Биография Александр III

— ныне благополучно царствующий Император Всероссийский, второй сын императора Александра II и императрицы Марии Александровны, родился 26 февраля 1845 г., вступил на прародительский престол 2 марта 1881 г. Воспитание получил при ближайших заботах назначенного к Е. И. В. попечителем генерал-адъютанта Перовского и непосредственного руководителя, известного профессора Московского университета экономиста Чивилева.
Кроме общего и специально-военного образования, Е. В. были изложены приглашенными для того профессорами Петерб. и Московского университетов политические и юридические науки. — После преждевременной кончины нежно любимого им старшего брата, государя наследника цесаревича Николая Александровича (12 апреля 1865 г.), горячо оплаканной августейшею семьею и всем русским народом, Е. И. В. Александр Александрович, сделавшись наследником цесаревичем, приступил к продолжению как теоретических занятий, так и к выполнению многих обязанностей по государственным делам, на него возлагавшихся.
Как атаман казачьих войск, канцлер Гельсингфорсского университета, начальник последовательно различных воинских частей (включительно до командования войсками округа), член Госуд. совета Е. И. В. входил во все области государственного управления.
Предпринимавшиеся путешествия по России укрепили уже с детства залегшие семена глубокой любви ко всему истинно русскому, историческому.
Во время последней Восточной войны с Турциею (1877-78) его высочество был назначен командиром отдельного Рущукского отряда, игравшего в тактическом отношении сколько важную, столько и трудную роль в этой славной для русского имени компании. (См. Русско-турецкая Восточная война 1877-78). 28 октября 1866 г. состоялось бракосочетание Е. В. с дочерью датского короля Христиана IX и королевы Луизы Софиею-Фредерикою-Дагмарою, нареченною при замужестве Мариею Федоровною (ныне императрица Всероссийская).
Счастливая семейная жизнь государя наследника скрепляла узами добрых надежд русский народ с царскою семьею.
Бог благословил заключенный брак: 6 мая 1868 г. родился великий князь Николай Александрович (ныне государь наследник цесаревич).
Кроме наследника цесаревича, августейшие дети их: великий князь Георгий Александрович (род. 27 апреля 1871 г.); вел. кн. Ксения Александровна (р. 25 марта 1875), вел. кн. Михаил Александрович (род. 22 ноября 1878 г.), вел. кн. Ольга Александровна (род. 1 июня 1882 г.). Вступление на прародительский престол императора Александра III последовало 2 марта 1881 г. после мученической кончины (1 марта) его августейшего родителя, царя-освободителя императора Александра II. Положение государства было грустное и трудное.
Какие-то неведомые враги уже более десяти лет стремились спутать для неведомых целей стомиллионное население, тесно связанное любовью и исконною преданностью царю, успели запятнать себя целым рядом страшных преступлений.
Хищничество в некоторых учреждениях, легкое отношение к исполнению законных обязанностей, немалые финансовые затруднения, грозившие коалиции в дипломатическом мире — все это создавало исторические уже трудности для вступившего на престол государя. — Уже первый манифест о вступлении на престол, и особенно манифест 29 апреля 1881 г. выразил точную программу как внешней, так и внутренней политики: поддержание порядка и власти, наблюдение строжайшей справедливости и экономии, возвращение к исконным русским началам и обеспечение повсюду русских интересов.
Во внешних делах эта спокойная твердость императора, тотчас породившая убедительную уверенность в Европе, что при полном нежелании каких-либо завоеваний русские интересы будут неумолимо защищены, это значительно обеспечило европейский мир. Выраженная правительством твердость относительно Средней Азии и Болгарии, а равно свидания государя с императорами германским и австрийским послужили только к подкреплению создавшегося в Европе убеждения, что направление русской политики вполне определилось.
Не желая войны или каких-либо приобретений, императору Александру III пришлось при столкновениях на Востоке увеличить владения Российской империи на 214854,6 кв. вер. (429895,2 кв. км) и притом без войны, так как победа генерала А. В. Комарова над афганцами при р. Кушке есть случайное, вовсе не предвиденное столкновение.
Но эта блистательная победа оказала громадное влияние на мирное присоединение туркмен Мерва, а затем и на расширение владений России на юге до пределов Афганистана при установлении в 1887 г. граничной черты между р. Мургаб и р. Амударьей со стороны Афганистана, сделавшегося с того времени смежным с Россиею азиатским государством, на протяжении около 760 верст, тогда как еще в 1880 году Афганистан отстоял от России почти на 1000 верст. На этом недавно вошедшем в пределы России громадном пространстве проложена железная дорога, соединяющая восточное побережье Каспийского моря с центром русских среднеазиатских владений — Самаркандом и р. Амударьей (см. Стрельбицкого «Исчисление поверхности Российской империи в общем ее составе в царствов. императора Александра III, СПб. 1889, стр. 117). В делах внутренних изданы многие новые законоположения.
Развитие великого дела экономического устройства многомиллионного крестьянства в России и создание таких условий, при которых терпящие недостаток в наделе вследствие увеличивающегося народонаселения, вызвало (1882) устройство правительственного крестьянского поземельного банка с его отделениями. (К 1 января 1889 г. действ. 38 отделений.) На банк возложена важная миссия — оказывать содействие выдачею ссуд для покупки земель как целым крестьянским обществам, так и крестьянским единениям, товариществам и отдельным крестьянам.
В течение 6 лет деятельности крестьянского банка (к 1 янв. 1889 г.) им было выпущено в ссуду (госуд. свидетельства крестьянского поземельного банка) 42349500 р., совершено 6514 сделок (отчет за 1888 г., СПб., 1889 г.). С тою же целью для оказания помощи дворянам-землевладельцам, находившимся в затруднительных хозяйственных условиях, в 1885 открыт правительственный дворянский банк, который (к 1 янв. 1889 г.) выдал 1546 ссуд на сумму 33705700 руб. листами дворянского банка, реализационная цена которых была 98%. В 1889 г. монаршею милостью дарованы новые льготные условия заемщикам дворянского банка: накопившиеся недоимки разрешено причислить к капитальному долгу, количество % уменьшено до 4?, выдачу ссуд повелено производить деньгами, и потерянные на листах проценты со времени получения ссуд — вычесть из накопившихся недоимок.
Эти монаршие щедроты вызвали верноподданнический восторг в дворянских собраниях, выраженный в их благодарственных адресах государю.
Существенные реформы явились в деле народного образования.
В военном ведомстве — военные гимназии повелено преобразовать в кадетские корпуса.
Св. Правительствующему Синоду указано оказать помощь министерству народного просвещения в области народных школ открытием приходских школ при церквах, где школ не имеется.
Общий университетский устав 1863 г. заменен новым уставом 1 августа 1884 г., совершенно видоизменившим положение университетов: непосредственное руководство университетами и прямое начальство над широко поставленною инспекциею вверено попечителю учебного округа, ректоры избираются министром и утверждаются высочайшею властью, назначение профессоров предоставлено министру, степень кандидата и звание действительного студента уничтожены, почему окончательные экзамены в университетах уничтожены и заменены экзаменами в правительственных комиссиях в ведении попечителя учебного округа.
Вместе с тем приступлено к пересмотру положение гимназий и высочайше повелено озаботиться о расширении профессионального образования.
Область суда вызвала равномерно внимание.
Порядок отправления суда с присяжными заседателями пополнен новыми правилами 1889 г., и в том же году судебная реформа распространена на прибалтийские губернии, по отношению к которым проведено твердое решение осуществить в деле местного управления общие, имеющиеся в целой России принципы управления с введением в делопроизводстве русского языка и с обеспечением для православного населения этих губерний благолепия православных храмов.
Давно сказавшаяся потребность в улучшении местного управления, требовавшего после освобождения крестьян (19 февраля 1861 г.) и создания земских учреждений (1864) более стройного и закономерного сочетания местных властей, вызвала в самом начале царствования (при министре внутренних дел графе Н. П. Игнатьеве) создание особой комиссии под председательством статс-секретаря Коханова.
Обширные труды, предпринятые комиссиею, представившие громадный материал как относительно исторических справок, так и анализа потребностей местного управления, не были приведены, однако, к окончанию.
Высочайше повелено было министру внутренних дел, покойному гр. Д. А. Толстому, провести поправку местного управления на основании тех указаний, которые государю благоугодно было дать еще во время коронации, отправленной с подобающею торжественностью в Москве 15 мая 1883 г. Составленный в министерстве внутренних дел на указаниях императора проект реформ местного управления после рассмотрения его в законодательном порядке был высочайше утвержден 22 июля 1889 г. в виде Положения о земских участковых начальниках, при чем в именном указе Правительствующему Сенату высказаны следующие мотивы: «В постоянном попечении о благе Нашего Отечества, Мы обратили внимание на затруднения, представляющиеся правильному развитию благосостояния в среде сельских жителей Империи.
