были довольно значительны.
В 1734 г., например, на содержание двора требовалось 260000 руб., императорской конюшни — 100000 р. На пенсии разным родственникам и родственницам императрицы выходило 77111 р., на жалование и дачи разным гражданским чинам 460118 р., на артиллерию 370000 р., в адмиралтейство 1200000 руб., на войско 4935154 р. Кроме того, отпущено в две академии (наук и адмиралтейскую) — 47371 р., геодезистам и школьным учителям 4500 р., на пенсионные дачи 38096 р., на строения 256813 р. и на мелкие, случайные расходы 42622 р. Но эти потребности удовлетворялись, да и то не вполне, лишь при крайнем напряжении народных сил. Тяжелые подати и повинности, падавшие на незначительное население, и народные бедствия, как то: голод (в 1734 г.), пожары и разбои, приводили народное хозяйство в печальное состояние.
Многие крестьяне убегали из бесхлебных мест, так что в деревнях иногда оставалась лишь половина населения, занесенного в последнюю переписную книгу. Сеять хлеб было некому, а оставшиеся крестьяне были, между тем, принуждены платить подати за бежавших и разорялись еще более. Неудивительно поэтому, что население неисправно платило подати.
В 1732 году, например, в губерниях и провинциях надлежало собрать таможенных, кабацких «и прочих» доходов 2439573 р., а по присланным «репортам» в сборе оказалось всего 186982 р.; «а остальные сполна ли в сборе и что в доимке осталось — неизвестно, потому что из многих губерний и провинций репортов не прислано». Для того, чтобы по возможности сократить все более и более нараставшее количество недоимок, правительство, с одной стороны, стремилось облегчить положение тяглых классов, с другой — прибегало к предохранительным и карательным мерам. Первая цель достигалась упорядочением областного управления, например известным распоряжением о том, чтобы воеводы в городах сменялись каждые два года и по смене отдавали отчет в своей деятельности перед Сенатом, сложением недоимок, как это было в 1730 году на майскую треть и на первую половину 1735 года, наконец, промышленной политикой, поощрявшей фабричное производство.
Так, указом 6 апреля 1731 г. дозволено фабрикантам торговать своими товарами в собственных лавках; указом 7 января 1736 г. хотя и запрещено фабрикантам покупать деревни, но дозволено приобретать крепостных без земли. Тот же указ прикреплял к фабрикам мастеров (но не чернорабочих), бежавших от помещиков, приписывал к фабрикам на пятилетний срок лиц несостоятельных, бродяг и нищих, но не дозволял принимать новых рабочих на фабрики без пашпортов, заботился об устройстве технических школ при фабриках, давал даже слишком большие права фабрикантам наказывать рабочих, поручал надзор за фабриками и определение торговых оборотов каждой из них Коммерц-коллегии и, наконец, фабрикантов и выдававших себя за таковых для посторонних целей лишал привилегий, дарованных законом лицам этого состояния.
Центральное управление по торговой части несколько видоизменилось еще по указу 8 октября 1731 года; по этому указу Мануфактур-контора и Берг-коллегия соединены с Коммерц-коллегией, которая разделена на 3 секции, заведовавшие горным делом, мануфактурами и торговлей.
В царствование А. И. обращено также внимание на горное дело. В 1733 г. учреждена особая комиссия под председательством гр. М. Головкина для решения вопроса, полезнее ли содержать горные заводы на казенные средства или отдавать их частным лицам. Вопрос этот, не решенный комиссией 1733 года, снова обсуждался в комиссии 1738 г. Последняя решила, что выгоднее горное дело предоставить частной предприимчивости, что и утверждено было государыней.
Еще за четыре года до созыва этой комиссии для приведения в порядок горного дела в Сибирскую и Казанскую губернии послан был В. Н. Татищев, который, однако, не успел докончить начатого им дела; он возбудил недовольство Бирона, ибо обнаружил злоупотребления герцога, который под подставным именем выписанного им из Саксонии барона Шенберга взял казенные заводы себе в аренду и сделал Шенберга начальником Берг-директориума, заменившего Берг-коллегию и устроенного бюрократически, а не коллегиально.
Кроме забот о промышленности, горном деле и торговле, правительство стремилось пополнить недостаток частного кредита, хотя в этом случае и имело в виду скорее казенные, чем частные выгоды.