Одна из главных причин этого неблагоприятного явления заключается в отсутствии близкой к народу твердой правительственной власти, которая соединяла бы в себе попечительство над сельскими обывателями с заботами по завершению крестьянского дела и с обязанностями по охранению благочиния, общественного порядка, безопасности и права частных лиц в сельских местностях.
Желая устранением этого недостатка поставить местную власть в подобающее ей и согласное с пользами государства положение, Мы повелели Министрам Внутренних Дел и Юстиции, приняв в руководство указания, особо Нами данные, выработать на основании оных проект соответственных законов». Так как это положение (дополненное 29 декабря 1889 г. правилами о производстве судебных дел земскими начальниками и городскими судьями) вверяет эту форму местного управления дворянам, ввиду общего правила положения о назначении земских участковых начальников из местных потомственных дворян, то от дворянских собраний понеслись к подножию престола верноподданнические адресы, приносящие благодарение за эти новые монаршие льготы дворянству и выражение столь широкого монаршего доверия.
Наконец, финансовая область, периодически доставлявшая России большие затруднения неизбежными дефицитами и падением цены рубля, совершенно преобразилась.
Вверенная государем талантливейшему министру И. А. Вышнеградскому, успевшему с необыкновенным блеском выполнить указания государя, эта область сделалась предметом изучения и удивления в Европе: цена рубля поднялась, курс повысился, конверсии долговых бумаг удались блистательно, совершение займов превышает всякие ожидания.
Чрезвычайная опасность грозила России в 1888 г.: 17 октября мог сделаться днем великой печали, но он сделался днем праздничным.
В этот день над императором Александром III и его августейшею семьею явлено чудо милости Божией: страшное крушение поезда на Курско-Харьково-Азовской железной дороге по воле Провидения не коснулось ни царя, ни его семьи. Они вышли из страшных обломков невредимыми.
Понятна радость целой России.
И теперь еще идут из разных концов громадной монархии заявления верноподданными чувства радости о чудном спасении.
На месте катастрофы воздвигся храм, и в нем, как и повсюду, возносятся молитвы, скрепляющие союз царя с народом. {Брокгауз} Александр III (дополнение к статье) — Император Всероссийский.
В области государственного права последние годы царствования A. III ознаменованы, прежде всего, изданием нового земского положения 12 июня 1890 г. В указе, при котором оно обнародовано, говорится, что деятельность земских учреждений «во многом принесла пользу населению» и что при новом положении они получат возможность «с вящим успехом выполнять порученное им важное государственное дело, согласно видам и намерениям их основателя». На самом деле, однако, положение 1890 г. заключает в себе существенные отступления от начал, лежащих в основе Положения 1864-го года (см. Земские учреждения).
Столь же существенно отличается от Городового Положения 1870-го года новое Городовое Положение, Высочайше утвержденное 11-го июня 1892 года (см.); оно завершает собою цикл контрреформ в области местного управления, состоявшихся в царствование Императора А. III. Расширение бюрократической опеки над хозяйственной деятельностью населения проявилось также в законе 8 июня 1893 г. о переделах крестьянских земель (см.), на основании которого приговоры о переделах оцениваются с точки зрения законности и целесообразности земским начальником и утверждаются уездным съездом.
Земельный вопрос затронут также законом 14 декабря 1893 г. о неотчуждаемости крестьянских наделов (см.), которым имелось в виду предотвратить обезземеление крестьянских масс. Наряду с мероприятиями, направленными к упрочению крестьянского землевладения, прилагались усилия к развитию фабрично-заводской промышленности, хотя бы и в ущерб интересам сельского хозяйства.
Покровительство фабричному производству особенно ярко проявилось в таможенном тарифе 11 июня 1891 г., выработанном особой комиссией, в состав которой вошли, кроме чиновников разных ведомств, 62 представителя от торгово-промышленных учреждений, при полном почти отсутствии представителей земледельческих интересов.
Новый тариф установил весьма высокие ввозные пошлины на продукты обрабатывающей промышленности, задевшие интересы германских фабрикантов.
Германское правительство, со своей стороны, заключило договоры с разными государствами Европы и Америки, на основании которых пошлины на хлеб и другие сельскохозяйственные продукты при ввозе в Германию из стран, участвующих в договорах, были значительно понижены; этим актом были созданы крайне неблагоприятные условия для нашего экспорта.
Загорелась так назыв. таможенная война. Обе враждующие стороны выставляли друг против друга «боевые пошлины», исключавшие возможность взаимного торгового обмена.
Война закончилась осенью 1893 г., когда русское правительство решило отказаться от системы автономных тарифов и послало представителей в Берлин на конференцию для заключения торгового договора с Германией.
Договор был заключен 29 января 1894 г., на десять лет: обе стороны предоставили друг другу положение наиболее благоприятствуемой нации; в ответ на понижение ставок на сельскохозяйственные продукты Россия установила тариф, облегчающий ввоз германских фабрикатов.
Пост министра финансов занимал в это время С. Ю. Витте, заменивший в 1892 г. И. А. Вышнеградского.
Он продолжал конвертирование внутренних займов, начатое его предшественником.
В 1894 г. произведена конверсия 5% банковых билетов 1 и 2 выпусков и восточных займов 2 и 3 выпусков, которых оставалось в обращении на 1014 млн. руб.; взамен конвертированных бумаг выпущена 4% государственная рента на сумму 1200 млн. руб. нарицательной стоимости. — Железнодорожное строительство непрерывно развивалось.
В последние годы царствования А. III был окончательно разрешен давно поставленный на очередь вопрос о проведении Сибирской железной дороги.
Высочайшим рескриптом на имя Наследника Цесаревича 17 апреля 1891 г. было разрешено приступить к постройке сплошного рельсового пути через всю Сибирь.
Осенью 1892 г. был окончательно выработан общий план постройки. 24 февраля 1893 г. учрежден комитет Сибирской железной дороги для общего руководства постройкой пути и связанными с нею мероприятиями.
Последние годы царствования А. III были омрачены стихийным бедствием, потрясшим народный хозяйственный организм и обнаружившим полную неустойчивость экономического положения крестьянской массы. Осенью 1890 г. озимые посевы в большей части черноземной полосы России были произведены при крайне неблагоприятных условиях.
Летняя засуха 1891 г. уничтожила во многих губерниях всякую надежду на сколько-нибудь удовлетворительный урожай.
По официальным данным сбор хлебов 1891 г. составлял 73% среднего уровня за десятилетие 1882-91 гг.; для ржи, занимающей самое важное место в крестьянском хозяйстве, это отношение понижается до 70%. Особенно пострадали губернии центральной земледельческой и нижневолжской полосы, составляющие житницу России.
Цены на хлеб сразу стали подниматься: уже в июле 1891 г. рожь продавалась в Петербурге на 66% дороже, чем в предыдущем году, а в Москве — на 57-61%. Правительство пыталось придти на помощь голодающему населению: был понижен тариф на перевозку хлебных грузов по железным дорогам и воспрещен вывоз за границу ржи и отрубей.
Ссуд на покупку семян и продовольствия было ассигновано по 20 губ. из общего продовольственного капитала на 128 млн., из губернских и общественных — на 7 млн.; кроме того, 10 млн. было назначено на организацию общественных работ. Помощь оказывалась только населению, не способному к работе; тем не менее на каждого едока приходилась минимальная порция.
Земские ходатайства, установлявшие размеры необходимой помощи, не получали полного удовлетворения.
Между моментом ассигновки и выдачи сумм проходили слишком большие промежутки времени; ни центральные, ни местные учреждения не были достаточно осведомлены о размерах и распределении по разным местам имеющихся хлебных запасов; сведения, полученные через полицейские и волостные управления, нередко оказывались неверными.
Для борьбы с голодом были учреждены особый комитет для помощи нуждающимся, под председательством Наследника Цесаревича, и особое совещание из трех министров, под председательством А. А. Абазы, для организации общественных работ. При всем том оставалась широкая сфера для частной благотворительной деятельности.
Денежные пожертвования, стекавшиеся со всех концов России, несмотря на свое обилие, составляли ничтожную цифру по сравнению с суммами, ассигнованными государством; но личная самоотверженная деятельность частных лиц принесла много пользы.
В разных местах по частной инициативе устраивались столовые для голодающих, и эта энергичная работа принадлежит к числу славных страниц в истории русской интеллигенции.
Видное место в этой кампании принадлежит графу Л. Н. Толстому: он напечатал в «Русских Ведомостях» письмо под заглавием «Страшный вопрос», призывавшее частных лиц устраивать общества для ознакомления со степенью нужды и величиной хлебных запасов.
Он же, с помощью своей семьи, организовал народные столовые в Рязанской и Тульской губ. В следующем, 1892-м году, по всей России прошло новое бедствие — азиатская холера, уносившая огромное количество жертв. Борьба с эпидемией сильно затруднялась антисанитарным состоянием городов и невежеством народной массы. Когда заболеваемость приняла обширные размеры, в народе стали усиленно распространяться толки, что холеру напускают доктора, и во многих местах недовольство массы выражалось в насильственных действиях.
В особенно резкую форму «холерные бунты» вылились в Астрахани и Саратове, где толпа подожгла больницы, изувечила докторов; беспорядки были прекращены вмешательством военной силы. — Во внешней политике А. III до конца продолжал взятую на себя задачу обеспечения европейского мира. В 1891 г. торжественная встреча французской эскадры в Кронштадте была первым актом сближения с Францией (см.). В 1893 г. русская эскадра под командой адм. Авелана посетила Тулон. Признаки болезни, которая свела А. III в могилу, впервые были обнаружены проф. Захарьиным в начале июля 1894 г. Несмотря на предупреждение врачей, император мало заботился о своем здоровье и в августе отправился на охоту в Спалу, где погода стояла сырая и холодная. 21 сентября он переехал в Ливадию, уже совсем больной.
Здесь его лечили проф. Захарьин, берлинский проф. Лейден, проф. Попов, лейб-хирурги Вельяминов и Гирш. Бюллетень от 5 октября констатировал ухудшение здоровья.
С тех пор болезнь развивалась скачками и привела к смертельному исходу 20 октября 1894 г. Диагноз, поставленный врачами, определял болезнь как «хронический интерстициальный нефрит с последовательным поражением сердца и сосудов, геморрагический инфаркт в левом легком, с последовательным воспалением». {Брокгауз} Александр III — русский император (род. в 1845 г. — умер 20 октября 1894 г.), второй сын Александра II, ставший наследником престола в 1865 г., после смерти цесаревича Николая.
А. вступил на престол (2 марта 1881 г.) в тот момент, когда вопрос о привлечении народных представителей к делам управления, с правом совещательного голоса, быстро близился, как казалось, к своему осуществлению.
Трагическая смерть Александра II от рук революционеров усилила значение реакционных элементов в правящих сферах и в обществе, и новое правительство направило свою деятельность к укреплению самодержавной власти.
Целым рядом контрреформ было уничтожено многое из того, что было создано в предшествовавшее царствование; принцип общественной самодеятельности был заменен принципом бюрократической опеки; сообразно с этим были изданы новые земское и городовое положения, создан институт земских начальников и т. д. В области просвещения были приняты меры к развитию церковно-приходских школ взамен общественных, а также к ограничению доступа в средние учебные заведения детей неимущих классов.
В отношении различных народностей, населяющих Россию, обнаружилось стремление к русификации окраин путем суровых репрессивных мер против местного населения.
Еврейский вопрос принял острый характер уже в самом начале царствования Александра III. I. Общий пересмотр законов о евреях. — Вообще ограничительные меры против евреев, предлагавшиеся отдельными представителями власти, санкционировались государем часто даже без обсуждения и одобрения их высшими законодательными учреждениями.
Но самое возбуждение еврейского вопроса было вызвано не его инициативой, а исключительными обстоятельствами. 15 апреля 1881 года вспыхнули антиеврейские погромы на юге России (см. Погромы); в течение месяца погромное движение захватило более ста пятидесяти пунктов в шести губерниях.
Правительство считало необходимым решительно подавлять попытки насилий над евреями, хотя роль защитника евреев от русского населения тяготила правительство, каковое обстоятельство отметил государь резолюцией на отчете варшавского генерал-губернатора за 1882 г. «Это-то и грустно во всех этих еврейских беспорядках» (К столетию Ком. Мин., СПб., 1902, т. IV, стр. 183). В первое время правительство придерживалось того мнения, что погромы возникли на почве политических смут. 11 мая 1881 г. государь заявил еврейской депутации из представителей столичного общества (бар. Г. О. Гинцбург и др.), что он одинаково относится ко всем верноподданным без различия племени и вероисповедания и что «в преступных беспорядках на юге России евреи служат только предлогом, что это дело рук анархистов» («Рассвет» 1881 года, № 20). Но вскоре возникновение погромов получило иное объяснение и послужило стимулом к целому ряду репрессивных мер против евреев в это царствование.
Наряду с указанием на экономический гнет, которому будто бы подвергались крестьяне со стороны евреев, представители местной администрации в своих донесениях о причинах антиеврейского движения отмечали также общее колебание умов, вызванное событием 1-го марта, религиозную неприязнь русского населения к инородцам, его обнищание и низкую ступень его умственного развития.
Прокурор Одесской судебной палаты, составивший записку о погромах в районе судебного округа, отметил, между прочим, «что, совершая еврейские погромы, народ был вполне убежден в законности своих действий, твердо веруя в существование Царского указа, разрешающего и даже предписывающего истребление еврейского имущества» (Записка Высшей Комиссии, стр. 91-92). В этом же смысле высказалась и «Высшая Комиссия для пересмотра законов о евреях»; признавая наличность «эксплуататорской деятельности евреев», она утверждала, что «ошибочно предполагать, будто эта последняя деятельность внезапно развилась и достигла вдруг такой резкой формы проявлений или фактов, что последние, вследствие своей крайности или чудовищности, вызвали мгновенно вспышку народного негодования». Вспышка эта легко переходила в разных местах в буйство и погромы только потому, что толпа была уверена в безнаказанности своих деяний и сочувственном отношении со стороны властей (там же, стр. 94). В ином свете представил государю погромное движение министр внутренних дел гр. Н. П. Игнатьев. «Главная причина столь несвойственного русскому народу движения (погромов) заключается, — объяснял граф Игнатьев, — в обстоятельствах, имеющих исключительно экономический характер.
Евреи за последние 20 лет мало-помалу захватили в свои руки не только торговлю и промыслы, но приобрели посредством купли и арендования значительную поземельную собственность, причем благодаря своей сплоченности и солидарности они, за немногими исключениями, направили все свои усилия не к увеличению производительных сил государства, а к эксплуатации коренных жителей и преимущественно беднейших классов населения, чем и вызвали с его стороны протест, высказавшийся в прискорбной форме — в насилиях… Подавив энергично бывшие беспорядки и самоуправство для ограждения евреев от насилия, правительство признает справедливым и неотложным, — всеподданнейше доносил гр. Игнатьев, — принять не менее энергичные меры к устранению нынешних ненормальных условий, существующих между коренными жителями и евреями, и для ограждения населения от той вредной деятельности евреев, которая, по местным сведениям, вызвала волнение». Этот всеподданнейший доклад (21 августа 1881 г.) гр. Игнатьева, предрешавший характер будущей политики правительства в еврейском вопросе, был 22 августа 1881 г. утвержден государем, и таким образом было положено начало пересмотру законодательства о евреях с целью принять против них репрессивные меры. Прежде всего в 15 губерниях черты оседлости и в Харьковской губернии были немедленно образованы Губернские комиссии (см.), которые должны были представить соответствующий материал.
Кроме общих сведений, комиссиям было поручено ответить на вопросы: «1) какие вообще стороны экономической деятельности евреев особенно вредно влияют на быт коренного населения данных местностей? 2) какие затруднения встречаются на практике в этих местностях, при применении существующих узаконений о евреях, по отношению к покупке и арендованию земель, к торговле крепкими напитками и ростовщичеству? и 3) какие изменения (отмена и дополнение) в существующих узаконениях признавались бы необходимыми для устранения обхода евреями законов и какие вообще следовало принять меры, законодательные и административные, дабы парализовать вредное влияние евреев в тех родах экономической деятельности, на которую будут сделаны Комиссиями указания»? Таким образом, как указала впоследствии Высшая комиссия, «основная почва для разработки и прений Комиссий была как бы заранее не только намечена, но и установлена в программе, данной Комиссиям, а именно — вред от евреев; их дурные качества и свойства были уже как бы заранее признаны, и Комиссии приглашались только указать средства для суровой борьбы с еврейским злом». Правда, даже губернские комиссии, являвшиеся по своему личному составу почти бюрократическими учреждениями, не все склонились в пользу усиления существующего репрессивного законодательства о евреях; некоторые комиссии высказались за уничтожение черты оседлости; отдельные же члены комиссий — и их было немало — признали отмену всех ограничений единственным способом правильного разрешения еврейского вопроса.
Однако характер вопросов, поставленных министром внутренних дел, предопределил содержание большинства ответов.