В 1733 г. велено было открыть заем из монетной конторы по 8 %, а также под залог золота и серебра, которые долею превосходили бы выданные деньги; но «алмазных и прочих вещей, также деревень и дворов под заклад и на выкуп не брать». При годовом сроке займа дозволялась, однако, трехлетняя рассрочка. — Но все эти попечения правительства о поднятии уровня народного благосостояния далеко не вполне приводили к желанной цели. В 1740 г. недоимок можно было насчитать «несколько миллионов». Поэтому принимались строгие меры относительно розыска беглых крестьян, учрежден особый доимочный приказ, из которого дела по сбору недоимок впоследствии перешли в канцелярию конфискации, а с 1738 г. в доимочную комиссию.
Учреждена была также особая генеральная счетная комиссия, впрочем, скоро упраздненная, и восстановлена Ревизион-коллегия, для которой был составлен особый регламент, по коему коллегия получала «вышнюю дирекцию в свидетельстве и в ревизии счетов о всех государственных доходах и расходах, какого бы звания они ни были», начиная с 1732 года. Внешняя политика направляла правительственную деятельность и народный труд к выполнению не особенно плодотворных целей. Тем не менее, внимание правительства не настолько поглощено было этими целями, чтобы вовсе не обращать внимания на потребности народного образования.
При Академии, как известно, читались лекции «российскому юношеству»; впрочем, с 1733 по 1738 г. таких лекций «не преподано». В 1731 г. по предложению Миниха основан кадетский корпус, состоявший первоначально из 200, затем из 360 воспитанников.
Обязательными для всех были закон Божий, арифметика и «военные экзерциции»; остальным наукам, так же как и языкам, учился кто хотел. По указу 1737 г. недоросли, шляхетские дети, когда являлись во второй раз в Петербург к герольдмейстеру, в Москве и губерниях к губернатору, то должны были знать читать и писать; отцу или родственникам, желавшим продолжить это воспитание, дозволено было приводить детей через 4 года, но уже со знанием закона Божия, арифметики и геометрии.
Наконец, и после третьего смотра шестнадцатилетних недорослей в Москве или Петербурге возможно было молодым людям оставаться при родителях, но с обязательством изучить географию, фортификацию и историю.
В 20 лет назначалась последняя явка в герольдию, причем те из шляхетских детей, которые обнаруживали наибольшие успехи в науках, скорее других производились в чины. Кроме образования высших классов, правительство обратило внимания и на образование низших слоев общества.
Указом 29 октяб. 1735 г. велено было устраивать школы при фабриках для детей фабричных рабочих, а 12 декаб. того же года велено основать церкви при фабриках с многочисленным персоналом, если эти фабрики отдалены от приходских церквей.
Впрочем, 28 сент. 1736 г. издано было распоряжение, по которому всех церковнослужителей, не присягавших императрице, велено было взять в солдаты.
От этого в 1740 г. церквей без причта, праздных, оказалось до 600. — Наука и литература в царствование императрицы А. И. также имели своих довольно видных представителей.
В. Н. Татищев знакомился с рукописями, издавал Судебник, составлял свой лексикон, написал известную «Историю российскую», наставлял сына в своей духовной.
Байер, «профессор антиквитетов», занимался исследованием скифо-сарматской древности, бывший лейпцигский студент Герард Миллер участвовал в Камчатской экспедиции в 1733 г., собирал памятники, касавшиеся истории Сибири, и издавал рукописные тексты; академики Гольдбах, Делиль, Винигейм, Гензиус, Дювернуа, Крафт, Эйлер, Вейбрехт, Аммон — занимались изучением математических и естественных наук. Князь Ан. Кантемир переводил Анакреона, Юстина и других писателей, а также в известных своих сатирах выставлял недостатки современного ему общества.
В. Тредиаковский составлял «Новый и краткий способ к сложению стихов российских» (изд. в 1735 г.), занимался переводами и упражнялся в стихотворстве.
В области духовной литературы продолжалась полемика, которая возбуждена была изданием «Камня веры» Стефана Яворского.
В этой полемике принимал деятельное участие Феофилакт Лопатинский, написавший «Апокризис или возражение на письмо Буддея» и сочинение «О лютеранской и кальвинской ереси». Несмотря на заметное развитие науки и литературы при А. И., положение государства в последние годы ее царствования было довольно печальным.