В отношении проживания в деревнях и селах комиссии признали необходимым ограничить права евреев: предлагалось или вовсе запретить им там жить, или обставить их пребывание в уездах той или другой стеснительной мерой (согласие сельских обществ, запрещение вновь водворяться и проч.). В отношении права владения недвижимой собственностью вне городов и местечек — одни комиссии рекомендовали совершенно лишить евреев этого права, другие — установить известные ограничения.
Еще большее единодушие обнаружили комиссии по вопросу о питейной торговле евреев, признав необходимым запретить евреям в деревнях производство питейной торговли. — Наряду с губернскими комиссиями по вопросам, указанным в циркуляре графа Игнатьева, высказались также губернаторы и генерал-губернаторы.
За редкими исключениями, отзывы местных властей были неблагоприятны для евреев.
По мнению киевского, подольского и волынского генерал-губернатора Дрентельна, задачей правительства являлось «изыскивать такие мероприятия, которые ныне бы ограждали христианское население от столь надменного племени, как еврейское, религиею своею отрицающего сближение с христианами, как нечто их унижающее» (Печатные материалы Комитета о евреях).
Виленский, ковенский и гродненский генерал-губернатор гр. Тотлебен утверждал, что «от еврейского племени нельзя ожидать, чтобы оно посвятило свои дарования, свои силы на пользу родины», а харьковский временный генерал-губернатор заявил, что «талмудическая нравственность не ставит евреям никаких преград, ежели дело идет о наживе на счет иноплеменника; только страх наказания и опасение вызвать репрессивные меры против своего племени побуждают евреев сдерживать свои дурные инстинкты, направленные против коренного населения» (Печатные материалы Комитета о евреях).
В деле практических мероприятий особенную суровость обнаружил ген.-губ. Дрентельн.
Помимо таких мер, как лишение ремесленников права повсеместного жительства, он предлагал воспретить евреям: жительство в деревнях (выселив в двухгодичный срок всех тех, которые там уже жили), арендование и управление помещичьими и крестьянскими землями и пр., а так как вызванное этим сосредоточение евреев в городах и местечках увеличит там число лиц, занимающихся предосудительными промыслами, то городским и мещанским местечковым обществам, а также крестьянам в течение 2 лет следует предоставить право выселять подобных евреев.
Единственное, что Дрентельн считал возможным разрешить еврейскому населению для улучшения его участи, — это полная свобода эмиграции за границу.
Одесский временный генерал-губернатор склонился в сторону тех же мероприятий, которые указывались Дрентельном.
Харьковский генерал-губернатор высказался против воспрещения евреям занятия продажей питей. Он вообще не признавал возможным предпринимать репрессивные меры против всего еврейского населения, «без различия правого от виноватого», и предлагал применять к отдельным евреям такие же общие меры, какие принимаются против прочих эксплуататоров.
Вместе с тем генерал-губернатор рекомендовал расширить право передвижения евреев и распространить среди них просвещение (Печатные материалы Комитета о евреях).
Для разработки всех этих отзывов и для «обсуждения еврейского вопроса во всей его совокупности» был учрежден в октябре 1881 г., по предложению гр. Игнатьева, под председательством товарища министра внутренних дел Готовцева, «Комитет о евреях» (см.); существовавшая же с 1872 г. Комиссия по устройству быта евреев (см. Александр II) была упразднена «по несоответствию ее назначения с настоящим положением еврейского вопроса», т. е. потому, что она шла по пути уравнения евреев в правах.
Вновь образованный Комитет исходил из убеждения, что цель слияния евреев с прочим населением, к которой правительство стремилось в течение последних 25 лет, недостижима, а потому «всякое направление дела в этом смысле, как не обещающее успеха, должно быть оставлено». Недавние погромы и трудность разрешения вопроса понудили Комитет «обратиться за указаниями к старине, к тому времени, когда разные новшества еще не проникли в наше законодательство и не успели еще принести с собой тех печальных последствий, которые обыкновенно наступают, когда к данной стране, к данному обществу применяются начала, противные духу народному». По старому русскому закону евреи — инородцы, а между тем им даны права, которые не должны быть предоставлены им, как инородцам. «Отказаться поэтому от не принесших пользы новшеств в воззрениях и строго придерживаться выработанных всей предшедшей историей государства начал, выраженных в стародавнем законе, по которому евреи считаются инородцами, казалось бы, и есть тот путь, которого следовало бы держаться в осложнившемся еврейском вопросе», — так формулировал свое направление Комитет, враждебно относившийся к культурному воздействию Западной Европы (журнал Комитета от 8 декабря 1881 г.). Комитет разбил предположенные им меры против евреев на две категории: на коренные и временные.
Первые должны были оградить «природных обывателей» от эксплуатации евреев, а последних поставить в такое правовое положение, при котором «они вынуждены будут сделаться полезными гражданами и не подавать поводов к народным волнениям и самосуду» (Печатные материалы Комитета; журнал 20, 27, 30 января и 2 февраля 1882 г.). Эти коренные меры требовали изменения законов о евреях обычным законодательным порядком.
Временные же меры, имеющие целью предотвратить возобновление погромов, должны были быть приняты до наступления праздника Пасхи, дабы сельское население убедилось, что правительство защищает его от эксплуатации евреев (журнал Комитета 2 декабря 1881 г.). Выработанные Комитетом правила в основных чертах заключались в воспрещении евреям оседлости, водворения и жительства вне городов и местечек (этим удовлетворялись не только интересы крестьян, но, по характерному объяснению Комитета, и интересы евреев, так как правительство бессильно защищать их от погромов в разбросанных деревнях), в воспрещении на будущее время приобретать вне городов и местечек недвижимые имущества, равно владеть и пользоваться ими, а также торговать в деревнях спиртными напитками и вином, как оптом, так и в розницу.
При этом мера освобождения деревень от евреев должна была быть осуществлена путем предоставления сельским обществам права выселять евреев из сел по приговорам сельских сходов (принятым простым большинством голосов, а не 2/3, как это требовалось законом в отношении других приговоров), а также предоставления сельским обществам права ходатайствовать о выселении евреев из владельческих имений.
Гр. Игнатьев одобрил правила, выработанные Комитетом.
Вместе с тем, предвидя, что выселение евреев из деревень побудит еврейских ремесленников, пользовавшихся, как известно, правом повсеместного жительства, направиться во внутренние губернии, граф Игнатьев предложил запретить евреям-ремесленникам приезд и жительство в селениях по всей империи.
Торопясь провести этот суровый закон и опасаясь, по-видимому, противодействия со стороны прочих министров, гр. Игнатьев пытался убедить председателя Комитета министров, Рейтерна, что предлагаемые меры не являются по существу новыми, что если они до сих пор не осуществлялись, то только потому, что правительство не прилагало для этого необходимых усилий, а потому и нет необходимости ознакомить предварительно с законопроектом министров юстиции и финансов, прежде чем он будет рассматриваться в Комитете министров.
Однако копии законопроекта все же были доставлены им, и оба министра — финансов, Бунге, и юстиции, Набоков, — представили Комитету министров записки, в которых осуждали путь репрессивных мер; отклоняя законопроект Готовцева и гр. Игнатьева, они формально опирались на то, что нельзя принимать репрессивные меры, не обсудив их обычным законодательным порядком; при этом отмечалось, что законопроект пытается провести под видом «временных правил» такие меры, которые в основе изменяют действующее законодательство.
Бунге указывал, что крупное торговое значение еврейского «населения было причиною замечаемого неоднократно колебания в правительственных распоряжениях относительно евреев.
Неоднократно против евреев предписывались самые крутые меры, и тем не менее меры эти впоследствии отменялись, что происходило, без сомнения, не от слабости правительства, а по причинам, оправдывавшимся высшими государственными соображениями, так как, во всяком случае, если, с одной стороны, приводились сильные обвинения против евреев вследствие разных злоупотреблений, совершаемых ими, и тягостного положения коренного населения, страдавшего от еврейской эксплуатации, — то, с другой стороны, указывалось на торговую предприимчивость этого племени, его способность содействовать облегчению торговых сделок и, наконец, возможность пользоваться при его посредстве хотя и дорогим, но всегда легко доступным кредитом.
Многие из установленных ограничений были отменяемы, так как практика указывала, что эти ограничения дают только повод к злоупотреблениям низших властей, не принося существенной пользы государству»… Право выселения евреев из сел, указывал Бунге, отдаст их на полный произвол крестьянских обществ и этим откроет широкое поле для взяток, насилий и всякого рода притеснений, а запрещение торговли в деревнях и сосредоточение еврейского населения в городах нанесут краю громадный экономический вред, создадут недовольный элемент не только между евреями, но и среди остального населения, «нисколько не содействуя улучшению взаимных отношений евреев с коренным населением, а напротив, еще более усиливая вражду первых, что, без сомнения, никак нельзя признать целью, к которой должно стремиться правительство». Даже министр государственных имуществ Островский, отнюдь не питавший благорасположения к евреям, представил в Комитет министров записку о необходимости смягчения предложенных Комитетом Готовцева и гр. Игнатевым правил, дабы их осуществление «последовало с меньшими насилиями, с возможным спокойствием и с возможным ограничением страданий десятков тысяч душ, хотя бы и евреев». Комитет министров, разделяя соображения Бунге и Набокова, отнесся в принципе отрицательно к предложению гр. Игнатьева и вообще к системе репрессий, выработанной Комитетом Готовцева, ссылаясь на то, что всякого рода ограничительные меры можно предпринять «не иначе, как по рассмотрении их в порядке законодательном и при условии совокупного и единовременного соображения со всеми прочими мерами, которые правительство имеет в виду установить с целью улучшения взаимных отношений между евреями и коренным населением», и что, охраняя существенные интересы коренного населения, высшее правительство не может относиться безразлично к судьбе евреев.
Указывая далее, что выселение евреев по приговорам сельских сходов и воспрещение питейной торговли вне местечек и городов, хотя и названы временными мерами, направлены к полной отмене предоставленных евреям действующим законом имущественных прав, Комитет министров отверг законопроект гр. Игнатьева.
Однако, по настоянию гр. Игнатьева приняв во внимание напряженные отношения коренного населения к евреям, Комитет министров уступил: он решил воспретить евреям вновь поселяться в селах и приобретать недвижимую собственность, а равно владеть и пользоваться ею по арендным договорам или закладным крепостям.
Эти знаменитые «Временные правила» (см.) были высочайше утверждены 3 мая 1882 г. [Название «временные» было дано этим мерам Комитетом Готовцева, который намеревался заменить их более широким ограничительным законодательством. — Ю. Г.]. — Сделав уступку юдофобской реакции в вопросе о временных правилах, Комитет министров отказался, однако, идти дальше по пути произвольного лишения евреев элементарных прав; он желал, чтобы пересмотр законов о евреях совершался более правомерным путем обсуждения в комиссии и в законодательных учреждениях.
Комитет Готовцева намеревался, после того, как будут утверждены проектированные им «временные правила», приступить к выработке нового общего законодательства о евреях, положив в его основу взгляд на них как на инородцев, лишенных прав гражданства.
Но Комитет министров парализовал силу готовцевского Комитета, испросив высочайшего разрешения на учреждение особой Высшей комиссии под председательством лица, назначенного государем, которая ближайшим образом рассмотрела бы меры, выработанные Комитетом Готовцева, прежде чем они будут внесены в Государственный совет. Впрочем, гр. Игнатьев вскоре вышел в отставку (июнь 1882); тогда же вышел в отставку и Готовцев, и его Комитет ни разу не заседал после того, как выработанный им широкий план репрессий был отклонен.
Таким образом, пересмотр законов о евреях приостановился.
Но вслед за тем новороссийский ген.-губернатор Гурко в своем всеподданнейшем отчете о состоянии края указал, что к предупреждению в дальнейшем развития антиеврейского движения в Новороссии, необходимо «принять ныне же решительные меры» в виде новых законов о евреях.
В этом месте на отчете государь написал: «Необходимо и не теряя времени» [В «Истории Комитета министров», ч. IV, стр. 183, ошибочно указано, будто эта высочайшая резолюция последовала по поводу заявления генерал-губернатора о необходимости подавлять насилия против евреев.
Что эта резолюция относится к предложению генерал-губернатора о принятии законодательных мер против самих евреев, видно из высочайше утвержденного положения Комитета министров 18 февраля 1883 г., коим Комитет, приняв во внимание, что пересмотр законов о евреях возложен на Высшую комиссию, поручил министру внутренних дел внести в эту Комиссию заключение временного одесского генерал-губернатора для подробного обсуждения его в связи с другими предположенными мерами.
В первом заседании Высшей комиссии председатель ее сделал об этом заявление. — Ю. Г.]. Быть может, эта высочайшая отметка и побудила нового министра внутренних дел, гр. Д. Толстого, представить государю доклад, в котором заявлялось, что, приняв административные меры против возобновления погромов, он считает необходимым «для окончательного устранения поводов» к ним немедленно приступить к пересмотру законодательства о евреях; для этого гр. Толстой предлагал образовать особую Высшую комиссию под председательством бывшего министра внутренних дел, Макова.
Хотя Маков, будучи министром, и не обнаружил какой-либо инициативы в разрешении вопросов еврейского быта, однако, при нем были изданы некоторые облегчительные для евреев распоряжения, и потому выбор Макова свидетельствовал до известной степени, что у гр. Толстого не было намерения направить пересмотр законов непременно к репрессивным мерам; утверждение же доклада гр. Толстого государем (4 февраля 1883 г.) указывало, что в тот момент государь не желал влиять лично на свое правительство в деле усугубления репрессий против евреев.
Это положение вещей не изменилось и тогда, когда на место скончавшегося вскоре Макова был назначен граф Пален. Большинство членов Высшей, или «Паленской», комиссии (см.) исходило из убеждения, что «конечная цель законодательства о евреях не что иное, как его упразднение, вызванное требованиями жизни, ходом просвещения и образованием народных масс». Сама история русского законодательства о евреях, постепенно смягчавшегося, «учит, что существует лишь один исход и один путь, это — путь освободительный и объединяющий евреев со всем населением под сенью одних и тех же законов». Но полная гражданская правоспособность евреев может быть достигнута лишь после ряда долгих лет; освободительный путь должен быть пройден медленно и постепенно.
Поэтому «система репрессивных и исключительных мер должна быть заменена системою постепенных освободительных и уравнительных законов», хотя, вместе с тем, «при разрешении еврейского вопроса должна быть соблюдена величайшая осторожность и постепенность» (заключительная часть записки Комиссии, стр. 294). Такое принципиальное разрешение еврейского вопроса соответствовало взгляду, которого правительство придерживалось раньше, в царствование Александра II. Следовательно, Комиссия гр. Палена имела в виду продолжить путем частичного смягчения ограничительного законодательства то дело реформы, которое было начато в предшествовавшее царствование.
Правда, «осторожность» и «постепенность», доведенные Комиссией до крайности, чрезвычайно сузили область реформы в ухудшившемся положении евреев.
Но уже весьма важно было то обстоятельство, что председатель Комиссии и некоторые ее виднейшие члены заявили, что «в еврейском вопросе следует идти не назад, а вперед по тому пути, которым шло наше законодательство с 1786 года, постепенно, но постоянно снимая ограничения и стеснения с евреев» (Журнал заседаний Комиссии 24 января, 10, 18 и 27 февраля 1886 г., 28 апреля, 12 и 19 мая 1887 г. и 30 января 1888 г.). Этот лозунг явился в условиях того времени смелым протестом против надвинувшейся реакции; но ему удалось только на время задержать реакционный поток, который должен был захлестнуть еврейское население в виде новых тяжелых ограничений, усиливших систему бесправия.
В то время, когда Паленская комиссия работала, верховная власть еще не высказалась по еврейскому вопросу, еще не был «установлен правительством твердый взгляд на положение еврейства, на ту конечную цель, к которой реформа должна стремиться». Таким образом, если бы в высших сферах существовала готовность идти по пути реформ, это встретило бы поддержку в тех выводах, к которым пришла Паленская комиссия.
Но этой готовности вовсе не было, и сама Комиссия чувствовала, что расширение прав евреев не встретит одобрения со стороны государя.
Комиссия так и объяснила скромные размеры намеченных преобразований тем, что правительство не выяснило, в каком направлении оно намерено разрешить еврейский вопрос — движением вперед или назад. Несмотря на такие неблагоприятные внешние условия, Комиссия тем не менее разрешила некоторые вопросы еврейской жизни в смысле смягчения ограничительных законов; так, она предложила распространить право повсеместного жительства, предоставленное лицам, отбывавшим воинскую повинность по старому рекрутскому уставу, также и на служивших по новому уставу 1874 г. Особенно важное значение должна была иметь намеченная Комиссией отмена установленного «временными правилами» запрещения евреям селиться в деревнях и селах. Но весь пятилетний труд Комиссии остался без всякого практического результата.
Когда Комиссия закончила в 1888 году свою работу, взгляд государя на еврейский вопрос уже твердо определился в смысле отрицательного отношения к облегчению бесправия евреев, и потому законодательным предположениям Комитета не был дан ход. К концу 80-х годов в «черту оседлости» проникли зловещие слухи, что государь «присоединился к мнению меньшинства» Паленской комиссии, высказавшегося за усиление системы репрессий против евреев. — Таким образом и вторая в это царствование попытка общего пересмотра законодательства о евреях осталась без результата.