Петровские войны и тяжелые походы 1733-1739 гг., а также жестокое правление и злоупотребления Бирона давали себя чувствовать, вредно отзывались на состоянии народного хозяйства.
Если служебные обязанности шляхетства и были облегчены в некоторых отношениях, то податные обязанности по-прежнему тяжелым бременем ложились на низший класс и становились еще тяжелее под влиянием той строгости, с которой производилось взимание недоимок.
При таких условиях власть землевладельцев над крестьянами чувствовалась сильнее.
Неудивительно поэтому, что кое-где замечаются вспышки народного неудовольствия.
Сохранились известия, например, о появлении в селе Ярославцеве киевского полка лжецаревича Алексея Петровича, которого поспешили признать местный священник и солдаты; есть сведения о заговоре против жизни хозяина, составленном рабочими на ярославской полотняной фабрике Ивана Затрапезного в 1739 г., о возмущении крестьян против одного из данковских помещиков, причем для их усмирения понадобилось содействие «городской команды». С 1735 г. по 1740 г. происходило несколько восстаний башкир, к которым с 1738 г. присоединились и киргизы.
Их усмиряли А. Румянцев, В. Татищев и кн. В. Урусов.
Ропот и неудовольствие возбуждали подозрения правительства; лазутчики и доносчики роились всюду. Терпели не только низшие классы, но и некоторые из представителей аристократии, если чем-либо мешали усилению Бирона.
Фельдмаршал кн. В. В. Долгорукий был сослан, в 1733 г. также сослан был ни в чем не повинный кн. А. Черкасский.
Указом 12 нояб. 1739 г. обнародовано, что князю Ивану Долгорукому после колесования отсечена голова, что тому же наказанию подвергнуты кн. Василий Лукич, Сергей и Иван Григорьевичи, и что кн. Василий и Михайла Владимировичи сосланы;
Алек. Вас. Макаров содержался под арестом.
Наконец, известна печальная судьба А. П. Волынского, который возвысился благодаря Бирону, но вскоре восстановил против себя бывшего своего покровителя, Остермана, и Куракина.
Обвиненный в государственных преступлениях, он был казнен 27 июня 1740 г. вместе с несколькими сообщниками; других били кнутом и сослали в Сибирь на каторжную работу.
Тяжело было правление временщика; но ропот и неудовольствие народное благодаря его стараниям почти вовсе не доходили до императрицы.
Притом в последнее время А. И. чувствовала себя не совсем здоровой. 5 октября 1740 г. за обедом ей стало дурно, а 17 числа того же месяца она скончалась, назначив преемником малолетнего Иоанна Антоновича и регентом до его совершеннолетия Бирона, герцога Курляндского.
Важнейшие пособия: С. Соловьев, «Ист. Рос.» (т. XIX и XX); Э. Герман, «Geschichte des Russischen Staates» (Гамб., 1848 г., т. IV); Д. Корсаков, «Воцарение имп. Анны Иоанновны» (Каз., 1880 г.); Е. Карнович, «Замыслы верховников и челобитчиков» (в 1730 г., в «Отеч. зап.» — т. CXIX, стр. 209-237 и 485-516); Н. Попов, «Татищев и его время» (Москва, 1861); Е. Карнович, «Значение бироновщины в русской истории» (в «Отеч. зап.», т. ССХ (XXXV), стр. 541-582; т. CCXI (XXXVI), стр. 93-132). {Брокгауз} Анна Иоанновна — русская императрица, царствование которой (1730-1740), вообще тяжелое для России, ознаменовалось и суровыми репрессиями по отношению к евреям.
За три года до воцарения ее правительство энергично принялось за выселение евреев из двух окраин государства: из Малороссии, оторванной от польского центра еврейства, и из Смоленской губернии, примыкавшей к населенной евреями Белоруссии.
Указом императрицы Екатерины I от 1727 г. евреи были изгнаны из русской Украйны «за рубеж», т. е. в Польшу.
Что эта старомосковская политика нетерпимости шла вразрез с интересами местного христианского населения, обнаружилось в 1728 г., когда гетман Апостол от имени «войска запорожского обеих сторон Днепра» обратился в Петербург с ходатайством о допущении евреев в Малороссию как людей, полезных для торговли края. Тогда правительство сделало уступку и разрешило евреям временно приезжать в Малороссию на ярмарки «для купеческого промысла», но только для оптовой продажи товаров.