Комитет Готовцева слишком резко склонился в сторону ограничительного законодательства, а меры, рекомендовавшиеся Высшей комиссией, казались слишком либеральными.
Против первого возражали влиятельные администраторы, в которых еще сохранилась известная приверженность к заветам предыдущего царствования.
Либеральный же способ разрешения еврейского вопроса встретил резкий отпор в придворных сферах.
Эти два течения в области еврейского вопроса, противоборствуя одно другому, привели к тому, что в течение всего царствования Александра III вопрос об общем пересмотре законодательства о евреях оставался открытым; важнейшие меры правительства здесь декретировались как временные или издавались вне нормальных форм законодательного обсуждения, и все они были окрашены ярко недоброжелательной тенденцией.
Общая реакционная тенденция внутренней политики и ясно высказывавшееся отрицательное отношение верховной власти к еврейскому населению создавали атмосферу, особенно благоприятную всякой инициативе в деле умаления скудных прав евреев. II. Частичное изменение законодательства о евреях. — Поводов для возбуждения еврейского вопроса было немало.
При общей ломке того, что было сделано в предшествовавшее царствование, еврейский вопрос затрагивался при каждой контрреформе.
Насильственная смерть Александра II в разгар революционного движения побудила правительство обратить особое внимание на воспитание юношества и на борьбу с «вредными влияниями в школе»; виновными в деморализации юношества, наряду с «революционерами», были признаны учащиеся евреи. Военное министерство, во главе которого с 1881 г. находился П. С. Ванновский, первое выступило с ограничениями для учащихся евреев.
Приказом министра 10-го апреля 1882 г. число евреев, принимаемых в Военно-медицинскую академию, было сведено до 5% всего числа поступающих.
Этому примеру последовало Министерство государственных имуществ, установившее (8 авг. 1883 г.) ту же норму для приема евреев в Горный институт.
В следующем году нормировка была распространена и на Институт путей сообщения.
Тогда же вопрос об установлении ограничительной нормы для приема евреев возник и в Министерстве народного просвещения.
В 1883 году одесский генерал-губернатор Гурко в своем всеподданнейшем отчете указал на необходимость ограничить число евреев в гимназиях и прогимназиях 15% общего числа учеников или — что казалось ему еще более справедливым — нормой, равной отношению еврейского населения к общему.
Это предложение вызвало отметку государя: «Я разделяю это убеждение» (печатный доклад члена Высшей комиссии А. И. Георгиевского, стр. 212). На том же отчете, где говорилось о развращающем влиянии учеников-евреев на их христианских товарищей, государь написал: «На это необходимо обратить внимание» (К столетию Комитета министров).
Ввиду этого Комитет министров занялся возбужденным вопросом, но он все же не счел возможным войти в окончательное обсуждение целесообразности предложенной генералом Гурко меры, «как ввиду несомненно законодательного ее характера, так и особливой сложности вызываемых ею соображений», и поручил министру народного просвещения предварительно представить свое заключение.
Между тем в 1885 году одесский генерал-губернатор Рооп обратил в своем всеподданнейшем докладе внимание на переполнение учебных заведений евреями; это указание вызвало высочайшую отметку: «Тоже вопрос, который желательно было бы решить окончательно» (там же). Но Комитет министров вновь отклонил от себя выработку соответствующих репрессивных мероприятий; он ограничился тем, что предложил Высшей комиссии гр. Палена ускорить рассмотрение указанного вопроса.
Туда же Комитет министров направил в следующем году высочайшую отметку на отчете харьковского губернатора, жаловавшегося на наплыв евреев в общую школу: «Совершенно те же жалобы постоянно слышатся из Одессы» (там же). К этому времени были уже предприняты частные ограничения в отношении приема евреев в учебные заведения.
Побуждаемый, по-видимому, указанными отметками государя, Комитет министров уполномочил министра народного просвещения принимать новые и усиливать старые административные меры, направленные к ограничению приема евреев в высшие и средние учебные заведения, каковое Положение Комитета было высочайше утверждено 5 декабря 1886 года (в это время вырабатывались меры против поступления в средние и высшие учебные заведения также христиан из неимущих классов).
Результатом всего этого явился известный циркуляр министра народного просвещения Делянова от 10 июля 1887 г., в котором было сказано, что «в видах более нормального отношения числа учеников-евреев к количеству учеников христианских исповеданий, признано нужным ограничить число учеников из детей евреев в местностях, входящих в черту постоянной оседлости их, 10%, в других местах, вне этой черты, 5%, а в С.-Петербурге и Москве — 3% всех учеников каждого среднего учебного заведения…» (Мыш, «Руководство к рус. зак. о евр.», 3-е изд., стр. 360). Эта тяжелая репрессивная мера, лишившая тысячи еврейских детей права на среднее и высшее образование, была проведена не в законодательном порядке, а только по личному уполномочию, полученному на это министром народного просвещения от государя.
Наиболее крупными законодательными актами царствования А. III были новые земское и городовое положения.
Земское положение 1890 г. устранило евреев от участия в земских учреждениях, так как заведовать земским делом должны лишь пригодные и благонадежные слои местного населения, а «условию этому не отвечают евреи, обыкновенно преследующие на почве общественной исключительно свои личные выгоды» (там же, стр. 403). То же ограничение было установлено при введении Городового положения 1892 г.: у евреев было совершенно отнято их исконное право избирать и быть выбираемыми в качестве гласных в городские думы и управы; их лишили права занятия должностей по городскому самоуправлению и заведования отдельными отраслями городского хозяйства и управления.
В городах черты еврейской оседлости (кроме Киева) допускался лишь суррогат еврейского представительства: из числа евреев, могущих быть избираемыми в городские гласные, местное по городским или земским делам присутствие назначает по своему усмотрению гласных или уполномоченных в числе, определяемом министром внутренних дел, но не больше одной десятой общего состава думы. Так появились евреи-гласные городских дум «по назначению» администрации, занимавшие и количественно, и качественно весьма жалкое место в городском самоуправлении. — Судебные Уставы 1864 года не избегли общей ломки: ряд новелл значительно поколебал их основные принципы.
Попутно были внесены и ограничения для евреев.
Высочайше утвержденным 5 июня 1884 года мнением Государственного совета существовавшее для девяти западных губерний ограничение числа евреев в составе присяжных заседателей было распространено на губернии Малороссии и Новороссии. 8-го ноября 1889 г. по всеподданнейшему докладу министра юстиции Н. Манассеина последовало высочайшее повеление о том, чтобы впредь до издания особого соответствующего закона зачисление в сословие присяжных поверенных лиц нехристианских исповеданий происходило не иначе, как с особого каждый раз разрешения министра юстиции.
Хотя в повелении говорилось вообще о лицах нехристианских исповеданий, на практике оно было применено только к адвокатам-евреям.
Вплоть до конца царствования (да и долго после него) евреи вовсе не утверждались в звании присяжного поверенного.
То же ограничение было распространено и на присяжных стряпчих при коммерческих судах и частных поверенных при уездных съездах (см. Адвокатура в России). — Весьма стеснительным явился закон 1886 г. «О некоторых мерах к обеспечению правильного исполнения евреями воинской повинности», установивший, между прочим, 300-рублевый штраф с родственников за каждого уклонившегося от призыва еврея. Как велико ни было значение всех указанных мероприятий в смысле усиления еврейского бесправия, наиболее чувствительными для евреев, как подтверждает авторитетное заявление Н. X. Бунге, «оказались не столько новые постановления, сколько административные распоряжения, в видах более строгого исполнения как старых, так и новых законов, по большей части применявшихся в прежнее время очень слабо» (К столетию Комитета министров, стр. 183-184). Особенно тяжел был административный произвол в деле применения «временных правил» 3 мая 1882 г. о жительстве вне городов.
Беспрерывно возникавшие в этой области затруднения в истолковании закона разрешались правительством в неблагоприятном для евреев смысле.
Ограничения усугублялись в двояком направлении — расширения понятия «сельских местностей» и сужения свободы передвижения в пределах самой сельской местности.
Администрация с целью изгнания евреев, поселившихся после 3-го мая 1882 г., стала переименовывать местечки в селения, и когда Сенатом было постановлено, что местечками признаются лишь те селения, в которых имеется городское мещанское управление и взимается казенный налог с городских имуществ, многие местечки, являвшиеся в действительности городскими торговыми пунктами, но не удовлетворявшие указанным требованиям, увеличили собою площадь сельских местностей, откуда вновь поселившиеся евреи подлежали изгнанию.
В отношении евреев, застигнутых законом 1882 года в сельских местностях и, следовательно, не подлежавших его действию, малейшее передвижение в пределах сельской местности или отлучка из данного пункта признавались за нарушение запрещения «вновь селиться вне городов и местечек». Еврейское население, жившее вне городских поселений, было положительно прикреплено к месту, где его застал закон. Достаточно указать, что были попытки признать за нарушение закона обычную перемену квартиры в данной сельской местности.