Эта «льгота» была распространена в начале царствования Анны Иоанновны также на Смоленскую губернию (1731). В 1734 году представители Слободской Украйны возбудили в Петербурге ходатайство о разрешении приезжим еврейским купцам продавать свои товары на ярмарках не только оптом, но и на «локти и фунты» ввиду того, что «в Слободских полках купецких людей мало и торговый промысел имеют недовольный». Императрица удовлетворила просьбу, а затем допущение розничной торговли евреев было распространено на всю Малороссию в виде милости к местному христианскому населению («понеже мы, Великая Государыня, всегда имели о наших подданных, малороссийского народа людях, матернее попечение» — слова именного указа министру-резиденту при гетмане, князю А. Шаховскому).
Но в том же указе (8 авг. 1734 г.) оговаривалось, что запрет о недопущении евреев на постоянное жительство в Малороссии остается во всей своей силе. — Эти вынужденные уступки требованиям края со стороны враждебного евреям правительства сменились во второй половине царствования Анны Иоанновны жестокими репрессиями.
Причиною этой перемены был религиозный процесс Возницына и Бороха Лейбова, окончившийся инквизиционным аутодафе.
Еще до 1727 года еврейский откупщик Борох Лейбов, проживавший в Смоленской губернии, возбудил против себя местное православное население тем, что осмелился построить в селе Зверовичах синагогу для группы своих единоверцев.
Смоленские мещане отправили на имя Святейшего синода прошение, в котором жаловались, что Борох не только построил близ церкви «жидовскую школу», в которой «басурманскую свою веру отправляет», но еще «ругался христианской вере» и до смерти избил священника того села Авраамия, который «чинил ему, жиду, всякие противности в строении школы»; при этом жалобщики не преминули прибавить, что евреи, поселившиеся в Смоленской губернии, совращают православных в «жидовскую веру». Получив такое донесение, Синод приказал построенную Борохом синагогу разорить до основания и находящиеся в ней книги сжечь; о прочих же взведенных на Бороха обвинениях произвести строгое следствие.
Однако это следствие еще не было окончено и после выселения евреев из Смоленской губернии по указу 1727 г., а спустя десять лет против того же Бороха Лейбова было выдвинуто новое, более тяжкое обвинение.
Его обвиняли в том, что он совратил в еврейскую веру и подверг обряду обрезания отставного флотского капитан-лейтенанта Возницына, который отступился от православия и хулил церковь.
Дело поступило в 1738 г. в «Канцелярию тайных розыскных дел», начальником которой состоял человек с инквизиторскими наклонностями — генерал Ушаков.
На это дело было обращено внимание императрицы Анны Иоанновны как на опасность для церкви, и она приказала немедленно рассмотреть следственный материал в Сенате.
Хотя Юстиц-коллегия, куда Сенат препроводил дело, нашла, что следственный материал не достаточен, как основанный исключительно на вынужденном сознании подсудимых в застенке, — однако по настоянию императрицы, находившейся под влиянием Ушакова, Сенат отказался от дополнительного следствия и поспешно вынес решение, продиктованное «Канцелярией тайных розыскных дел». Совращенного Возницына и совратителя Бороха Лейбова решено было «казнить смертью и сжечь, чтобы другие, смотря на то, невежды и богопротивники от христианского закона отступать не могли и таковые прелестники, как оный жид Борох, из христианского закона прельщать и в свои законы превращать не дерзали». Императрица немедленно утвердила решение — и во второй половине 1738 г. осужденные погибли на костре. — Этот инквизиционный процесс, без сомнения, усилил в императрице и правительственных сферах страх перед наплывом евреев в Россию.
Старый призрак «ереси жидовствующих», который в XVI и XVII веках заставлял московских царей гнать из Руси всякого еврея «за рубеж», побудил и теперь петербургское правительство принять меры к охране русских окраин от проникновения евреев.
В том же 1738 году были наведены Сенатом справки о наличности евреев в Малороссии, и оказалось — по донесению Генеральной войсковой канцелярии из Глухова, — что их там живет 140 человек, проникших туда из Польши вопреки указу 1727 года. Сенат послал указ о немедленной высылке этих незаконно поселившихся за границу.