Сенату пришлось, между прочим, объяснить и то, что еврей, покинувший сельскую местность, чтобы отбыть военную службу, не теряет права вернуться потом на свое место. — Новые законы и действия администрации бедственно отразились на положении евреев.
Скученное в городах черты оседлости и теснимое вне ее, ограниченное в гражданской правоспособности, почти лишенное доступа в общую школу, устраненное из многих отраслей труда, преследуемое и унижаемое еврейское население понесло колоссальные потери — материальные и духовные.
Между тем те явления, которые выставлялись в качестве мотивов для издания ограничительных постановлений — бедность и невежество коренного населения, якобы проистекавшие от еврейской эксплуатации и конкуренции, — не исчезали и после введения репрессивных законов о евреях.
Правительство сознавало всю практическую безуспешность своих мероприятий в области еврейского вопроса и изыскивало все более радикальные способы его разрешения в духе той реакционной политики, вдохновителем которой являлся К. Победоносцев.
В 1890 г., когда либеральный проект Паленской комиссии (см. выше) был окончательно отвергнут, в высших сферах был выработан и внесен в Государственный совет «проект из 44 пунктов», осуществление которого сделало бы жизнь евреев в России совершенно нестерпимой (см. №№ «Недельной хроники Восхода» за лето 1890 г.). Проект не был принят, но частями он осуществлялся в форме местных массовых изгнаний.
К этому разряду репрессий относится изгнание евреев из Москвы в 1891 г., когда пост московского генерал-губернатора занял великий князь Сергей Александрович. 28-го марта 1891 г. был опубликовано высочайшее повеление, в силу которого, в изъятие из закона 1865 г., евреям-ремесленникам воспрещалось поселение в Москве и Московской губ., а всем жившим дотоле в этом районе евреям-ремесленникам предписывалось выехать в черту оседлости в короткий срок, указанный администрацией (законом 15 октября 1892 г. то же распоряжение было распространено на евреев отставных нижних чинов рекрутского набора и их семейства).
Это распоряжение приводилось в действие московской администрацией с неукоснительной суровостью.
С выселяемыми обращались как с преступниками.
В течение полутора лет были выселены из Москвы и большею частью совершенно разорено около 20.000 человек (см. Москва). — В 1893 г. последовало выселение некоторых категорий евреев из Ялты, как летнего местопребывания царской семьи. — В последние годы царствования Александра III в высших сферах все более склонялись к мысли, которая в начале этого царствования была выражена в афоризме гр. Игнатьева и прокурора Стрельникова: «Западная граница для евреев открыта». Лучшим способом разрешения еврейского вопроса казалась массовая эмиграция евреев из России.
Когда подольский губернатор в отчете за 1888 г. указал, что выселение из государства еврейского пролетариата было бы весьма желательно, государь сделал на отчете пометку: «И даже очень полезно» (К столетию Комитета министров).
Киевский губернатор в 1890 г. предлагал облегчить неимущим евреям переселение в отдаленные страны выдачею им пособий из сумм коробочного сбора; на это предложение последовала высочайшая пометка: «К министру внутренних дел». Одесский градоначальник предлагал лишить выехавших евреев права на обратное возвращение в Россию по истечении известного срока, и государь пометил на отчете: «Да». По заявлению автора официальной истории Комитета министров, установление строгих правил об отбывании евреями воинской повинности преследовало не какую иную цель, как побудить евреев к усиленному выселению.
По свидетельству того же источника, последовавшее в 1891 г. предложение бар. Гирша выселить из пределов России в 25 лет несколько миллионов евреев встречено было в правительственных сферах «с сочувствием» и рассматривалось как «счастливая случайность». Но ожидания, возлагавшиеся на эмиграцию правительством — да и некоторыми кругами еврейского населения, — вскоре оказались обманчивыми.
В годы наибольшего выхода евреев за границу их убыль едва покрывала размер ежегодного прироста населения.
Ближайшее знакомство с характером страны, куда Еврейское колонизационное общество бар. Гирша проектировало выселить часть русских евреев убедило впоследствии правительство в малой осуществимости этих планов.
Ср.: М. Мыш, «Руководство к русским законам», СПб., 1904; И. В. Гессен и В. Фридштейн, «Сборник законов о евреях», СПб., 1904; М. А. Лозина-Лозинский, «Систематический сборник разъяснений Прав. Сената по делам о жительстве евреев», СПб., 1902; бар. Нолькен, «Разъяснения 1-го Общего собрания Прав. Сената и Госуд. совета по делам земским, городским… о евреях»; Ю. Гессен, «О жизни евреев в России», Записка в Государственную Думу, СПб., 1906 (также: граф И. Толстой и Ю. Гессен, «Факты и мысли», СПб., 1907); С. Познер, «Евреи в общих учебных заведениях», «Восход», 1903; Труды губернских комиссий по еврейскому вопросу (две части), СПб., 1884; Печатные материалы Комитета о евреях 1881; Печатные материалы Высшей комиссии по пересмотру действующих о евреях в Империи законов (см. Акты исторические);
Собрание узаконений и распоряжений правительства;
Сборники постановлений по Министерству народного просвещения; статьи в периодической печати — см. Систематический указатель литературы о евреях (до 1889 г.). Ю. Гессен и C. Познер. {Евр. энц.} Александр III (род. в 1845, вступил на престол в 1881, умер в 1894) — сын Александра II. Сделается наследником престола случайно, благодаря смерти своего старшего брата, Николая (ум. 1865), на котором сосредоточивались все надежды царской семьи. Воспитанием будущего А. III занимались мало — его не выучили даже как следует грамоте, он писал по-русски без всякой орфографии и плохо знал иностранные языки; по традиции, установившейся в потомстве Павла, его, как второго сына, готовили исключительно к военной службе.
Отчасти это объяснялось и тугими способностями будущего императора.
Колосс в физическом отношении, толстый, вялый, апатичный, известный в семье под прозвищем «мопса» и «бычка», А. представлял собою на редкость неблагодарного слушателя для своих профессоров, из которых он привязался к одному Победоносцеву (тогда профессору права), сохранившему влияние на А. на всю жизнь. Этому способствовало и то, что из основных романовских качеств в А. особенно было развито ханжество (в его переписке постоянно мелькают иконы, лампады, мощи, архиереи и игуменьи), а Победоносцев был или находил нужным казаться «истинно православным человеком». На почве «православия» у А., когда он стал взрослым, развился интерес к делу «единоверных» балканских славян (славянами не «единоверными», каковы чехи или поляки, А. совершенно не интересовался).
Аничков дворец, где А. жил со своей женой Марией Федоровной (см.), по рождению датской принцессой, бывшею невестой его умершего брата, от которого она досталась А. почти буквально «по наследству», вместе с титулом «цесаревича», — стал главным очагом «славянского дела» в России и штаб-квартирой подготовлявшейся с 1873 войны с Турцией.
В виду «славянофильских» наклонностей наследника, его не посвящали в секреты внешней политики и, напр., о знаменитой Рейхштадтской сделке с Австро-Венгрией (лето 1876), отдавшей последней православных сербов Боснии и Герцеговины, А. III ничего не знал. Зато во всех совещаниях по поводу надвигавшейся турецкой войны он был непременным участником и в своих письмах к Победоносцеву в очень наивной форме разоблачал ее подготовку.
Так, в окт. 1876 А. писал своему учителю из Ливадии, центра всех военных совещаний: «Государь сам полагает, что без войны мы ничего не добьемся, и решился на войну, и желал бы как можно скорее развязки, но как ее добиться, вот в чем вопрос, потому что дипломатия так все запутала, что без положительного повода войны нельзя объявить Турции.
Думали заставить ее отказать нам в 2-дневном сроке, чтобы заключить перемирие, и окончить совершенно военные действия, она немедленно согласилась, что вы могли видеть из телеграмм в «Правит.
Вест.», и так опять предлог объявить войну не удался, а теперь не знаем, за что взяться». На самом деле войну задерживали опять-таки переговоры с Австрией, и только когда в марте 1877 сделка была окончательно оформлена, Александр II издал манифест о войне. Наследнику, как покровителю «славянского дела», казалось, предназначено было в войне «за освобождение славян» играть блестящую роль. Он сам не прочь был стать главнокомандующим, если нe всех русских вооруженных сил, то хотя бы той армией, которая должна была двинуться непосредственно на Константинополь.
Но Александр II имел, по-видимому, ясное представление о способностях сына, знал отношение к нему семьи и посадил А. на спокойный пост начальника второстепенного «рущукского отряда», которому никакие серьезные операции не угрожали.