Но на это получился от Малороссийской войсковой канцелярии ответ, что немедленная высылка евреев за границу ввиду происходившей тогда с Турцией войны представляется опасной, «чтобы через ту их ныне высылку не воспоследовало какого шпионства». Сенат представил дело на рассмотрение кабинета министров, который положил резолюцию: «Высылкою жидов рассуждается обождать до окончания нынешней турецкой войны» (18 августа 1739 г.). Вместе с тем кабинет министров приказал точнее установить число незаконно проживающих в Малороссии евреев и характер их промыслов и прислать об этом ведомость из Войсковой канцелярии в Сенат, а тем временем «смотреть и накрепко запретить, чтоб и во всей Малой России никто к себе жидов не брал и ни в корчмах своих содержал, ни же на аренду что им отдал». Требуемая ведомость была вскоре представлена, и оказалось, что действительное число евреев в Малороссии превышает указанную выше цифру: оказалось в 130 дворах мужского пола 292, а женского — 281, всего 573 человека; они жили «не своими домами» и не имели «никаких грунтов, заводов и других промыслов», а числились преимущественно за владельцами разных имений, которые отдавали им в аренду шинки для торговли напитками.
Эту горсть евреев решено было выселить, как только война окончилась и мир между Россией и Турцией был заключен.
На докладе Сената в этом смысле императрица положила следующую резолюцию (11 июля 1740 г.): «Вышеобъявленных жидов, по силе прежних указов, из Малой России выслать за границу». Таким образом, в последний год царствования Анны Иоанновны Малороссия вновь была эвакуирована от евреев, которые сохранили за собою, по-видимому, только право временного приезда на ярмарки.
Позже, в царствование Елисаветы Петровны (см.), было отнято у евреев даже это право временного приезда по торговым делам. — Юдофобия императрицы и сановников не мешала им, однако, пользоваться услугами евреев там, где этого требовали финансовые или иные интересы.
Богатый агент курляндского герцога Бирона, любимца императрицы, еврей Липман (или Либман) играл, по-видимому, важную финансовую роль и в Петербурге, где он занимался крупными казенными откупами и поставками.
При дворе Анны Иоанновны доживал свои дни придворный шут Петра Великого Акоста или Лакоста (см. Акоста, Ян). Ср.: Перв. Полн. Собр. Закон., №№ 5852, 6610, 6614, 6898, 7612, 7869, 8169; Леванда, «Хронологический сборник законов о евреях» (СПб., 1874), №№ 16-22; Голицын, «История русского законодательства о евреях», СПб., 1886, стр. 20-42 и 284-296 (автором использован отчасти и материал из архивов Сената и Синода);
Соловьев, «История России», т. XXI, стр. 310; ср. также том XIX, стр. 313-14; Дубнов, «Всеобщая история евреев», кн. III, стр. 337-340; Wunderbar, Geschichte d. Juden in Livland und Kurland, Mitau, 1853, стр. 16-22. С. Д. {Евр. энц.} Анна Иоанновна — русская императрица, вторая дочь царя Иоанна Алексеевича от брака его с П. Ф. Салтыковой; род. в 1693 г., царствовала с 1730 по 1740 г. А. И. от природы была одарена здравым умом и добрым сердцем, но условия, в которых протекли ее детство и юность, не способствовали должному развитию этих качеств, равно как и развитию воли. По требованию Петра I воспитанием А. И. руководили учителя-иностранцы, но наряду с этим на нее влияли также юродивые, святоши и разные приживалки, которыми был наполнен двор царицы Прасковьи.
Еще в молодости А. И. отличалась набожностью, но вместе с тем и строптивостью нрава, унаследованной ею от матери и поражавшей окружающих.
Впоследствии у нее стали более резко развиваться наследственные черты ее деда, царя Алексея Михайловича, и матери: пристрастие к церемониалам, торжественным выходам и драгоценным украшениям; внешнее обрядовое благочестие; любовь к душеспасительным беседам с монахами; увлечение охотой, псарнями, зверинцами и всякого рода забавами. 17 лет (1710 г.) А. И. была обвенчана с герцогом курляндским Фридрихом Вильгельмом, но через 2 месяца овдовела и вернулась в Петербург.