В результате верховным руководителем войны оказался дядя наследника Николай Николаевич (т. н. «старший» — в отличие от «младшего», его сына и теперешнего претендента, см. Николай Николаевич), которого А. потом жестоко ненавидел, а карьеру на этой войне сделал себе Скобелев (см.), антипатию к которому А., уже став царем, выражал с такой грубостью, что Победоносцеву приходилось одергивать своего ученика.
В общем, столь желанная война оставила у А. горький осадок, — что, в связи с очень резко проявлявшейся у него трусостью (это романовское качество было у А. сильнее развито, чем у его отца и деда), имело то хорошее последствие, что привило А. антипатию к войнам вообще, стяжавшую ему, под пером льстивых сочинителей некрологов, имя «миротворца». Участие А. во внутренней политике в царствование его отца было, по указанным выше причинам, весьма ограниченным.
Наследник поэтому иногда впадал в оппозиционное настроение («теперь такое время, что никто не может быть уверен, что завтра его не прогонят с должности», можно прочесть в одном его письме к Победоносцеву).
Ожесточенная борьба с террором Народной Воли на короткое время выдвинула на сцену и А. — старый царь мобилизовал все, что можно было, но семейные обстоятельства, женитьба Александра II на княжне Долгорукой (княгине Юрьевской, см. Александр II), вновь отбросили наследника в «оппозицию» и уже окончательно.
О политических новостях он узнавал только от Лорис-Меликова, с которым сохранил хорошие отношения.
Этим, гл. обр., объясняется влияние Лориса в первые недели после 1 марта 1881, которое сделало А. царем неожиданно для всех и для него самого.
В это время вся высшая бюрократия, за исключением отдельных карьеристов, вроде Макова (см.), была за, хотя бы очень умеренную, конституцию, в которой перепуганные сановники видели единственное средство привлечь на сторону власти «общество», т. е. буржуазию и помещиков, по разным причинам весьма раздраженное и готовое, со злости на правительство, сочувствовать даже террористам.
Сам А., по своей умственной ограниченности, не способен был представить себе иного строя, кроме самодержавного, и, кроме того, инстинктивно ненавидел все западноевропейское ненавистью невежды к тому, чего он не знает. Года через два, окончательно освободившись от влияния Лориса и его кружка, он писал Победоносцеву: «… я слишком глубоко убежден в безобразии представительного выборного начала, чтобы когда-либо допустить его в России в том виде, как оно существует во всей Европе». Но в первое время он трусил высказаться открыто и на первых совещаниях держал себя уклончиво, отдельными репликами, однако же, выдавая свою антипатию к «конституционалистам». С открытым забралом против последних выступил Победоносцев, прекрасно понявший, что дело идет о том, кто станет нянькой этого огромного младенца, и прекрасно знавший действительные настроения своего питомца.
Борьба длилась почти два месяца, и только после 21 апреля (стар. ст.) Победоносцев мог считать себя победителем.
Был издан манифест, в котором А. возвещал о своей вере «в силу истины самодержавной власти, которую мы (А.) призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений». Манифест этот, сочиненный втайне Победоносцевым и выпущенный, когда все «общество» ждало с минуты на минуту провозглашения конституции, произвел впечатление громового удара; почти все министры Александра II демонстративно подали в отставку.
Победоносцев в эти дни был фактическим правителем России.
Но его питомцу полное политическое одиночество, в котором он очутился, доставалось не легко. Еще в декабре 1881 он писал своему учителю: «…. Так отчаянно тяжело бывает по временам, что если бы я не верил в бога и в его неограниченную милость, конечно, не оставалось бы ничего другого, как пустить себе пулю в лоб». К этому присоединялся панический страх перед покушениями, перед заговорами и т. п., от которого А. не мог уже отделаться до конца жизни. В придворных кругах рассказывали о трагических историях, происходивших на этой почве: напр., об убийстве А-ом своего адъютанта, хотевшего спрятать от царя закуренную папироску, — а тому показалось, что адъютант держит за спиной бомбу и т. д. В эту же связь ходившие тогда слухи ставили и неожиданную смерть Скобелева — будто бы отравленного по приказанию А. III. Время от времени, отдельные реальные факты оживляли это кошмарное настроение и оправдывали его [покушение 1 марта 1887 А. И. Ульянова (см.) и др., крушение царского поезда в Борках в окт. 1888 и т. п.]. Чтобы подбодрить себя, А. все больше и больше пил (выпивать он начал еще будучи наследником, как видно из его дневника).
Под конец он обратился в запойного пьяницу; каждый вечер кончался тем, что А., распив со своим главным телохранителем, ген. Черевиным, по бутылке коньяку (который они от императрицы Марии Федоровны прятали в сапоги), валялся на полу среди дворцовой гостиной, визжал, барахтался и хватал за ноги проходивших.
Заботы о самосохранении и алкоголизм оставляли А. мало времени для занятия политикой, и контрреформы, связанные с его именем, были делом не его лично, а сложившегося постепенно вокруг него кружка министров, явившихся на смену «либеральным» министрам А. II, из самых реакционных слоев русского дворянства.
Первое место в этом кружке занял не Победоносцев, как можно было бы ожидать, а Д. Толстой (см.), именем которого по справедливости и должна быть окрещена эпоха 1880-х гг., подобно тому, как эпоха после 1907 получила имя «столыпинщины». Что касается Победоносцева, то этот великий мастер по части интриги и православия в области практической политики оказался очень слаб (см. Победоносцев).
Но если А. был очень мало полезен своим реакционным министрам в их работе, то сочувствие их реакционной политике он проявлял полнейшее.
В начале царствования, пока был террор, он усердно вешал и замуровывал в Шлиссельбурге; на письме Победоносцева, выражавшего опасение, что А. помилует кого-нибудь из участников 1 марта 1881, царь написал: «Будьте спокойны, с подобными предложениями ко мне не посмеет придти никто, и, что все шестеро будут повешены, за это я ручаюсь». Борьба его министра «просвещения» Делянова со всеобщим обучением (знаменитый циркуляр о «детях прачек, мелких лавочников» и т. д.) также находила с его стороны полную поддержку.
На показании одной из участниц покушения 1 марта 1887, по паспорту крестьянки, где она говорила, что «заботилась о том, чтобы приготовить сына в гимназию», А. написал: «это-то и ужасно: мужик, а тоже лезет в гимназию». Но особенным сочувствием А. пользовались еврейские погромы: «а я, знаете, признаться и сам рад, когда евреев бьют», сказано было одному генералу, жаловавшемуся, что войска радуются, когда бьют евреев.
Все это было отражением не столько индивидуальности А., сколько нравов и чувствований той социальной среды, политику которой он проводил.
Индивидуальной чертой А., отличавшей его как от его отца, так и от его сына, была его крайняя личная грубость.
После смерти Павла самодержцы, обыкновенно внешне бывали люди воспитанные: А. держал себя так, что слухи о затрещине, которую он будто бы дал тому или другому министру, казались правдоподобными.
Некоторые «высочайшие резолюции», вышедшие из-под его пера, стяжали себе широчайшую популярность («немедленно убрать эту свинью», по поводу директора деп. полиции Дурново»· и т. п.). Но справедливость требует сказать, что А. бывал «откровенен» не только по отношению к низшим, а и по отношению к равным. «Если бы Николай Николаевич не был бы просто глуп, я бы прямо назвал бы его подлецом», читаем мы по поводу «августейшего дяди» в одном письме А., еще наследника, к Лорис-Меликову. «Какой подлец и скот Милан», говорится в другом письме (к Победоносцеву) по поводу сербского короля, и т. д. А. умер в окт. 1894 от хронического воспаления почек и водянки, явившихся последствием, гл. обр., его алкоголизма, в сравнительно молодых годах, не дожив и до 50 лет. Несомненно, что атмосфера панического ужаса, в которой он жил, сильно способствовала разрушению его здоровья — как она же была и первопричиной его запоя. Таким образом, А. не представляет исключения в ряду трех последних самодержцев: подобно своему отцу и своему сыну, он тоже был казнен революцией, только не сразу, а медленной и тем более мучительной смертью.
Лит.: Фиpсов, H. H., Александр III («Былое», кн. 1, 1925); Василевский, И. М. (не-Буква), Романовы, т. II, гл. А; III; Диллон, Александр III («Голос Минувшего», № 5-6, 1917, блестящая характеристика очень осведомленного современника);
Переписка А. III с Лорис-Меликовым и «К истории Лорис-Меликовской конституции» («Красный Архив», т. VIII); Черевин и А. III («Голос Минувшего», 5-6, 1917). Огромный материал для характеристики как личности А. III, так и всей его эпохи дает издание Румянцевского музея: Победоносцев, К. П., Письма и записки, ГИЗ, 2 тт., 1923. М. Покровский.