В 1717 г. А. И. по желанию Петра переехала в Митаву, где и прожила 13 лет; в этот период времени произошло ее сближение с камер-юнкером Э. И. Бироном, который начал приобретать на А. И. все большее и большее влияние.
В январе 1730 г. скончался Петр II, не оставив ни потомства, ни завещания, вследствие чего вопрос о судьбе престола поступил на обсуждение Верховного Тайного Совета.
Заботясь о том, чтобы оградить Россию от влияния фаворитизма, сильно дававшего себя чувствовать в последние два царствования, кн. Дм. М. Голицын задумал воспользоваться сложившейся обстановкой для ограничения личной власти монарха В. Т. Советом, а потому и выставил кандидатуру А. И., которая, по свойствам своего характера и по своему положению, казалась наиболее подходящей для предназначенной ей роли. Предложение Голицына было принято В. Т. С., а затем и самой А. И., подписавшей присланные ей «верховниками» ограничительные пункты («кондиции»). Согласно этим пунктам императрица должна была: не выходить замуж и не назначать себе наследника;
В. Т. С. содержать всегда в 8 персонах и без его согласия не объявлять войны и не заключать мира; не налагать податей и не расходовать государственных доходов; не жаловать вотчин и не отнимать имения и чести у шляхетства; не жаловать никого в придворные и генеральские чины; гвардию и все прочие войска передать в ведение В. Т. С. Стремление верховников заменить самодержавие аристократическим правлением вызвало протест в среде духовенства и дворянства. 15 февр. 1730 г. А. И. приехала в Москву, а 25-го гвардия и прочее шляхетство поднесли ей челобитную о восстановлении самодержавия.
После недолгих колебаний А. И. разорвала свои ограничительные пункты и «учинилась в суверенстве». С первых же минут самодержавной власти А. И. начались опалы на русскую знать. Представители ее (Долгорукие, Голицыны, Черкасские, Юсуповы) постепенно теряли свое придворное значение и служебные места, подвергались гонению, ссылке и даже казням.
В то же время, не менее систематически, шло возвышение «немцев»: «немцы» заняли первые места в придворной администрации, «немец» (Остерман) стоял во главе текущего управления, «немцы» были и во главе армии (Миних, Ласси). Но наибольшим влиянием пользовался Бирон — человек ничтожный по способностям и безнравственный по натуре.
Будучи фаворитом А. И. и пользуясь ее доверием, Бирон вмешивался во все дела управления, но не имел никаких государственных взглядов, никакой программы деятельности и ни малейшего знакомства с русским бытом и народом.
Он не управлял государством, а эксплуатировал страну в своих личных выгодах, презирая закон и совесть и обманывая императрицу.
Когда же поднялся ропот, Бирон, для сохранения собственной безопасности, прибегнул к системе доносов.
Тайная канцелярия была завалена политическими делами; мелкая житейская вражда, чувство мести, низкое корыстолюбие могли привести всякого человека к следствию, тюрьме и пытке. В обществе господствовал террор.
Войны с Польшей и Турцией истощали народные силы, а в то же время одно за другим шли физические бедствия; мор, голод. Народный ропот не смолкал.
Все беспорядки, все беды народ приписывал слабой женской власти и был уверен в том, что даже хлеб не родится потому, что «женский пол царством владеет». Неспокойно было и в придворной среде. Бирон губил всех заметных людей, и жертвой его стал, между прочим, способный дипломат и администратор, кабинет-министр А. П. Волынский, обвиненный в целом ряде частью действительных, а частью фиктивных, преступлений и приговоренный к смертной казни. В общем правление А. И. представляет печальную эпоху русской жизни XVIII века. Находясь под влиянием чуждых России временщиков, А. И. не оставила по себе доброй памяти ни госуд. деятельностью, ни личной жизнью.
Первая сводилась к удовлетворению эгоистических стремлений нескольких лиц, вторая отмечена странностями, рядом расточительных празднеств, грубыми нравами при дворе и блестящими, но жестокими затеями вроде «ледяного дома». Правительственная деятельность в царствование А. И. развивалась по внешности, согласно преобразовательной программе Петра I; но проводники начинаний великого императора, соблюдая обрядовую сторону реформы, очень часто отступали от ее сущности, от ее основных принципов.
Прежде всего отступили от системы Петра в устройстве центрального управления.
Так, в 1730 г. согласно выраженного в челобитной желания дворянства, был уничтожен Верховный Тайный Совет и восстановлены: сначала — Правит.
Сенат, а затем и должность генерал-прокурора; но уже в 1731 г., по мысли Остермана, был учрежден Кабинет министров, аналогичный Верх. Тайн. Совету, благодаря чему и Сенат, и генерал-прокурор снова потеряли свое прежнее значение.
Участие гвардии (состоявшей из дворян) в событиях 1730 г. повлекло за собой стремление правительства наградить дворянство, причем награды эти заключались: 1) в уменьшении государств. повинностей; 2) в увеличении землевладельческих прав. В угоду шляхетству А. И. отменила закон Петра о единонаследии и уничтожила законом всякое различие между поместьями и вотчинами, благодаря чему дворянство получило в потомственную собственность массу земель, которые до тех пор считались государственными.
При А. И. началась снова прекращенная Петром раздача государств. земель дворянству, причем земля давалась уже прямо в полную собственность.
В 1731 г. был учрежден в СПб. Сухопутный Шляхетский корпус — военная школа для дворян, окончив которую дворяне производились в офицеры, «не быв в солдатах, матросах и других нижних чинах». Манифестом 31 июля 1736 г. бессрочная служба была заменена срочной (25 л.), и, кроме того, один из братьев в семье освобождался от службы вовсе для управления семейным хозяйством.
Едва был обнародован этот желанный для дворянства манифест, как половина офицеров, предпочитая служебной карьере сельскохозяйственную деятельность, подала прошения об отставке.
Так. образ., из дворянина-воина и служилого царского человека стал постепенно вырастать дворянин-помещик и обыватель уезда. Строгая ответственность помещиков за казенные платежи их крестьян не только способствовала уходу дворян со службы в деревню, для наблюдения за исправностью своего и крестьянского хозяйства, но повлекла за собой и большее подчинение крестьян помещикам.
Так, крестьянам было запрещено покупать недвижимое имущество, вступать в откупа и подряды, заводить суконные фабрики; они были лишены права без разрешения помещика отправляться на промысел.
Помещики получили право переселять крестьян из уезда в уезд, а в податном отношении, в случае неповиновения крестьян, — требовать содействия властей.
Все эти постановления ограничивали и лично, и имущественно права крестьян и были крупными шагами к потере ими гражданской личности.
Военное дело в царствование А. И. находилось почти всецело в руках фельдм.
Миниха, который, хотя и не оказался пригодным для последовательного развития петровских начал, но все же, как человек достаточно талантливый и обладавший правильными военными взглядами, сумел не допустить русскую армию до серьезного падения с той высоты, на которую она поднялась к концу царствования Петра В. Тем не менее, реформы Миниха, коснувшиеся почти всех отделов военного искусства и получившие свое развитие, главным образом, в короткий период 1730-33 гг. (до начала польской войны), не всегда отличались зрелостью и обдуманностью, не всегда соответствовали условиям русской жизни. Указом 1 июня 1730 года, по инициативе Миниха, была образована Воинская комиссия, главным назначением которой было «исправление многих непорядков и помешательств, явившихся и происходивших в армии после смерти Петра Великого». Программа деятельности комиссии была чрезвычайно обширна и, в сущности, заключала в себе почти все организационные, административные и хозяйственные вопросы, подготовку армии в строевом отношении и систему военных наказаний.
Необходимость уменьшения расхода на военные потребности привела, между прочим, к пересмотру и изменению штатов войск, причем сокращение военного бюджета было достигнуто за счет полевой армии. В частности, были произведены следующие реформы: в пехоте — уничтожены гренадерские полки, и гренадеры, распределенные по фузилерным ротам, сводились в отдельные роты на время учений; в коннице — начато переформирование драгунских полков в кирасирские и также уничтожены гренадерские роты; состав полковой и полевой (армейской) артиллерии был увеличен; число калибров полевой артиллерии увеличено с 2 на 3; для обороны южной границы была устроена целая сеть непрерывных укрепленных линий (Украинская, Царицынская, Закамская); сильно развитая ландмилиция предназначалась уже не только для внутренней службы, но привлекалась также и к участию в походах наряду с полевыми войсками;
Военная Коллегия в 1736 г. получила новое устройство, благодаря которому облегчался контроль расходов по военному ведомству; ношение кос, штиблетов, манжет и пудрение (введенное при Петре II для артиллерийских частей) было распространено на всю армию; жалованье русских офицеров и иностранцев было уравнено; для строевой подготовки пехоты в 1731 г., в дополнение к Воинскому Уставу Петра I были изданы: «экзерциция пеша» (увлечение стрельбой), а для строевой подготовки конницы в 1733 году — «экзерциция конная в полку Е. И. В.» (обучение атаке установлено «маленькой рысцой», узаконена стрельба с коня). — Внешняя политика императрицы Анны Иоанновны, обуславливаясь союзом Петербургского кабинета с немецким императором Карлом VI, выдвинула 3 вопроса: польский, восточный и курляндский.
В 1733 г. умер польский король Август II, и кандидатами на престол выступили сын его — Август, курфюрст Саксонский, и Станислав Лещинский.
Первого поддерживали Австрия и Россия, второго — Франция.
Когда на выборах Лещинский одержал верх, то Россия решила действовать против него силой оружия.
Лещинский заперся в Данциге, который был осажден русскими (Ласси, а потом Миних) и после четырехмесячной защиты сдался.
Лещинский бежал из Данцига во время осады, переодевшись в крестьянское платье, и королем стал Август III. Восточный вопрос, обуславливавшийся при А. И. нашим отношением к укреплению русской власти над Каспийским и Черным морями, был разрешен очень неудачно.
Считая себя не в силах бороться с Персией, А. И. отказалась от плана Петра В. завести торговлю с Азией и отдала обратно Персии (в 1732 г.) все наши завоевания на Каспийском побережье.
В вопросе о Черноморском побережье правительство А. И. желало доказать, что следует заветам Петра и поэтому вступило в борьбу с Турцией.
Война (1735-39 гг.), предлогом для которой послужили набеги крымцев на русские владения, была начата (в союзе с Австрией) и без достаточной необходимости и при неудовлетворительной подготовке (главн. образ., в отношении устройства продовольственной части), благодаря чему русские войска 3 раза возвращались к своим границам с тем, чтобы впоследствии снова перейти в наступление.
Итоги войны по годам таковы: 1735 г. — безрезультатный поход в Крым Леонтьева; 1736 г. — походы Миниха (в Крым) и Ласси (к Азову), результаты: взят Азов, разорена часть Крымского полуострова; 1737 г. — походы Миниха (к Очакову) и Ласси (в Крым), результаты: взяты Очаков и Кинбурн и вторично разорен Крым; 1738 г. — походы Миниха (к Днестру) и Ласси (в Крым), результат: потеряны Очаков и Кинбурн; 1739 г. — походы Миниха (к Хотину) и Ласси (в Крым), результаты: турецкая армия разбита под Ставучанами, Хотин занят русскими.
Война закончилась через несколько дней после Ставучанской победы Белградским миром (1739 г.), по которому Россия приобрела часть степи между Бугом и Днепром, но обязалась перед султаном срыть укрепления Азова, оставшегося за Россией.
Так ничтожен был результат войны, стоившей нам 100000 человек солдат и несколько миллинов рублей.
Курляндский вопрос заключался в том, что русские войска в 1737 г., после прекращения в Курляндском герцогстве династии Кетлеров, силой возвели на курляндский престол Бирона, т. е. человека, ничего общего не имевшего с интересами России.
А. И. скончалась в 1740 г., оставив престол двухмесячному принцу Брауншвейг-Люнебургскому Иоанну Антоновичу (правнуку царя Иоанна Алексеевича) и назначив регентом Бирона. (Платонов, Лекции по русской истории, 1904; Соловьев, История России, тт. XIX и XX; Строев, Бироновщина, 1909 г.; Баиов, Курс истории Русского военного искусства, III, 1909 г.; Его же, Русская армия в царствование Анны Иоанновны 1906 г.; Ласковский, Материалы для истории инженерного искусства в России, ч. III, 1865 г.; Масловский, Записки из истории воен. иск. в России, I, 1891 г.; Его же, Атака Гданьска фельдмаршалом гр. Минихом, 1888 г.). {Воен. энц.}